Она — северянка. А как же быть с твоим возлюбленным южным солнцем?
— Придется попробовать соблазнить ее южными плодами… — Рауль отвел взгляд, печальная улыбка тронула губы. — Воистину, леди Алина так резво бежит от моих греховных привычек, что, боюсь, может поймать меня.
Галеран повел бровями.
— Да, похоже, нас все-таки ждет большая потеха.
Переночевав в Броме, они направились в Ричмонд еще более внушительной, чем прежде, кавалькадой. Оттуда начиналась прямая, как стрела, старая дорога на юг.
На другую ночь они попросили пристанища в монастыре, но для мужчин и женщин там были только отдельные спальни, так что Галерану и Джеанне пришлось на время расстаться.
— Может, это и к лучшему, — заметил Галеран, — чтобы в пути мы блюли целомудрие.
Джеанна посмотрела на мужа с легкой тревогой.
— Так я, пожалуй, начну думать, что безгрешная жизнь тебе по нраву.
— Ничего подобного, — он нежно провел ладонью по ее щеке, — Это достойная жертва господу именно оттого, что мне так трудно без тебя.
— Разве нам нужна сейчас Его помощь?
— Разве она не нужна нам всегда?
— И все же, Галеран, раньше ты не был столь привержен воздержанию.
— А у тебя всегда был острый язычок. Нет, если ты настаиваешь, чтобы я исполнил супружеский долг, мы могли бы найти укромный уголок и здесь…
— Нет, нет! — поспешно промолвила Джеанна, схватив его дразнящую руку. — Не обращай меня в новую Еву. Конечно, мы должны терпеть лишения. Ты — во славу божию, а я — в наказание за мой грех.
Она повернулась и быстро пошла к женской спальне. Галеран покачал головой ей вслед. Джеанна всегда останется острой, как лепесток той розы, что осталась дома, в Хейвуде.
И, слава богу!..
Галеран неслышно прошел в часовню, дабы посвятить господу свое воздержание и вознести Ему молитву о помощи в трудном, запутанном деле.
Рауль учтиво помог Алине спешиться и препроводил ее до дверей предназначенной для женщин опочивальни.
Она с лукавой усмешкой оглядела надежную, прочную дверь.
— Боюсь, сэр Рауль, это путешествие предоставит вам не много возможностей для атаки на мою крепость.
— Вы полагаете? Но в том и заключается военное искусство, чтобы в любой твердыне найти слабо защищенное место.
Алина вскинула на него глаза, улыбающиеся губы чуть дрогнули.
— Здесь вы вряд ли найдете подобное место.
— Отчего же? Часовня даже в самых благочестивых домах общая для мужчин и женщин.
Ее чудесные голубые глаза расширились от негодования.
— Кто осмелится заниматься блудом в часовне!
— А разве никто? — в свою очередь лукаво улыбнулся Рауль.
— Если вы способны на столь нечестивый поступок, это лишь укрепит мою защиту.
— Тогда к чему вам отговаривать меня?
Алина надменно вздернула хорошенький, круглый подбородок.
— Единственно из страха за вашу бессмертную душу, сэр Рауль. — И потянулась к дверной ручке.
Рауль удержал ее руку.
— Не бойтесь ни за душу мою, ни за какую другую часть меня, леди Алина, — молвил он, поднимая ее руку к своим губам. — Я в безопасности, разве только сердце мое переполняется от чувства, кое может быть началом любви к вам.
Она вырвала руку.
— Если что у вас и переполняется, сэр болтун, то вовсе не сердце! — С этими словами она выразительно глянула на его чресла, залилась краской, рывком распахнула дверь и скрылась в темной спальне.
Рауль рассмеялся. Алина попала в точку, но никакого разбухания не было, пока она сама, так сказать, не заставила этот предмет подняться своим острым языком и дерзким взглядом.
Рауль, вздохнув, отправился к коновязи, присмотреть за лошадьми и направить свой пыл на полезное дело.
Алина ворвалась в спальню с затуманенной головой, браня себя за низменные шутки и нескромные взгляды.
Вот как действовало на нее общение с Раулем де Журэ.
Порочный, порочный человек!
И, разумеется, она ни за что не пойдет в часовню встречаться с ним.
С другой стороны, так приятно перед отходом ко сну помолиться в святой часовне… Нет, она не позволит этому нечестивцу мешать ей говорить с господом.
Как бы ни были смелы его речи, вряд ли он посмеет соблазнять ее пред алтарем.
Не так ли?
Помогая Джеанне и Уинифрид, служанке, пеленать и купать младенца, Алина безуспешно боролась с обуревающими ее страхами, упрямством и неудержимым любопытвом. Как щенок, играющий с клубком шерсти, она запутывалась тем сильнее, чем больше кружилась.
В спальне, кроме них, находились еще три женщины: жена купца с дочерью и жена каменщика. Купец с семьей возвращался из Ноттингема, где до него дошла весть о короновании Генриха Боклерка.
— Страшно подумать, что нас ждет, когда вернется домой старший сын Завоевателя, — покачивая головой, промолвила худощавая матушка Фреда. — Когда норманны пришли в Англию, я была малым ребенком, но помню все. Ужасные были времена; северные области до сих пор не оправились от той войны. На вашем месте, милые дамы, я повременила бы с поездкой на юг.
— Герцог Роберт еще далеко, — возразила ей Джеанна.
— Когда вести дойдут до него, он полетит сюда быстрее ветра, — вздохнула пожилая дама. — Я остаюсь на севере.
Матушка Фреда и ее бледная дочь улеглись в постели и заснули.
— Как ты думаешь, герцог Роберт пойдет войной на Англию? — тихонько спросила Джеанну Алина.
— Нет. Вильгельм Завоеватель, чтобы завладеть Англией, истратил гору золота, подкупал солдат деньгами, сулил им земли здесь, в Англии. Эти земли теперь в руках могущественных людей, потомков тех норманнов, и они не отдадут их просто так. У Роберта нет шансов, разве только бароны восстанут против Генриха.
— Ты говоришь, он не победит. Но разве это значит, что он не пойдет войной?
— Верно, — вздохнула Джеанна. — И еще, я не думаю, что он очень умен. Но он до сих пор в Сицилии. Сицилия — это на юге Италии, в нескольких неделях пути отсюда. Что бы он ни предпринял, нам он помешать не успеет.
— Ваш главный недруг — Ранульф Фламбар, а Раймонд Лоуик — лишь послушное орудие в его руках. Любопытно, как сложатся их отношения с новым королем.
— Нам остается лишь надеяться и молиться, — поморщилась Джеанна. — Ты готова ложиться?
Алину точно подтолкнула неведомая сила. Она встала, оправила юбки.
— Что до молитв, я собираюсь сходить в часовню.
— Хорошо. Только не молись всю ночь напролет. Завтра на рассвете мы едем.
Алина подошла к маленькой двери, ведущей в часовню. Сердце ее билось вдвое чаще, чем минуту назад. Рядом дверью была устроена молельня, чтобы дамы, не отваживающиеся выходить в часовню, могли наблюдать за ходом мессы. Алина повернула холодную железную дверную ручку и робко заглянула в щель. За решеткой, отделявшей молельню от часовни, слабо колыхался свет двух свечей у алтаря, где, преклонив колени, молились два монаха в капюшонах, скрывавших лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Придется попробовать соблазнить ее южными плодами… — Рауль отвел взгляд, печальная улыбка тронула губы. — Воистину, леди Алина так резво бежит от моих греховных привычек, что, боюсь, может поймать меня.
Галеран повел бровями.
— Да, похоже, нас все-таки ждет большая потеха.
Переночевав в Броме, они направились в Ричмонд еще более внушительной, чем прежде, кавалькадой. Оттуда начиналась прямая, как стрела, старая дорога на юг.
На другую ночь они попросили пристанища в монастыре, но для мужчин и женщин там были только отдельные спальни, так что Галерану и Джеанне пришлось на время расстаться.
— Может, это и к лучшему, — заметил Галеран, — чтобы в пути мы блюли целомудрие.
Джеанна посмотрела на мужа с легкой тревогой.
— Так я, пожалуй, начну думать, что безгрешная жизнь тебе по нраву.
— Ничего подобного, — он нежно провел ладонью по ее щеке, — Это достойная жертва господу именно оттого, что мне так трудно без тебя.
— Разве нам нужна сейчас Его помощь?
— Разве она не нужна нам всегда?
— И все же, Галеран, раньше ты не был столь привержен воздержанию.
— А у тебя всегда был острый язычок. Нет, если ты настаиваешь, чтобы я исполнил супружеский долг, мы могли бы найти укромный уголок и здесь…
— Нет, нет! — поспешно промолвила Джеанна, схватив его дразнящую руку. — Не обращай меня в новую Еву. Конечно, мы должны терпеть лишения. Ты — во славу божию, а я — в наказание за мой грех.
Она повернулась и быстро пошла к женской спальне. Галеран покачал головой ей вслед. Джеанна всегда останется острой, как лепесток той розы, что осталась дома, в Хейвуде.
И, слава богу!..
Галеран неслышно прошел в часовню, дабы посвятить господу свое воздержание и вознести Ему молитву о помощи в трудном, запутанном деле.
Рауль учтиво помог Алине спешиться и препроводил ее до дверей предназначенной для женщин опочивальни.
Она с лукавой усмешкой оглядела надежную, прочную дверь.
— Боюсь, сэр Рауль, это путешествие предоставит вам не много возможностей для атаки на мою крепость.
— Вы полагаете? Но в том и заключается военное искусство, чтобы в любой твердыне найти слабо защищенное место.
Алина вскинула на него глаза, улыбающиеся губы чуть дрогнули.
— Здесь вы вряд ли найдете подобное место.
— Отчего же? Часовня даже в самых благочестивых домах общая для мужчин и женщин.
Ее чудесные голубые глаза расширились от негодования.
— Кто осмелится заниматься блудом в часовне!
— А разве никто? — в свою очередь лукаво улыбнулся Рауль.
— Если вы способны на столь нечестивый поступок, это лишь укрепит мою защиту.
— Тогда к чему вам отговаривать меня?
Алина надменно вздернула хорошенький, круглый подбородок.
— Единственно из страха за вашу бессмертную душу, сэр Рауль. — И потянулась к дверной ручке.
Рауль удержал ее руку.
— Не бойтесь ни за душу мою, ни за какую другую часть меня, леди Алина, — молвил он, поднимая ее руку к своим губам. — Я в безопасности, разве только сердце мое переполняется от чувства, кое может быть началом любви к вам.
Она вырвала руку.
— Если что у вас и переполняется, сэр болтун, то вовсе не сердце! — С этими словами она выразительно глянула на его чресла, залилась краской, рывком распахнула дверь и скрылась в темной спальне.
Рауль рассмеялся. Алина попала в точку, но никакого разбухания не было, пока она сама, так сказать, не заставила этот предмет подняться своим острым языком и дерзким взглядом.
Рауль, вздохнув, отправился к коновязи, присмотреть за лошадьми и направить свой пыл на полезное дело.
Алина ворвалась в спальню с затуманенной головой, браня себя за низменные шутки и нескромные взгляды.
Вот как действовало на нее общение с Раулем де Журэ.
Порочный, порочный человек!
И, разумеется, она ни за что не пойдет в часовню встречаться с ним.
С другой стороны, так приятно перед отходом ко сну помолиться в святой часовне… Нет, она не позволит этому нечестивцу мешать ей говорить с господом.
Как бы ни были смелы его речи, вряд ли он посмеет соблазнять ее пред алтарем.
Не так ли?
Помогая Джеанне и Уинифрид, служанке, пеленать и купать младенца, Алина безуспешно боролась с обуревающими ее страхами, упрямством и неудержимым любопытвом. Как щенок, играющий с клубком шерсти, она запутывалась тем сильнее, чем больше кружилась.
В спальне, кроме них, находились еще три женщины: жена купца с дочерью и жена каменщика. Купец с семьей возвращался из Ноттингема, где до него дошла весть о короновании Генриха Боклерка.
— Страшно подумать, что нас ждет, когда вернется домой старший сын Завоевателя, — покачивая головой, промолвила худощавая матушка Фреда. — Когда норманны пришли в Англию, я была малым ребенком, но помню все. Ужасные были времена; северные области до сих пор не оправились от той войны. На вашем месте, милые дамы, я повременила бы с поездкой на юг.
— Герцог Роберт еще далеко, — возразила ей Джеанна.
— Когда вести дойдут до него, он полетит сюда быстрее ветра, — вздохнула пожилая дама. — Я остаюсь на севере.
Матушка Фреда и ее бледная дочь улеглись в постели и заснули.
— Как ты думаешь, герцог Роберт пойдет войной на Англию? — тихонько спросила Джеанну Алина.
— Нет. Вильгельм Завоеватель, чтобы завладеть Англией, истратил гору золота, подкупал солдат деньгами, сулил им земли здесь, в Англии. Эти земли теперь в руках могущественных людей, потомков тех норманнов, и они не отдадут их просто так. У Роберта нет шансов, разве только бароны восстанут против Генриха.
— Ты говоришь, он не победит. Но разве это значит, что он не пойдет войной?
— Верно, — вздохнула Джеанна. — И еще, я не думаю, что он очень умен. Но он до сих пор в Сицилии. Сицилия — это на юге Италии, в нескольких неделях пути отсюда. Что бы он ни предпринял, нам он помешать не успеет.
— Ваш главный недруг — Ранульф Фламбар, а Раймонд Лоуик — лишь послушное орудие в его руках. Любопытно, как сложатся их отношения с новым королем.
— Нам остается лишь надеяться и молиться, — поморщилась Джеанна. — Ты готова ложиться?
Алину точно подтолкнула неведомая сила. Она встала, оправила юбки.
— Что до молитв, я собираюсь сходить в часовню.
— Хорошо. Только не молись всю ночь напролет. Завтра на рассвете мы едем.
Алина подошла к маленькой двери, ведущей в часовню. Сердце ее билось вдвое чаще, чем минуту назад. Рядом дверью была устроена молельня, чтобы дамы, не отваживающиеся выходить в часовню, могли наблюдать за ходом мессы. Алина повернула холодную железную дверную ручку и робко заглянула в щель. За решеткой, отделявшей молельню от часовни, слабо колыхался свет двух свечей у алтаря, где, преклонив колени, молились два монаха в капюшонах, скрывавших лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107