– Анну Литвинову забрали из роддома муж и сестра.
Две огромные коробки конфет и два огромных букета тяжелых, напоенных осенней зрелостью гладиолусов были вручены врачу и медсестре, которые выписывали Ирину, а потом вся компания погрузилась в такси и отправилась на снятую, Димой квартиру.
На лестнице им встретилась соседка. Дима представ вил ей Аню как только что выписанную из роддома жену, показал два сверточка с закрытыми личиками!
Женщина поохала, поахала, с нежностью озирая тщедушную фигурку «молодой мамы» и не обращая ни малейшего внимания на угрюмую Ирину, и Аня от души похвалила себя за предусмотрительность: на эту квартиру она и носа не совала, ее здесь никто не знал и не видел, поэтому так лихо удалось соврать. Неважно, что жить здесь придется месяц-два – ни у кого не должно возникнуть ни малейшего сомнения в том, что это их, Литвиновых, родные и собственные дочки!
Дима в тот же вечер уехал в Хабаровск: срочно увольняться и увольнять Аню, оформлять на маму (она в курсе случившегося и поклялась молчать как рыба!) доверенность для продажи квартиры и прочих формальностей. В далеком городе Горьком Литвиновых уже ждали, и квартира их ждала – на улице со смешным названием Ковалиха, и работа Димина в «почтовом ящике».
. Словом, Дима уехал, а Аня осталась с детьми. И с Ириной…
Это было ее, Иркино, предложение: все время до отлета в Горький пробыть с девочками, кормить их материнским молоком, которое, конечно же, гораздо полезнее взятого на молочной кухне, помогать купать, пеленать и все такое. Да уж, хлопот с ними с двумя было столько, что худенькая Аня вообще сделалась как спичка, глаза у нее ввалились, и все чаще приходила в голову мысль, что с одной-то крошкой не в пример спокойнее… Хотя, строго говоря, Сонечка все больше спала, пищать начинала, только промокнув, охотно и много ела, любила купаться и даже – вот честное слово! – застенчивым кхеканьем предупреждала о своем намерении напачкать в пеленки. Когда Сонечка не спала, она лежала в кроватке спокойно, только иногда вдруг заводила тихонькое «ля-ля-ля» да лупала своими большими глазками. Они из молочно-синих постепенно становились не то голубыми, не то серыми и обрастали загнутыми золотистыми ресничками.
Если честно, с Лидочкой возни было куда больше: она орала в ванночке, вякала при кормлении, то и дело срыгивая и давясь, беспокойно спала, зловредно, втихую какалась и писалась… однако почему-то именно эту маленькую капризулю с особенной, исступленной, почти истерической нежностью любила Аня, именно к ней бросалась к первой, чуть заслышав писк просыпающегося младенца, ее первую показывала патронажной медсестре и врачу. Лидочка – это была ее настоящая дочь, в то время как Сонечка… Сонечка была всего лишь сестрой Лиды.
Погрузившись в глубины материнской любви, Аня порою даже забывала об истинной роли Ирины в жизни девочек. Та стала молчалива, сосредоточена на уходе за крохами и, если честно, обращалась с ними куда ловчее и непринужденнее, чем «настоящая мать». Аня высокомерно объясняла это тем, что в какой-то там деревеньке у Ирки осталась целая куча младших братьев и сестер, которых ей приходилось в свое время нянчить, вот она и приобрела навыки ухода за младенцами. Словом, все эти три недели, какие Диме пришлось пробыть в Хабаровске, они жили с Ириной если и не душа в душу, то вполне мирно. Ни та, ни другая не заводили разговора о деньгах. Как-то само собой разумелось, что Ирина получит их при полном и окончательном расставании с Литвиновыми.
Конечно, в глубине Аниной души еще тлела прежняя настороженность. Уж очень привязалась Ирина к девочкам! «Заплатим ей, а в один прекрасный день я вернусь из магазина – а дома… пусто дома, Ирка улепетнула и с деньгами, и с дочками! – опасливо думала Аня. – Без денег-то она никуда не денется!»
И все-таки Аня недооценила эту красотку…
Наконец-то Дима уладил все дела в Хабаровске и позвонил, что возвращается. Он даже взял билеты на рейс Комсомольск – Хабаровск – Иркутск – Омск – Горький. Жуть, четыре посадки, но Аня обещала все выдержать. Надеялась, что выдержат и крохи… Утром Аня поехала на вокзал, решив совместить встречу любимого мужа с посещением молочной кухни (девочек исподволь приучали к искусственному питанию). И когда нагруженные вещами Литвиновы ввалились в узенький коридорчик наемной квартирешки, их встретила странная тишина, почему-то сразу показавшаяся Ане зловещей.
Казалось бы, что такого? Малышки могли бы спать, Ирка прикорнуть рядышком, но тишина была особенная, такой тихой могла быть только пустота, и Аня уже заранее знала, что увидит, что найдет.
Вернее, чего не увидит. Чего не найдет… Да, квартира оказалась пуста.
Ни Ирины, ни близняшек, ни их вещей. Ирка собрала все, от пеленок до игрушек, а также свое барахлишко. Оставалось только дивиться, как все уперла! Почему-то первым делом Аня остро пожалела, что не более чем три дня назад купила дефицитную двойную коляску, облегчив Ирине бегство. Ну да, сунула туда все вещи – и понеслась… Куда?! Потрясенный, убитый Дима как сел на какой-то чемодан посреди комнаты свесив руки, так и сидел, а Аня стояла зажмурясь, прижавшись к косяку лбом и… нет, она не плакала, что толку плакать! – она обшаривала мыслью этот поганый городишко, пытаясь сообразить, куда могла Ирка запрятать похищенную Лидочку. Ну и эту, вторую… тихоню-засоню.
Черт, у этой поганки же не было в Комсомольске никаких знакомых! Или были? Может, подружилась с кем-нибудь в роддоме? Заранее сговорилась, что однажды нагрянет с девочками, посулила какой-то процент от суммы, что скачает с Литвиновых.
Ни одной минуты не сомневалась Аня: Ирка все это устроила, чтобы увеличить свой «гонорар». Понимала, что теперь-то, ощутив радости материнства и отцовства, Литвиновы не станут жмотиться, пойдут на все, чтобы вернуть себе девчонок!
Да, это правда… Но где искать Ирину? Или ждать, пока она соизволит дать о себе знать, пока предъявит свои разбойные требования?
Что-то стукнуло в коридоре, что-то колыхнулось.
Аня вылетела из комнаты чуть ли не со слезами на глазах.
Ирка вернулась!
Но это не Ирина, а соседка:
– Что это у вас дверь не заперта? Тут же «химиков» кругом полно, и не заметите, как дочиста обшарят! – И она ахнула при виде Димы:
– Ой, вы уже дома?
Значит, разминулись с Ирочкой? Я ей говорю: ну куда ты с девчонками в такую стынь на вокзал, а она: нет, хочу встретить Дмитрия Ивановича, и хоть ты тресни!
– На вокзал? – мгновенно ожил Дима. – Давно вы ее видели?
– Да с полчаса, не более…
Вылетели из дому, схватили такси, через пять минут уже метались по вокзалу, обращая на себя внимание, своим безумным видом. Аня вдруг начала плакать и никак не могла остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Две огромные коробки конфет и два огромных букета тяжелых, напоенных осенней зрелостью гладиолусов были вручены врачу и медсестре, которые выписывали Ирину, а потом вся компания погрузилась в такси и отправилась на снятую, Димой квартиру.
На лестнице им встретилась соседка. Дима представ вил ей Аню как только что выписанную из роддома жену, показал два сверточка с закрытыми личиками!
Женщина поохала, поахала, с нежностью озирая тщедушную фигурку «молодой мамы» и не обращая ни малейшего внимания на угрюмую Ирину, и Аня от души похвалила себя за предусмотрительность: на эту квартиру она и носа не совала, ее здесь никто не знал и не видел, поэтому так лихо удалось соврать. Неважно, что жить здесь придется месяц-два – ни у кого не должно возникнуть ни малейшего сомнения в том, что это их, Литвиновых, родные и собственные дочки!
Дима в тот же вечер уехал в Хабаровск: срочно увольняться и увольнять Аню, оформлять на маму (она в курсе случившегося и поклялась молчать как рыба!) доверенность для продажи квартиры и прочих формальностей. В далеком городе Горьком Литвиновых уже ждали, и квартира их ждала – на улице со смешным названием Ковалиха, и работа Димина в «почтовом ящике».
. Словом, Дима уехал, а Аня осталась с детьми. И с Ириной…
Это было ее, Иркино, предложение: все время до отлета в Горький пробыть с девочками, кормить их материнским молоком, которое, конечно же, гораздо полезнее взятого на молочной кухне, помогать купать, пеленать и все такое. Да уж, хлопот с ними с двумя было столько, что худенькая Аня вообще сделалась как спичка, глаза у нее ввалились, и все чаще приходила в голову мысль, что с одной-то крошкой не в пример спокойнее… Хотя, строго говоря, Сонечка все больше спала, пищать начинала, только промокнув, охотно и много ела, любила купаться и даже – вот честное слово! – застенчивым кхеканьем предупреждала о своем намерении напачкать в пеленки. Когда Сонечка не спала, она лежала в кроватке спокойно, только иногда вдруг заводила тихонькое «ля-ля-ля» да лупала своими большими глазками. Они из молочно-синих постепенно становились не то голубыми, не то серыми и обрастали загнутыми золотистыми ресничками.
Если честно, с Лидочкой возни было куда больше: она орала в ванночке, вякала при кормлении, то и дело срыгивая и давясь, беспокойно спала, зловредно, втихую какалась и писалась… однако почему-то именно эту маленькую капризулю с особенной, исступленной, почти истерической нежностью любила Аня, именно к ней бросалась к первой, чуть заслышав писк просыпающегося младенца, ее первую показывала патронажной медсестре и врачу. Лидочка – это была ее настоящая дочь, в то время как Сонечка… Сонечка была всего лишь сестрой Лиды.
Погрузившись в глубины материнской любви, Аня порою даже забывала об истинной роли Ирины в жизни девочек. Та стала молчалива, сосредоточена на уходе за крохами и, если честно, обращалась с ними куда ловчее и непринужденнее, чем «настоящая мать». Аня высокомерно объясняла это тем, что в какой-то там деревеньке у Ирки осталась целая куча младших братьев и сестер, которых ей приходилось в свое время нянчить, вот она и приобрела навыки ухода за младенцами. Словом, все эти три недели, какие Диме пришлось пробыть в Хабаровске, они жили с Ириной если и не душа в душу, то вполне мирно. Ни та, ни другая не заводили разговора о деньгах. Как-то само собой разумелось, что Ирина получит их при полном и окончательном расставании с Литвиновыми.
Конечно, в глубине Аниной души еще тлела прежняя настороженность. Уж очень привязалась Ирина к девочкам! «Заплатим ей, а в один прекрасный день я вернусь из магазина – а дома… пусто дома, Ирка улепетнула и с деньгами, и с дочками! – опасливо думала Аня. – Без денег-то она никуда не денется!»
И все-таки Аня недооценила эту красотку…
Наконец-то Дима уладил все дела в Хабаровске и позвонил, что возвращается. Он даже взял билеты на рейс Комсомольск – Хабаровск – Иркутск – Омск – Горький. Жуть, четыре посадки, но Аня обещала все выдержать. Надеялась, что выдержат и крохи… Утром Аня поехала на вокзал, решив совместить встречу любимого мужа с посещением молочной кухни (девочек исподволь приучали к искусственному питанию). И когда нагруженные вещами Литвиновы ввалились в узенький коридорчик наемной квартирешки, их встретила странная тишина, почему-то сразу показавшаяся Ане зловещей.
Казалось бы, что такого? Малышки могли бы спать, Ирка прикорнуть рядышком, но тишина была особенная, такой тихой могла быть только пустота, и Аня уже заранее знала, что увидит, что найдет.
Вернее, чего не увидит. Чего не найдет… Да, квартира оказалась пуста.
Ни Ирины, ни близняшек, ни их вещей. Ирка собрала все, от пеленок до игрушек, а также свое барахлишко. Оставалось только дивиться, как все уперла! Почему-то первым делом Аня остро пожалела, что не более чем три дня назад купила дефицитную двойную коляску, облегчив Ирине бегство. Ну да, сунула туда все вещи – и понеслась… Куда?! Потрясенный, убитый Дима как сел на какой-то чемодан посреди комнаты свесив руки, так и сидел, а Аня стояла зажмурясь, прижавшись к косяку лбом и… нет, она не плакала, что толку плакать! – она обшаривала мыслью этот поганый городишко, пытаясь сообразить, куда могла Ирка запрятать похищенную Лидочку. Ну и эту, вторую… тихоню-засоню.
Черт, у этой поганки же не было в Комсомольске никаких знакомых! Или были? Может, подружилась с кем-нибудь в роддоме? Заранее сговорилась, что однажды нагрянет с девочками, посулила какой-то процент от суммы, что скачает с Литвиновых.
Ни одной минуты не сомневалась Аня: Ирка все это устроила, чтобы увеличить свой «гонорар». Понимала, что теперь-то, ощутив радости материнства и отцовства, Литвиновы не станут жмотиться, пойдут на все, чтобы вернуть себе девчонок!
Да, это правда… Но где искать Ирину? Или ждать, пока она соизволит дать о себе знать, пока предъявит свои разбойные требования?
Что-то стукнуло в коридоре, что-то колыхнулось.
Аня вылетела из комнаты чуть ли не со слезами на глазах.
Ирка вернулась!
Но это не Ирина, а соседка:
– Что это у вас дверь не заперта? Тут же «химиков» кругом полно, и не заметите, как дочиста обшарят! – И она ахнула при виде Димы:
– Ой, вы уже дома?
Значит, разминулись с Ирочкой? Я ей говорю: ну куда ты с девчонками в такую стынь на вокзал, а она: нет, хочу встретить Дмитрия Ивановича, и хоть ты тресни!
– На вокзал? – мгновенно ожил Дима. – Давно вы ее видели?
– Да с полчаса, не более…
Вылетели из дому, схватили такси, через пять минут уже метались по вокзалу, обращая на себя внимание, своим безумным видом. Аня вдруг начала плакать и никак не могла остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93