Она подняла к мужу голову, услышав в словах иронию.
— Но где она находилась столько времени? А другая?
К ее удивлению, Родриго покраснел.
— Пока Zingari не уехали из Монтеверди на зиму, обе были спрятаны в фургоне Маддалены, — он преувеличенно равнодушно пожал плечами. — А потом… одну я держал при себе. Всегда, — последние слова девушка едва расслышала.
Джульетта встала, выпустила туфельку из рук. Какой же все-таки милый романтик ее муж! Ей снова вспомнились давние слова, которые она в свое время не поняла: В вас нет ничего обычного, Мона Джульетта, как нет ничего обычного в нашей встрече.
Но в нем самом столько всего, что она даже не смогла бы объяснить, почему любит его, любила всегда, с той первой ночи, когда сердце погнало ее на башни Монтеверди, чтобы только взглянуть на него.
И сколько же раз она сама отказывалась от этого бесценного дара!
Джульетта встала на цыпочки и обняла мужа за шею, чувствуя, как он охватил руками ее талию, прижимая к себе.
— Ты был прав, когда говорил, что отличаешься от Алессандро.
Он слегка нахмурился, ее губы щекотали мочку его уха и не давали возможности сосредоточиться на чем-то другом.
— Что… что ты имеешь ввиду? — осторожно, немного страшась ответа, переспросил Родриго.
Джульетта заглянула ему в лицо, янтарные глаза светились любовью.
— «Незапятнанная» линия Алессандро усеяна негодяями и мошенниками. Ты к ним не относишься. Наши дети эту линию укрепят, они унаследуют все твои замечательные качества.
Родриго улыбнулся, все больше веря в ее любовь и искренне восхищаясь женой.
— Не такой уж я святой, дорогая, как ты думаешь, — скромно ответил Родриго, глаза светились счастьем. — Не забывай, я провел шесть лет во Франции.
Джульетта опустила ресницы и бросила лукавый взгляд через этот шелковый занавес.
— Тогда я требую, чтобы ты научил меня всему, что узнал там, мой Zingaro.
Откинув голову, Родриго рассмеялся.
— Говоришь, всему?
Джульетта подняла к нему лицо, завороженно глядя на его губы.
— Certamente!
Никто из них не заметил, как Бо подобрал брошенную туфельку и затрусил со своей добычей к двери…
От автора
Джироламо Савонарола выступил со своей последней проповедью во Флорентийском соборе на Рождество 1497 года. В «Нежном негодяе» я позволила себе перенести ее и некоторые другие события на более позднее время.
После заключения Савонарола был подвергнут пыткам и в результате изощренных мучений на strappado сделал все необходимые признания. Однако когда с него сняли веревки, он тут же отказался от своих слов, результатом чего стал новый круг мучений. Он и два его наиболее верных ученика, отец Доминико (не персонаж романа) и отец Сильвестро, были признаны виновными в ереси и расколе и осуждены на смерть. На Пьяцца делла Синьория возвели виселицу, и все трое были повешены в цепях, а потом их тела сожгли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89