— Я надеюсь, вы знаете дорогу обратно.
— Обратно куда?
— Интересный вопрос. Ибо мы уже не там, где были, когда вы вошли в эту комнату, не так ли?
От этих слов у Дженивы перехватило дыхание, однако она постаралась успокоить его, повернулась и вышла из галереи.
Эш рассеянно смотрел на место, где только что стояла Дженива Смит, его тело пылало от желания, опасного, безумного, плотского.
Эта женщина была великолепна, но она пугала его. Казалось, она не приемлет никаких границ, а он не хотел, чтобы Дженива пострадала от того, что могло произойти здесь. Он жаждал ее, но это привело бы к губительному браку. Не такая жена была ему нужна. Он вспомнил свои грубые, ужасные слова и тяжело вздохнул. Когда еще он произносил такую нелепость?
Вероятно, никогда.
Но почему? Почему эти слова сорвались с его губ?
Потому что таковы были его мысли. Они бунтовали в его голове, в его крови, в возбужденной плоти. Черт! Дженива воспламеняла его, как искра воспламеняет трут.
Он сжал руками виски. Достаточно одного раза. Ни одна женщина не разрушит его жизнь своими пышными формами и греховными проницательными глазами.
Коснувшись пальцами волос, Эшарт только теперь обнаружил, какой беспорядок внесла Дженива в его одежду. Он потянул за конец полуразвязанную ленту и вздрогнул от пришедшей в голову мысли. Если мисс Смит проникла в дом тетушек именно с таким намерением, то Родгар правильно выбрал оружие.
Сделав несколько шагов, маркиз остановился перед портретом своего кузена.
— Мой враг, как всегда, — чуть слышно произнес он. — Не ты ли скрываешься за спиной Молли? Не твое ли оружие эта Дженива Смит? Но на этот раз тебе не победить, даже с помощью сирены.
Сирены, которая не пела, а спорила.
Беспощадность — вот хорошее слово. В древности так мог звучать боевой клич, который сметал все правила войны и звал к насилию, убийству и разрушению. «Будем беспощадны и выпустим на волю псов войны».
Псы. Гончая персидской породы, ее учили не гнаться за добычей, ее учили убивать.
Каждое слово, которым они обменивались с Родгаром, имело особый смысл.
«Тебе не следовало позволять ей оседлать себя и управлять тобою».
Эш выругался, глядя на портрет, и покинул комнату.
Дженива тихо вошла в спальню. От горевших свечей и камина в комнате царила уютная атмосфера, полог пустой кровати был раздвинут. На мгновение напряженные нервы вызвали в ее воображении картину убийства или похищения, однако она тут же догадалась, что произошло. Талия немного отдохнула, затем поняла, что, возможно, гости все еще играют в вист, и этого для нее оказалось достаточно.
Реджина помогла Джениве освободиться от платья, обручей и корсета, после чего Дженива сказала, что дальше справится сама, так как не привыкла к услугам горничной.
Она вымылась, надела ночную рубашку, которая висела у камина и заметно нагрелась. Постель тоже казалась уютной и теплой, из-под одеял торчали ручки двух нагретых сковородок. Она отодвинула одну на сторону Талии, плотно задернула тяжелый полог и приготовилась к блаженству.
Однако тепло не помогало остудить неприятный жар ее тела. Или… Такой ли уж он неприятный? И как вообще могло случиться, что она так себя чувствует, — ведь они с маркизом во всем были разными.
С таким же успехом она могла бы поспорить, что камень может гореть. Она когда-то видела, как течет лава — горячая, расплавленная, как и та страсть, которая вспыхнула между ней и незнакомцем у залитого лунным светом окна.
Глава 20
Сон долго не шел, и на следующее утро Дженива проснулась позднее, чем обычно. Когда она встала с постели, огонь уже разгорелся в камине, и в комнате было тепло. Позолоченные часы показывали почти девять, но Талия все еще спала, тихо присвистывая при каждом вздохе; ее кружевной чепчик съехал набок и закрывал ей один глаз.
Улыбнувшись, Дженива тихо задернула полог и добавила в огонь еще несколько поленьев, а потом осторожно расставила фигурки в вертепе. Наступил канун Рождества — одновременно и ее день рождения, и начало любимого праздника. Она не позволит другим событиям отнять у нее все это. Наконец-то она увидит настоящее английское Рождество.
На кораблях или в портах разных стран англичане пытались воссоздать Рождество, но это у них никогда не получалось — в жарком климате не находилось подходящей пищи, а засыпанные снегом Канада или Балтика казались чужими.
По дороге сюда она поняла еще кое-что. Для английского Рождества нужен не только холод, но также подходящая обстановка и ранние сумерки.
Дженива подошла к окну и сквозь морозный узор увидела картину, соответствующую празднику: покрытая инеем трава парка вдали переходила в темные поля, испещренные белыми полосами; искривленные голые ветви деревьев четко выделялись на фоне серого неба. В таком оформлении обильная еда и вечнозеленые ветви будут как нельзя к месту, как и рождественские веселые песни, а рождественское полено станет обещанием возвращения длинных солнечных дней.
Контрасты и потребности. Зимняя темнота заставляет ценить огонь. Голод превращает сухую корку в pandolce, рождественский хлебец.
Pandolcetta mia…
У Дженивы заурчало в животе, и она засмеялась, радуясь, что ее похотливое тело все еще подвластно праведному голоду.
Теперь одежда. Если здесь следуют рождественским традициям, то сегодня собирают зеленые ветки для украшения дома. Значит, одежда должна быть теплой.
Дженива постучала в дверь гардеробной, затем открыла ее, но Реджины там не оказалось. Она и сама сумела бы надеть одно из своих очень простых платьев, что и сделала.
Выбрав простое закрытое платье из шерсти бежевого цвета, Дженива достала теплые шерстяные чулки и надела еще одну фланелевую нижнюю юбку, потом собрала волосы в простой узел, стараясь не думать о прошлой ночи, когда Эшарт держал в своей прекрасной руке ее шпильки. Прикосновение этой руки…
Проклятие! Пропади пропадом этот человек!
Она закрепила узел, затем сверху приколола маленький чепчик, так сильно воткнув булавку, что уколола палец. Глаза ее налились слезами, но не от боли, к тому же снова дал о себе знать желудок. Слабость была, очевидно, вызвана голодом, но как получить завтрак в этом доме?
Дженива посмотрела на сонетку, к сожалению, пользоваться этим современным устройством она не умела. Кроме того, если она попросит принести завтрак, то разбудит Талию. Ей не хотелось рисковать в этом чужом доме, но где-то должна же быть еда!
Она завернулась в шаль и вышла из комнаты. Если ей не удастся найти завтрак, то она по крайней мере отыщет кухню по запаху. Она не чуждалась слуг, к тому же ей будет довольно хлеба и сыра.
Повернув налево, Дженива, к счастью, вспомнила дорогу и скоро очутилась у парадной лестницы. В доме стояла тишина, но ей показалось, что она чувствует запах пищи и слышит слабые звуки голосов и звон посуды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76