Довольно просто, но в сравнении с тем, что давали послушницам, настоящий пир. И как последний вызов, по крайней мере, для Джульетты, вдоль стола были расставлены глиняные кувшины с темным, густым вином… куда до него разбавленному водой сидру.
Луиджия еще раз, уже выразительнее, стукнула Джульетту по ноге. Слишком поздно. Сестра Елена, ответственная за новенькую и наблюдавшая за ней, подобно ястребу, только и ждущему малейшего проявления слабости у жертвы, поймала жадный взгляд подопечной. Именно своей наставнице и ее редкому таланту экономии девушка приписывала честь разведения сидра водой. Монахиня в упор уставилась на Джульетту, не сумевшую вовремя погасить голодный блеск глаз.
Третий удар по ноге заставил, наконец, дочь принца Монтеверди отвести взгляд от запретного. Девушка хотела рассердиться на соседку, но тут заметила, что на нее кто-то смотрит с главного стола. Зная заранее, кто это может быть, Джульетта приняла смиренную позу, более подобающую новенькой.
Быстро схватив ложку, она принялась за еду.
* * *
В течение первой недели Луиджия показала новенькой сад и познакомила с травами, которые сестра Маргарита использовала на кухне. Две монахини, обычно занимавшиеся с послушницами сбором трав, совещались о чем-то с сестрой Лукрецией, так что девушкам представился редкий случай поболтать.
— Моя семья живет во Флоренции. Отец — ткач, но у меня еще три сестры, поэтому для меня приданого не осталось, — рассказывала Луиджия. — Мне здесь не нравится, но что еще делать, разве только стать проституткой, — в последних словах прозвучала горечь.
Джульетта мгновенно прониклась симпатией к девушке. Ей даже стало стыдно за такое различие в положении.
— Я сама решила прийти сюда, — честно призналась она, почему-то чувствуя себя лицемеркой. — И мне тоже здесь не нравится.
Луиджия, высокая, гибкая девушка, примерно одного возраста с Джульеттой, изумленно уставилась на подругу:
— Но ты же красивая, да еще дочь принца. Тебе-то зачем становиться монахиней?
Не получив ответа, она смущенно прикрыла рот ладонью. Пальцы, испачканные землей, оставили на щеке грязный след.
— Прости, что лезу не в свои дела…
Джульетта вырвала нужный корень, стряхнула с него комки глины и тихо, не поднимая глаз, произнесла:
— Grazi, но моя мать говорит, что красота — это то, что у тебя внутри, в душе, а отец как-то заметил, что здоровое любопытство не приносит вреда. Даже если ты женщина.
Луиджия молчала, и Джульетта подняла голову. Девушки посмотрели друг на друга и обе неожиданно улыбнулись.
— Достаточно сказать, — добавила Джульетта, — что я не хотела выходить замуж за человека, выбранного отцом. Я здесь по своему желанию и, Боже! — это совсем не то, что мне представлялось.
— Услышала бы тебя сестра Елена… да она заставила бы тебя неделю стоять на коленях перед алтарем в часовне! — усмехнулась Луиджия.
— Christo al cielo! — Джульетта притворно всплеснула руками. — Шутишь!
— Две недели, сестра Джульетта! — с притворной суровостью объявила подруга и не преминула поддразнить.
— Ну и влипли же вы, разве не знаете? — Джульетта вытерла рукавом испачканную щеку девушки. — А коров вы уже подоили?
— Коров?
— Si. Они еще скупее, чем некоторые монахини. Опасайся второй пеструшки.
При всех ограничениях монастырской жизни им удалось подружиться, и это стало единственным светлым пятном в унылом однообразии повседневности. Джульетта ужасно скучала по своей семье, постоянно думала обо всех. И, уж если быть до конца честной перед собой, ее мысли слишком часто обращались к Родриго да Валенти… его поцелуям.
И все же она упрямо объясняла эти мысли только нынешним образом жизни. Ей доставляли радость любые фантазии, отвлекавшие от тоскливой обыденности Санта-Лючии, даже если их героем становился человек, предназначенный ей в мужья.
Нужно научиться дисциплинировать себя, полностью отдаться своим обязанностям. Чтобы приспособиться к новой жизни, необходимо время. Все, что ей нужно, можно найти здесь, в Санта-Лючии…
* * *
Шла уже вторая неделя. После дневной службы Джульетта размышляла в своей келье. А точнее, с восхищением рассматривала иллюстрированный религиозный манускрипт, который ей дала сестра Лукреция. Девушка давно увлекалась искусством, и ей доставляло огромное удовольствие листать страницы, ярко украшенные библейскими сценами, потому что трудившийся над ними монах обладал настоящим талантом.
Она вспомнила, как обратилась к сестре Лукреции с просьбой, и как та неожиданно согласилась. Но еще более удивительны были слова, сопровождающие согласие: Я аплодирую женщине, которая интересуется чтением священных писаний, ведь женщины не ниже мужчин.
Тогда Джульетта сочла замечание странным, но чем больше думала над словами игуменьи, тем больше соглашалась с ними. Она не сказала настоятельнице, что ее, в основном, интересует живопись… кое-что лучше оставить невысказанным.
И теперь, восторгаясь иллюстрациями, девушка мысленно представила себе скромного монаха, который, запершись в своей келье, без устали работал… работал… умер, а талант его так никто и не оценил. Какой позор…
Внезапно до нее донеслись приглушенные звуки лютни. Джульетта поднял голову, чувствуя, как заколотилось сердце. Этого не может быть!
Она закрыла глаза, отгоняя звуки лютни, но дело было не в воображении. Девушка встала и выглянула из кельи. В холле никого не было. Джульетта вышла и направилась на звук. Музыка слышалась все явственней. Но играл явно не тот музыкант, которого она хотела бы слушать. Сейчас звучала погребальная мелодия.
Внезапно музыка оборвалась, и Джульетта замерла возле входа в комнату, где принимали гостей. Опасливо отступила на шаг, еще один. И уже собралась повернуться, когда из двери вышел человек в темном одеянии — монах.
Сначала он ничего не сказал, просто пристально посмотрел ей в глаза. Его собственные были удивительного зеленого цвета, они гипнотизировали девушку, притягивали к себе, но отнюдь не красотой, а необычайной пронзительностью.
Джульетту будто пригвоздили на месте, сверкающие зеленые очи проникли в ее сердце… душу… И тут девушка поняла, кто перед ней. Холодок предчувствия окутал все ее существо, дыхание перехватило.
Она никогда прежде не видела приора Сан-Марко, но много слышала о нем от своего отца, близкого семейству Медичи. Джироламо Савонарола, говорил Данте, презирал Медичи и все, что те олицетворяли.
— Кто ты? — резко спросил он.
— Джу… сестра Джульетта, — прошептала послушница, не столько опасаясь навлечь недовольство Савонаролы, сколько привлечь его внимание. — Можно, я позову мать-настоятельницу? — девушка знала, что любопытство здесь считается эквивалентом лености и стремилась хоть в чем-то оказаться полезной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89