Такие кресты я бы запомнил, да и подсвечники тоже.
— Там еще была маленькая серебряная дарохранительница с гравировкой в виде листьев папоротника…
— Нет, сэр, ничего подобного не припоминаю. Может, если бы сохранились мои книги, можно было бы сыскать концы. Писец, который вел для меня записи, не упускал никакой мелочи, и по его писанине, может, и удалось бы что выяснить даже и по прошествии трех лет. Да только погорели все эти книжицы; как начался пожар, не до них было — слава Богу, что успели вынести самое ценное.
Что ж, подумал Николас, тут удивляться нечему. В Винчестере такое творилось, что любой, даже самый дотошный человек, вынужден был заботиться прежде всего о своей голове, и если успевал, то спасал самое дорогое — где уж тут думать о каких-то пергаментах. Что же до личных украшений Джулианы, размышлял молодой человек, то, может, о них и заикаться не стоит? Они ведь не такие приметные, как церковная утварь. Пока он колебался, продолжать ли расспросы, отворилась дверь и в проникшем со двора снопе солнечного света появилась женская фигура.
Ступив за порог и закрыв за собой дверь, женщина будто потонула в полумраке мастерской и снова оказалась на виду, лишь когда подошла к скамье у окна, где сидел мастер. Николас догадался, что это пришла хозяйка, жена ювелира. Поставив по правую руку мужа кубок эля, женщина выпрямилась и с простодушным любопытством взглянула на молодого человека. Это была миловидная горожанка, несколькими годами моложе своего супруга. Черты лица ее терялись в тени от козырька над окном, но когда она ставила кубок, луч солнца упал на ее мягкую полную руку, белизна которой подчеркивалась черным цветом ее одежды.
Николас случайно задержал взгляд на руке хозяйки и остолбенел. Некоторое время он в изумлении таращил глаза, не в силах вымолвить ни слова, — так, что женщина заметила его странное поведение и, опустив руку, сделала шаг назад. Но он уже увидел: на мизинце у нее было надето колечко, такое маленькое, что не могло бы налезть на другой палец. Кольцо было чуть шире, чем обычно носят в этих местах, по самому краю виднелась серебряная каемочка, но вся поверхность была сплошь покрыта эмалевым узором — крошечными желтыми и голубыми цветами вперемежку с малюсенькими зелеными листочками. Николас даже заморгал, боясь, что это видение растает, точно мираж, но кольцо осталось на месте — и это было то кольцо, которое он искал. Ошибки быть не могло — второго такого колечка наверняка не было. Ценность его была, возможно, не слишком велика, но мастерство и выдумка ювелира сделали его неповторимым.
— Прошу прощения, хозяюшка! — воскликнул Николас и запнулся от волнения. — Это кольцо… откуда оно у тебя?
Муж и жена обернулись к нему с некоторым недоумением, но безо всяких признаков беспокойства.
— Откуда и все берется, — добродушно отозвалась женщина, слегка смущенная чрезвычайно серьезным тоном молодого человека. — Несколько лет назад его принесли на продажу, мне оно приглянулось, вот я и упросила мужа купить мне его в подарок.
— Когда это было? — вскричал Николас. — Поверьте мне, это очень важно!
— Три года тому назад, — охотно сообщил мастер, — Точно помню, что летом, а вот число… нет, тут я боюсь ошибиться.
— Зато я помню, — рассмеялась жена. — А тебе стыдно должно быть, что забыл, ведь это был день моего рождения, а не то дождалась бы я от тебя такого подарочка, как бы не так. А день рождения, сэр, у меня двадцатого августа. Да, уже три года как я обзавелась этой милой вещицей. Вы не поверите, но как-то раз супруга самого бейлифа хотела заказать моему мужу точно такое же кольцо, да я не дала снять с него образец. Нет уж, пусть только у меня такое будет. Гляньте, какая прелесть — первоцвет и барвинок, и краски какие нежные! — Подойдя ближе к окну, она повертела рукой, любуясь блеском эмали. — Мы тогда и другие вещи купили, — добавила она, — но они уж давным-давно проданы. Тоже неплохие были изделия, но не такие редкостные.
— А что там было еще? — спросил Николас.
— Ожерелье из полированных камушков, вроде бы из горного хрусталя, — промолвил хозяин, — Да, да, теперь припоминаю. И еще серебряный браслет с гравировкой в виде усиков — то ли вики, то ли горошка.
То, что три этих предмета оказались вместе, только лишний раз подтверждало догадку, относительно справедливости которой и одно-то это колечко не оставляло сомнений. Три года назад, двадцатого августа, в лавку серебряных дел мастера были принесены на продажу три предмета из числа вещей, пропавших вместе с Джулианой Крус. Наконец-то Николас напал на след, и, судя по всему, зловещий.
— Достойный мастер, — произнес молодой человек, — я еще не все рассказал тебе о моих поисках. Я точно знаю, что все эти три вещицы принадлежали одной леди, которая направлялась в Уэрвелль, чтобы принять постриг, но так там и не появилась.
— Да неужто? — Ювелир побледнел и взглянул на Николаса с опаской и сомнением. — Но видит Бог, я купил все эти вещи честно, я ничего дурного не делал и знать не знал. Какой-то малый, с виду вполне приличный, принес их в лавку и открыто, не таясь, предложил купить. Вот я и купил…
— О нет, пойми меня правильно! Я нимало не сомневаюсь в твоей добропорядочности. Видишь ли, просто ты первый, кого мне удалось разыскать, кто видел эти вещи, а это может помочь мне выяснить, что случилось с пропавшей леди. Вспомни, каков собой был тот человек, что продал тебе эти украшения. Каких лет, как одет? Ты прежде его когда-нибудь видел?
— И прежде не видел и после никогда не встречал, — отвечал мастер. Он хоть и был успокоен заверениями Николаса, но все же считал, что чем меньше болтать, тем лучше, а то, неровен час, влипнешь в такую историю, что и не выпутаешься. Помолчав, он добавил: — Человек как человек, примерно моих лет, стало быть, около пятидесяти, одет просто. С виду был похож на слугу, да и сам сказал, что его хозяин послал продать эти вещицы.
На том бы дело и кончилось, если бы не женщина. Она заинтересовалась случившимся, искренне хотела помочь вежливому и симпатичному молодому господину и не видела причин опасаться чего-то дурного. И, не в пример супругу, оказалась очень наблюдательной. Она вдруг заявила:
— Это был плотный, коренастый мужчина с загорелым лицом — кожа прямо-таки дубленая, ну ровно его кожаный жилет. Нынешним-то летом таких загорелых хоть пруд пруди, а то лето было вовсе не жаркое — так что этот малый, видать, не часто ночевал под крышей — он лесник, охотник или что-то в этом роде. Борода у него каштановая, и волосы тоже, правда, на макушке малость поредели. И он выглядел человеком решительным и сметливым. И вот что я вам скажу, сэр, сдается мне, он меня тоже запомнил. Он долго на меня пялился, пока стоял тут, в лавке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Там еще была маленькая серебряная дарохранительница с гравировкой в виде листьев папоротника…
— Нет, сэр, ничего подобного не припоминаю. Может, если бы сохранились мои книги, можно было бы сыскать концы. Писец, который вел для меня записи, не упускал никакой мелочи, и по его писанине, может, и удалось бы что выяснить даже и по прошествии трех лет. Да только погорели все эти книжицы; как начался пожар, не до них было — слава Богу, что успели вынести самое ценное.
Что ж, подумал Николас, тут удивляться нечему. В Винчестере такое творилось, что любой, даже самый дотошный человек, вынужден был заботиться прежде всего о своей голове, и если успевал, то спасал самое дорогое — где уж тут думать о каких-то пергаментах. Что же до личных украшений Джулианы, размышлял молодой человек, то, может, о них и заикаться не стоит? Они ведь не такие приметные, как церковная утварь. Пока он колебался, продолжать ли расспросы, отворилась дверь и в проникшем со двора снопе солнечного света появилась женская фигура.
Ступив за порог и закрыв за собой дверь, женщина будто потонула в полумраке мастерской и снова оказалась на виду, лишь когда подошла к скамье у окна, где сидел мастер. Николас догадался, что это пришла хозяйка, жена ювелира. Поставив по правую руку мужа кубок эля, женщина выпрямилась и с простодушным любопытством взглянула на молодого человека. Это была миловидная горожанка, несколькими годами моложе своего супруга. Черты лица ее терялись в тени от козырька над окном, но когда она ставила кубок, луч солнца упал на ее мягкую полную руку, белизна которой подчеркивалась черным цветом ее одежды.
Николас случайно задержал взгляд на руке хозяйки и остолбенел. Некоторое время он в изумлении таращил глаза, не в силах вымолвить ни слова, — так, что женщина заметила его странное поведение и, опустив руку, сделала шаг назад. Но он уже увидел: на мизинце у нее было надето колечко, такое маленькое, что не могло бы налезть на другой палец. Кольцо было чуть шире, чем обычно носят в этих местах, по самому краю виднелась серебряная каемочка, но вся поверхность была сплошь покрыта эмалевым узором — крошечными желтыми и голубыми цветами вперемежку с малюсенькими зелеными листочками. Николас даже заморгал, боясь, что это видение растает, точно мираж, но кольцо осталось на месте — и это было то кольцо, которое он искал. Ошибки быть не могло — второго такого колечка наверняка не было. Ценность его была, возможно, не слишком велика, но мастерство и выдумка ювелира сделали его неповторимым.
— Прошу прощения, хозяюшка! — воскликнул Николас и запнулся от волнения. — Это кольцо… откуда оно у тебя?
Муж и жена обернулись к нему с некоторым недоумением, но безо всяких признаков беспокойства.
— Откуда и все берется, — добродушно отозвалась женщина, слегка смущенная чрезвычайно серьезным тоном молодого человека. — Несколько лет назад его принесли на продажу, мне оно приглянулось, вот я и упросила мужа купить мне его в подарок.
— Когда это было? — вскричал Николас. — Поверьте мне, это очень важно!
— Три года тому назад, — охотно сообщил мастер, — Точно помню, что летом, а вот число… нет, тут я боюсь ошибиться.
— Зато я помню, — рассмеялась жена. — А тебе стыдно должно быть, что забыл, ведь это был день моего рождения, а не то дождалась бы я от тебя такого подарочка, как бы не так. А день рождения, сэр, у меня двадцатого августа. Да, уже три года как я обзавелась этой милой вещицей. Вы не поверите, но как-то раз супруга самого бейлифа хотела заказать моему мужу точно такое же кольцо, да я не дала снять с него образец. Нет уж, пусть только у меня такое будет. Гляньте, какая прелесть — первоцвет и барвинок, и краски какие нежные! — Подойдя ближе к окну, она повертела рукой, любуясь блеском эмали. — Мы тогда и другие вещи купили, — добавила она, — но они уж давным-давно проданы. Тоже неплохие были изделия, но не такие редкостные.
— А что там было еще? — спросил Николас.
— Ожерелье из полированных камушков, вроде бы из горного хрусталя, — промолвил хозяин, — Да, да, теперь припоминаю. И еще серебряный браслет с гравировкой в виде усиков — то ли вики, то ли горошка.
То, что три этих предмета оказались вместе, только лишний раз подтверждало догадку, относительно справедливости которой и одно-то это колечко не оставляло сомнений. Три года назад, двадцатого августа, в лавку серебряных дел мастера были принесены на продажу три предмета из числа вещей, пропавших вместе с Джулианой Крус. Наконец-то Николас напал на след, и, судя по всему, зловещий.
— Достойный мастер, — произнес молодой человек, — я еще не все рассказал тебе о моих поисках. Я точно знаю, что все эти три вещицы принадлежали одной леди, которая направлялась в Уэрвелль, чтобы принять постриг, но так там и не появилась.
— Да неужто? — Ювелир побледнел и взглянул на Николаса с опаской и сомнением. — Но видит Бог, я купил все эти вещи честно, я ничего дурного не делал и знать не знал. Какой-то малый, с виду вполне приличный, принес их в лавку и открыто, не таясь, предложил купить. Вот я и купил…
— О нет, пойми меня правильно! Я нимало не сомневаюсь в твоей добропорядочности. Видишь ли, просто ты первый, кого мне удалось разыскать, кто видел эти вещи, а это может помочь мне выяснить, что случилось с пропавшей леди. Вспомни, каков собой был тот человек, что продал тебе эти украшения. Каких лет, как одет? Ты прежде его когда-нибудь видел?
— И прежде не видел и после никогда не встречал, — отвечал мастер. Он хоть и был успокоен заверениями Николаса, но все же считал, что чем меньше болтать, тем лучше, а то, неровен час, влипнешь в такую историю, что и не выпутаешься. Помолчав, он добавил: — Человек как человек, примерно моих лет, стало быть, около пятидесяти, одет просто. С виду был похож на слугу, да и сам сказал, что его хозяин послал продать эти вещицы.
На том бы дело и кончилось, если бы не женщина. Она заинтересовалась случившимся, искренне хотела помочь вежливому и симпатичному молодому господину и не видела причин опасаться чего-то дурного. И, не в пример супругу, оказалась очень наблюдательной. Она вдруг заявила:
— Это был плотный, коренастый мужчина с загорелым лицом — кожа прямо-таки дубленая, ну ровно его кожаный жилет. Нынешним-то летом таких загорелых хоть пруд пруди, а то лето было вовсе не жаркое — так что этот малый, видать, не часто ночевал под крышей — он лесник, охотник или что-то в этом роде. Борода у него каштановая, и волосы тоже, правда, на макушке малость поредели. И он выглядел человеком решительным и сметливым. И вот что я вам скажу, сэр, сдается мне, он меня тоже запомнил. Он долго на меня пялился, пока стоял тут, в лавке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65