Джеанна начала мыть ему ноги.
— Ты когда в последний раз купался? Галеран запрокинул голову, закрыл глаза.
— Несколько месяцев назад. Но до последней недели не забывал часто менять исподнее.
Он не стал распространяться, что в Брюгге без раздумий отказал себе в этой роскоши, ибо рвался как можно скорее увидеть жену. Возможно, Джеанна поняла его без слов, ибо больше не говорила об этом.
Она оттерла от грязи его ступни, остригла ему ногти на ногах и принялась за сами ноги. Терла она истово, сильно, и по временам Галерану было даже немного больно, но он не роптал, понимая, что Джеанна всего лишь старается не оставить на его теле зловредных насекомых.
Вот она дошла до его чресел, помедлила и взялась отмывать ему руки.
Галерана неудержимо клонило в сон, но он держался из последних сил, не желая пропускать эти драгоценные мгновения, предшествующие… чему? Если дать себе еще немного воли, он мог бы вообразить, что вернулся на три года назад и Джеанна купает его после трудного дня, проведенного на охоте.
Когда она приходила мыть его, то всегда была уже чистой, ибо в те времена за купанием обычно следовали любовные утехи, а Джеанна была неколебимо уверена, что рядом с только что выкупавшимся мужем должна быть чистой и она сама. А как сейчас? Вспомни он об этом раньше, непременно спросил бы у стражника, купалась ли нынче леди Джеанна.
Между тем она терла мочалом его грудь.
— Слава богу, у тебя там не очень много волос, — донеслось до него, — а то я уже поймала с десяток вшей.
Галеран чуть не улыбнулся, так приятно ему было снова слышать ворчание жены. Но хорошее настроение быстро истаяло, ибо все эти милые мелочи ничего не решали.
Хотел ли он, чтобы Джеанна оставалась его женой?
Да, безусловно.
Даже если она любит Лоуика?
Да.
Разумно ли оставлять Джеанну своей женой?
Галеран не знал.
Было ли возможно оставить Джеанну своей женой после ее открытой неверности и при подозрении в детоубийстве? Последнее, разумеется, вздор, но измену нельзя сбрасывать со счетов.
Собирался ли он обречь жену на побои во искупление ее греха?
Нет, ибо скорее согласился бы, чтобы Джеанна жила, отягощенная грехом, чем получила бы отпущение греха такой ценой. Из всех судов, какие он только мог себе вообразить, этот один отвращал его. И если б он знал наперед, как тягостно будет ему ударить Джеанну, то никогда не нашел бы в себе сил сделать это.
Джеанна отмыла добела его плечи и грудь, но опять замешкалась, дойдя до детородных частей.
— Нагнись.
Он послушно подставил ей спину, невольно взглянул перед собой и увидел на воде хлопья черной пены.
— Прости. Пожалуй, я зарос грязью.
— Если б я не хотела мыть тебя, то могла бы выдумать добрую сотню поводов отказаться.
Да, с Джеанной приходилось все время быть начеку. Иногда Галерану думалось, что жизнь была бы куда проще, если бы его прямодушная жена избегала открытых перепалок или снисходила бы до вежливой лжи.
Помолчав, она спросила:
— А эта грязь случайно не из Града господня? Если да, то надобно сохранить ее и хранить как святыню, в драгоценном ларце.
И Галеран не мог разобрать, шутит она или нет.
— Я как следует помылся в Константинополе. Там очень серьезно относятся к мытью. Тебе бы понравилось. — Уткнувшись лбом в колени, он пустился рассказывать о прекрасном городе, о роскошных мраморных банях, о чувственных купальных ритуалах. Он говорил без умолку, понимая, что время таких разговоров ушло, что беседует он с Джеанной, которую сам сотворил себе в мечтах, а не с нынешней неверной женой.
Она отложила мочало и взяла шайку поменьше, чтобы вымыть Галерану голову.
— Подстричь тебе волосы?
— Конечно, тогда и тебе будет легче промыть их.
Джеанна принялась ловко орудовать острым ножом. Волосы она подрезала совсем коротко, намного короче, чем принято. Щекочущие прикосновения ее пальцев к коже головы несказанно волновали его. Затем трижды взбила на его волосах густую мыльную пену, тщательно промыла, ополоснула чистой водой и осторожно расчесала.
— Не так уж плохо, — промолвила она наконец, — отвар персидской ромашки прогонит оставшихся вшей. Побрить тебя или ты предпочитаешь, чтобы этим занялся кто-нибудь из твоих людей?
Галеран бросил на нее быстрый взгляд.
— Если б ты хотела перерезать мне горло, то уже сделала бы это.
— Мужеубийц сжигают на костре.
Некоторое время Галеран пристально смотрел на жену, пытаясь вникнуть в смысл ее равнодушного замечания, потом вздохнул и закрыл глаза.
— Да. Побрей меня.
Острым лезвием Джеанна скоблила его подбородок и щеки, срезая жесткую щетину, а он между тем раздумывал, сколько времени протянет в этой пустоте, прежде чем перережет горло самому себе.
На миг ему померещилось, будто легкие пальцы коснулись его шрама, но он смолчал. Джеанна уже вытирала с его лица пену.
— Теперь встань, я принесу еще воды и оболью тебя. Галеран встал. Невозмутимое спокойствие жены начинало раздражать его.
— Ты забыла мне кое-что помыть.
Джеанна вздрогнула и круто обернулась к нему. Он понял, что спокойствие ее напускное. Но, верная себе, она уже не отвела глаз.
— Вода слишком грязная. Сначала ополосну тебя.
Она окатила его чистой водой, намылила мягкую ветошь и без видимых колебаний принялась мыть его мужское достоинство. При первом же ее прикосновении Галеран затаил дыхание, а еще минуту спустя его плоть стала твердой.
Рука Джеанны замерла.
— Галеран…
Неуверенность в голосе с головой выдала ее истинное душевное состояние. Этот голос робко просил о защите, в нем слышались покорность и согласие сделать все, что бы ни приказал Галеран. Если бы он велел: «Возьми меня в рот. Вылижи меня языком дочиста», — она повиновалась бы.
Неужели все, что осталось между ними, — страх и чувство вины?
— Дай-ка я сам. — Он взял из ее рук ветошь и быстро завершил мытье, потом вылез из кадки, сполоснув предварительно ноги от мыльной пены.
Джеанна уже совладала с собою и ждала его, держа наготове согретый холст, но от Галерана не укрылось, что она потупила взор — она, гордая Джеанна, смиренно опускавшая глаза лишь в церкви! Он насухо вытерся, обернул вокруг бедер полосу чистой ткани и сел на скамью.
И наконец произнес те слова, от которых прятался весь день.
— Расскажи мне о Галлоте.
Джеанна, складывавшая холст, застыла на месте.
— Он мертв.
— Знаю. Когда он умер?
— Десять с половиной месяцев тому назад.
Галеран понял, что это Джеанна помнила с точностью до дня, часа, биения сердца.
— Как он умер?
Джеанна до странности неловкими пальцами закончила складывать влажную ткань.
— Просто умер, и все.
— Дети не умирают просто так, Джеанна. У него была лихорадка? Горячка?
Она повернулась к нему лицом.
— Он просто умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107