Там же обитали несколько других друзей Хауптмана, тоже немецкие иммигранты, с которыми он проводил время на Охотничьем острове.
Я остановил машину на углу между 127-й Ист-стрит и Лексингтон Авеню, у бензоколонки, большой современной заправочной станции с гаражом, где вам отремонтируют машину, и огромными, исписанными с двух сторон рекламными щитами.
– Ты знаешь, что это такое? – спросил я Эвелин.
– Это бензоколонка, Нейт. Разве их нет в Чикаго?
– Это не простая бензоколонка: здесь Хауптман расплатился золотым сертификатом, за что и был задержан. И лишь в двух минутах ходьбы отсюда стоит дом, в котором жил Фиш.
Ее глаза сузились.
– Это имеет какое-то значение?
– Не знаю.
Я вышел из «пакарда» и спросил заполняющего бак работника, на месте ли хозяин.
– Уолтер? – спросил работник, усатый парень. – Конечно. Вы хотите, чтобы я его позвал?
– Если вам не трудно.
К нам, вытирая на ходу замасленные руки тряпкой, подошел Уолтер Лайл, хозяин бензоколонки. Это бы коренастый симпатичный мужчина лет сорока в кепке и с разменным аппаратом на груди.
– Чем я могу вам помочь? – спросил он с равнодушной улыбкой.
– Моя фамилия Геллер, – сказал я и показал ему свой жетон. – Я провожу дополнительное расследование по делу Хауптмана.
Он улыбнулся. По его глазам было видно, что он гордился своей ролью в этом деле; ему еще не надоело отвечать на вопросы людей, интересующихся тем, как он помог полицейским арестовать Хауптмана.
– Я с радостью помогу вам, полицейский Геллер.
Я не говорил ему, что я коп, но ни в одном законе не было написано, что я должен его поправить.
– Нам известно, что в этом районе жили несколько друзей Хауптмана, – сказал я.
– Они и сейчас здесь живут – лишь в квартале отсюда.
– Хауптман был вашим постоянным клиентом? Разумно предположить, что он и раньше останавливался здесь, раз друзья его живут так близко отсюда.
– Нет, он не был постоянным нашим клиентом. Хотя я мог видеть его и раньше.
– Могли или видели?
Он пожал плечами:
– Не думаю, что тогда он первый раз покупал у нас бензин. Его синий «седан» мог заезжать к нам и раньше. Но золотым сертификатом он расплатился впервые.
Это само по себе было интересно.
– А что вы можете сказать обо Изидоре Фише?
– Это вы про «версию Фиша», приятель? Кажется, он жил где-то поблизости отсюда.
– В двух шагах ходьбы.
– Возможно, но его я не знал. Я слышал, он был бедным, как церковная мышь, и разумно предположить, что у него даже машины не было.
– Вероятно, вы правы, – сказал я. – Ладно, благодарю вас.
– Всегда к вашим услугам, командир. Вы не желаете узнать, как я обратил внимание на этот золотой сертификат? Нам сказали быть повнимательнее, поскольку могут попадаться фальшивые деньги, ну и...
– Нет, спасибо, мистер Лайл.
– О, ну что ж, хорошо, – он не мог скрыть своего разочарования. – Всего доброго, командир.
В пятиэтажном из бурого песчаника доме, к которому мы подъехали, не было лифта; улица была довольно оживленной, и первые этажи многих зданий занимали магазины, но в этом доме их не было. Очевидно, раньше здесь были роскошные меблированные комнаты, но затем, когда наступили трудные времена, просторные апартаменты переделали в одно– и двухкомнатные квартиры.
Герта Хенкель оказалась розовощекой куколкой в кремовом свитере, подчеркивающем ее пышные формы. Ее бледную шею украшали дешевые бусы, которые она перебирала, встретив нас у двери. У нее были маленькие, темные, широко поставленные глаза и большой рот, хотя губы были довольно тонкими. Она часто улыбалась. В дверях своей маленькой квартиры она подала мне руку, и я почувствовал, какая она у нее мягкая и теплая.
– Спасибо, что вы нас ждете, миссис Хенкель.
Мы вошли, и она закрыла дверь.
– Мистер Геллер, – сказала она, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Ричарду.
У нее был небольшой, приятный акцент.
– Это Эвелин Мак-Лин, – сказал я, представляя друг другу женщин, которые посмотрели друг на друга холодным оценивающим взглядом. Как это обычно бывает у двух по-разному привлекательных женщин, они инстинктивно невзлюбили другу друга, но пожали руки и попытались приветливо улыбнуться, что, впрочем, у них плохо получилось.
Она повела нас к небольшому столу возле выходящего на улицу окна с тонкими занавесками. Узкая черная юбка обтягивала ее бедра, и их покачивание было столь же неотразимым, как и колебание часов гипнотизера, задумавшего вас усыпить.
– Я принесу кофе, – сказала она. – Хотите со сливками и с сахаром?
– Мне, пожалуйста, черный без сахара, – сказал я; Эвелин попросила кофе со сливками.
Когда хозяйка вышла, Эвелин прошептала мне:
– Ты думаешь, Хауптман... ну, ты понимаешь.
Она хотела спросить, действительно ли у Хауптмана был роман с Гертой, о чем постарался намекнуть на суде обвинитель Уиленз.
– Если он упустил такую бабу, то он сумасшедший, – сказал я.
Она сделала гримасу и стукнула меня кулачком по руке.
Герта вернулась с подносом, на котором стояли заполненные до краев чашки и тарелка с сахарным печеньем.
– С вашим мужем мне бы тоже хотелось поговорить, миссис Хенкель.
– Он вернется не раньше шести, – сказала она. – Он работает в Бронксе.
Хенкель был маляром. Видимо, у Хауптмана было много друзей, строителей по профессии.
– Этот Уиленз, – сказала Герта, откусив крошечными белыми зубами печенье, – пытался скомпрометировать меня и Ричарда. Между нами ничего не было, мистер Геллер. Ричард всегда был джентльменом.
– Вы познакомились с ним на Охотничьем острове?
– Да. Мы часто туда ездили.
– Но когда вы познакомились с Диком, миссис Хауптман не было?
– Кажется, не было. Но мы с Анной потом очень подружились. Мы правда хорошие подруги. Мы с ней провели много времени вместе. Я даже ездила с ней в Трентон. Мы жили в гостинице; она хотела быть рядом с Ричардом.
– Герта... можно называть вас Гертой?
– Конечно. А мне можно называть вас по имени?
Эвелин пила кофе со сливками, и выражение лица ее было не из приятных.
– Да, пожалуйста, называйте меня Нейтом.
– Вы похожи на ирландца, Нейт, но фамилия у вас немецкая, не так ли?
– Мои родители из Галле.
– Я выросла в Лейпциге. Ходила там в школу вместе с Фишем. О нем вы хотите узнать, не так ли?
– Да. Он жил в этом доме?
– У него на этом этаже была обставленная комната – тридцать долларов в неделю. Но весной тридцать третьего он переехал в другую, более просторную квартиру в Йорквилле, недалеко от брокерской фирмы, куда они с Ричардом ходили.
Я вновь отметил про себя ее приятный немецкий акцент.
– До переезда Фиша Ричард приезжал к нему сюда, в этот дом?
– Да. Поэтому у Уиленза возникли подозрения относительно наших с Ричардом отношений, – она сделала гримасу; настоящая красотка – я не в силах был обвинять Уиленза за его подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Я остановил машину на углу между 127-й Ист-стрит и Лексингтон Авеню, у бензоколонки, большой современной заправочной станции с гаражом, где вам отремонтируют машину, и огромными, исписанными с двух сторон рекламными щитами.
– Ты знаешь, что это такое? – спросил я Эвелин.
– Это бензоколонка, Нейт. Разве их нет в Чикаго?
– Это не простая бензоколонка: здесь Хауптман расплатился золотым сертификатом, за что и был задержан. И лишь в двух минутах ходьбы отсюда стоит дом, в котором жил Фиш.
Ее глаза сузились.
– Это имеет какое-то значение?
– Не знаю.
Я вышел из «пакарда» и спросил заполняющего бак работника, на месте ли хозяин.
– Уолтер? – спросил работник, усатый парень. – Конечно. Вы хотите, чтобы я его позвал?
– Если вам не трудно.
К нам, вытирая на ходу замасленные руки тряпкой, подошел Уолтер Лайл, хозяин бензоколонки. Это бы коренастый симпатичный мужчина лет сорока в кепке и с разменным аппаратом на груди.
– Чем я могу вам помочь? – спросил он с равнодушной улыбкой.
– Моя фамилия Геллер, – сказал я и показал ему свой жетон. – Я провожу дополнительное расследование по делу Хауптмана.
Он улыбнулся. По его глазам было видно, что он гордился своей ролью в этом деле; ему еще не надоело отвечать на вопросы людей, интересующихся тем, как он помог полицейским арестовать Хауптмана.
– Я с радостью помогу вам, полицейский Геллер.
Я не говорил ему, что я коп, но ни в одном законе не было написано, что я должен его поправить.
– Нам известно, что в этом районе жили несколько друзей Хауптмана, – сказал я.
– Они и сейчас здесь живут – лишь в квартале отсюда.
– Хауптман был вашим постоянным клиентом? Разумно предположить, что он и раньше останавливался здесь, раз друзья его живут так близко отсюда.
– Нет, он не был постоянным нашим клиентом. Хотя я мог видеть его и раньше.
– Могли или видели?
Он пожал плечами:
– Не думаю, что тогда он первый раз покупал у нас бензин. Его синий «седан» мог заезжать к нам и раньше. Но золотым сертификатом он расплатился впервые.
Это само по себе было интересно.
– А что вы можете сказать обо Изидоре Фише?
– Это вы про «версию Фиша», приятель? Кажется, он жил где-то поблизости отсюда.
– В двух шагах ходьбы.
– Возможно, но его я не знал. Я слышал, он был бедным, как церковная мышь, и разумно предположить, что у него даже машины не было.
– Вероятно, вы правы, – сказал я. – Ладно, благодарю вас.
– Всегда к вашим услугам, командир. Вы не желаете узнать, как я обратил внимание на этот золотой сертификат? Нам сказали быть повнимательнее, поскольку могут попадаться фальшивые деньги, ну и...
– Нет, спасибо, мистер Лайл.
– О, ну что ж, хорошо, – он не мог скрыть своего разочарования. – Всего доброго, командир.
В пятиэтажном из бурого песчаника доме, к которому мы подъехали, не было лифта; улица была довольно оживленной, и первые этажи многих зданий занимали магазины, но в этом доме их не было. Очевидно, раньше здесь были роскошные меблированные комнаты, но затем, когда наступили трудные времена, просторные апартаменты переделали в одно– и двухкомнатные квартиры.
Герта Хенкель оказалась розовощекой куколкой в кремовом свитере, подчеркивающем ее пышные формы. Ее бледную шею украшали дешевые бусы, которые она перебирала, встретив нас у двери. У нее были маленькие, темные, широко поставленные глаза и большой рот, хотя губы были довольно тонкими. Она часто улыбалась. В дверях своей маленькой квартиры она подала мне руку, и я почувствовал, какая она у нее мягкая и теплая.
– Спасибо, что вы нас ждете, миссис Хенкель.
Мы вошли, и она закрыла дверь.
– Мистер Геллер, – сказала она, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Ричарду.
У нее был небольшой, приятный акцент.
– Это Эвелин Мак-Лин, – сказал я, представляя друг другу женщин, которые посмотрели друг на друга холодным оценивающим взглядом. Как это обычно бывает у двух по-разному привлекательных женщин, они инстинктивно невзлюбили другу друга, но пожали руки и попытались приветливо улыбнуться, что, впрочем, у них плохо получилось.
Она повела нас к небольшому столу возле выходящего на улицу окна с тонкими занавесками. Узкая черная юбка обтягивала ее бедра, и их покачивание было столь же неотразимым, как и колебание часов гипнотизера, задумавшего вас усыпить.
– Я принесу кофе, – сказала она. – Хотите со сливками и с сахаром?
– Мне, пожалуйста, черный без сахара, – сказал я; Эвелин попросила кофе со сливками.
Когда хозяйка вышла, Эвелин прошептала мне:
– Ты думаешь, Хауптман... ну, ты понимаешь.
Она хотела спросить, действительно ли у Хауптмана был роман с Гертой, о чем постарался намекнуть на суде обвинитель Уиленз.
– Если он упустил такую бабу, то он сумасшедший, – сказал я.
Она сделала гримасу и стукнула меня кулачком по руке.
Герта вернулась с подносом, на котором стояли заполненные до краев чашки и тарелка с сахарным печеньем.
– С вашим мужем мне бы тоже хотелось поговорить, миссис Хенкель.
– Он вернется не раньше шести, – сказала она. – Он работает в Бронксе.
Хенкель был маляром. Видимо, у Хауптмана было много друзей, строителей по профессии.
– Этот Уиленз, – сказала Герта, откусив крошечными белыми зубами печенье, – пытался скомпрометировать меня и Ричарда. Между нами ничего не было, мистер Геллер. Ричард всегда был джентльменом.
– Вы познакомились с ним на Охотничьем острове?
– Да. Мы часто туда ездили.
– Но когда вы познакомились с Диком, миссис Хауптман не было?
– Кажется, не было. Но мы с Анной потом очень подружились. Мы правда хорошие подруги. Мы с ней провели много времени вместе. Я даже ездила с ней в Трентон. Мы жили в гостинице; она хотела быть рядом с Ричардом.
– Герта... можно называть вас Гертой?
– Конечно. А мне можно называть вас по имени?
Эвелин пила кофе со сливками, и выражение лица ее было не из приятных.
– Да, пожалуйста, называйте меня Нейтом.
– Вы похожи на ирландца, Нейт, но фамилия у вас немецкая, не так ли?
– Мои родители из Галле.
– Я выросла в Лейпциге. Ходила там в школу вместе с Фишем. О нем вы хотите узнать, не так ли?
– Да. Он жил в этом доме?
– У него на этом этаже была обставленная комната – тридцать долларов в неделю. Но весной тридцать третьего он переехал в другую, более просторную квартиру в Йорквилле, недалеко от брокерской фирмы, куда они с Ричардом ходили.
Я вновь отметил про себя ее приятный немецкий акцент.
– До переезда Фиша Ричард приезжал к нему сюда, в этот дом?
– Да. Поэтому у Уиленза возникли подозрения относительно наших с Ричардом отношений, – она сделала гримасу; настоящая красотка – я не в силах был обвинять Уиленза за его подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146