Она прошла по двору к конюшне.
— Нам нужны четыре лошади, мистер Килер, — сказала она, подойдя к своей лошади. Оседлав ее, она вывела потом из стойла лошадь матери. К приходу отца и Алена четыре лошади были готовы.
— Пора отправляться, пока погода не стала хуже, — сказал Люк Ренар, выезжая со двора.
Люк и Проливающая Слезы скакали бок о бок, а Ален пристроился к Сандрин.
— Я тогда напугал тебя, дорогая, прости, я не хотел этого.
Сандрин посмотрела на него. Снег уже запорошил его капюшон и темные волосы.
— Я не похожа на женщин, с которыми ты рос, Ален.
— Я начинаю понимать это.
— И что? — спросила она настойчиво.
— Нахожу это привлекательным. Мне нравятся женщины с характером. Это более притягивает, чем когда женщина делает все, что говорит ей мужчина.
Сандрин почувствовала, что покраснела несмотря на холод, и отвернулась, глядя на тропу впереди.
— Я смутил тебя, Сандрин?
— Да нет. Просто мы очень разные. Вы, французы, гораздо более легкомысленны.
— Я понимаю, почему ты так скучала по своей семье, Сандрин, — немного помолчав, отвечал Ален. — Твои родители — чудесные люди. Нам не обязательно возвращаться в Париж. Если хочешь остаться здесь, можешь это сделать. Я даже могу построить здесь для тебя дом.
Сандрин замерла от удивления: она была уверена, что он стыдится ее индейской крови и предпринял эту поездку, только уступая ей.
— Зачем оставлять то, что ты знаешь и любишь?
— Я все сделаю для тебя, Сандрин. Ты моя любовь на всю жизнь, ты ведь это знаешь. Для счастья мне нужны не Париж или моя семья, а ты.
Она опустила глаза и почувствовала, как он дотронулся до нее. Сандрин посмотрела на Алена. Он взял ее руку и поднес к губам. Она почувствовала тепло его губ на своей холодной руке.
— Не знаю, что тебе ответить, Ален.
— Не надо сейчас ничего говорить, дорогая. Подождем, когда будем наедине. Просто знай, что я очень хочу сделать тебя счастливой.
Сандрин смотрела на заснеженную тропу. Может, она не поняла его? Он очень хочет ее, что ж тут такого? Может быть, печаль от будущего расставания с родителями разрушали ее чувства к нему? Если бы они остались здесь или, по крайней мере, могли приезжать сюда в гости, то их жизнь с Аденом стала бы счастливой, как она о том мечтала.
При въезде в деревню Черноногих она посмотрела на Алена и встретилась с его взглядом. Он улыбнулся.
— Сандрин, — сказала мать, — поезжай в хижину дедушки и принеси мою корзинку с лекарствами. Я буду в хижине Маленького Медведя.
Сандрин кивнула и направила лошадь к хижине деда. Она спешилась и попросила разрешения войти. Услышав его ответ, вошла.
— Маме нужны ее лекарства. Можно, я их отнесу ей?
— Ты знаешь, где они, — ответил Ночное Солнце. — Это — для того белого человека?
— Да, дедушка. Маленький Медведь должен привести других белых. Их застигла буря.
— Я слышал, — сказал Ночное Солнце.
— Тебя беспокоит это? — спросила она, беря корзинку матери и добавляя туда еще сушеных трав.
— Не беспокоит, если людям нужна помощь. Но беспокоит, что так много белых узнают о нашей деревне.
— Маленький Медведь сказал, что это — мирные люди. Они хотят только уйти на запад.
— Надеюсь, что это правда, — ответил Ночное Солнце. — Кто там шумит около моей хижины?
Сандрин улыбнулась своим мыслям, закончив наполнять корзинку.
— Мой отец и… — Она замялась, потом решительно сказала. — И мой жених.
— Человек из каменного города за «большой водой»?
— Да, дедушка.
— И он хочет забрать тебя с собой?
— Он говорит, что останется здесь, если я захочу.
— Ну, пойди помоги матери, а я хочу поговорить с этим белым человеком. Сандрин вышла.
— Дедушка просит войти вас обоих. — Потом повернулась к Алену. — Он хочет увидеться с тобой.
— Я побаиваюсь встречи с ним, — сказал Ален. Поцеловав ее в щеку, он последовал за Люком в хижину.
Сандрин, прижав к себе корзинку, пошла к хижине Маленького Медведя. Было холодно, и воздух изо рта превращался в белое облачко. Она с удовольствием думала о том, как тепло в хижине. И еще думала о двоюродном брате и его товарищах, мысленно молясь за них.
Подняв полог, закрывавший вход, Сандрин вошла в хижину Маленького Медведя. Тут было тепло и пахло целебными травами. Квали что-то напевала. Мать стояла на коленях около больного, склонившись над ним. Сандрин подошла к ней и поставила корзинку рядом.
— Вот лекарство, мама.
— Садись рядом, пока я заварю травяную смесь для него. — Она встала, беря дочь за руку. — Я хочу тебя предупредить, Сандрин. Этот человек…
— Не беспокойся мама, я тебе много раз помогала и помню все, чему ты меня учила. — Она погладила мать по руке. — Готовь свое снадобье. — Сандрин опустилась на колени около больного, продолжая глядеть на мать. Лицо Проливающей Слезы было напряженным. И Сандрин подумала: при смерти ли этот человек? И взглянула на него… У нее перехватило дыхание…
Сандрин робко коснулась щеки Уэйда. Он лежал без сознания, и цвет его кожи испугал ее. Светлые волосы слиплись от пота, глаза были закрыты. Но Сандрин представляла себе, какими серыми они будут в тусклом свете хижины. Теперь его лицо было лицом не мальчика, а мужчины, но сохранило свою удивительную привлекательность. Дрожащей рукой она убрала волосы с его лба. Уэйд дышал тяжело, будто никак не мог вдохнуть достаточно воздуха.
— Почему вы с Маленьким Медведем не сказали мне об этом?
— Я сама не знала… — Проливающая Слезы посмотрела на Квали, переставшую петь. — Моя дочь поможет мне теперь, Квали. Ты можешь отдохнуть.
Та кивнула, глядя на Сандрин.
— Учить молодых — хорошее дело. Проливающая Слезы взяла шубу Квали и набросила ее на плечи старой женщине.
— Спасибо, подруга.
Сандрин поглядела вслед удалившейся Квали, потом повернулась к матери.
— Уэйд что-нибудь говорил?
— Он все говорит о маленькой девочке в обозе. Я сказала, чтобы он не беспокоился.
— Он ведь не умрет, мама?
— Не знаю, Сандрин. Я не могу предсказывать будущее.
Сандрин уставилась на нее.
— Почему ты так говоришь? С ним будет все в порядке. Он сильный.
Проливающая Слезы зачерпнула ковшом из котелка.
— Это зависит от того, хочет ли он жить. Сандрин слова матери показались такими холодными и чужими. Следовало бы рассердиться на нее, но она не могла. И почувствовала боль раскаяния. Как она могла так расстаться с ним на все Эти годы, не попрощавшись?
— Помоги мне приподнять его, — велела Проливающая Слезы, опускаясь рядом на колени.
— А если он уже не поднимется?
Темные глаза матери оставались спокойными.
— Ты уже не раз помогала мне ухаживать за больными. Тебе нужно сейчас быть сильной, Сандрин.
Вместе они приподняли Уэйда. Сандрин держала его голову, а мать приставила ковшик к его губам. Уэйд пробормотал что-то и хотел отвернуться, но она строго окликнула его, и он перестал сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Нам нужны четыре лошади, мистер Килер, — сказала она, подойдя к своей лошади. Оседлав ее, она вывела потом из стойла лошадь матери. К приходу отца и Алена четыре лошади были готовы.
— Пора отправляться, пока погода не стала хуже, — сказал Люк Ренар, выезжая со двора.
Люк и Проливающая Слезы скакали бок о бок, а Ален пристроился к Сандрин.
— Я тогда напугал тебя, дорогая, прости, я не хотел этого.
Сандрин посмотрела на него. Снег уже запорошил его капюшон и темные волосы.
— Я не похожа на женщин, с которыми ты рос, Ален.
— Я начинаю понимать это.
— И что? — спросила она настойчиво.
— Нахожу это привлекательным. Мне нравятся женщины с характером. Это более притягивает, чем когда женщина делает все, что говорит ей мужчина.
Сандрин почувствовала, что покраснела несмотря на холод, и отвернулась, глядя на тропу впереди.
— Я смутил тебя, Сандрин?
— Да нет. Просто мы очень разные. Вы, французы, гораздо более легкомысленны.
— Я понимаю, почему ты так скучала по своей семье, Сандрин, — немного помолчав, отвечал Ален. — Твои родители — чудесные люди. Нам не обязательно возвращаться в Париж. Если хочешь остаться здесь, можешь это сделать. Я даже могу построить здесь для тебя дом.
Сандрин замерла от удивления: она была уверена, что он стыдится ее индейской крови и предпринял эту поездку, только уступая ей.
— Зачем оставлять то, что ты знаешь и любишь?
— Я все сделаю для тебя, Сандрин. Ты моя любовь на всю жизнь, ты ведь это знаешь. Для счастья мне нужны не Париж или моя семья, а ты.
Она опустила глаза и почувствовала, как он дотронулся до нее. Сандрин посмотрела на Алена. Он взял ее руку и поднес к губам. Она почувствовала тепло его губ на своей холодной руке.
— Не знаю, что тебе ответить, Ален.
— Не надо сейчас ничего говорить, дорогая. Подождем, когда будем наедине. Просто знай, что я очень хочу сделать тебя счастливой.
Сандрин смотрела на заснеженную тропу. Может, она не поняла его? Он очень хочет ее, что ж тут такого? Может быть, печаль от будущего расставания с родителями разрушали ее чувства к нему? Если бы они остались здесь или, по крайней мере, могли приезжать сюда в гости, то их жизнь с Аденом стала бы счастливой, как она о том мечтала.
При въезде в деревню Черноногих она посмотрела на Алена и встретилась с его взглядом. Он улыбнулся.
— Сандрин, — сказала мать, — поезжай в хижину дедушки и принеси мою корзинку с лекарствами. Я буду в хижине Маленького Медведя.
Сандрин кивнула и направила лошадь к хижине деда. Она спешилась и попросила разрешения войти. Услышав его ответ, вошла.
— Маме нужны ее лекарства. Можно, я их отнесу ей?
— Ты знаешь, где они, — ответил Ночное Солнце. — Это — для того белого человека?
— Да, дедушка. Маленький Медведь должен привести других белых. Их застигла буря.
— Я слышал, — сказал Ночное Солнце.
— Тебя беспокоит это? — спросила она, беря корзинку матери и добавляя туда еще сушеных трав.
— Не беспокоит, если людям нужна помощь. Но беспокоит, что так много белых узнают о нашей деревне.
— Маленький Медведь сказал, что это — мирные люди. Они хотят только уйти на запад.
— Надеюсь, что это правда, — ответил Ночное Солнце. — Кто там шумит около моей хижины?
Сандрин улыбнулась своим мыслям, закончив наполнять корзинку.
— Мой отец и… — Она замялась, потом решительно сказала. — И мой жених.
— Человек из каменного города за «большой водой»?
— Да, дедушка.
— И он хочет забрать тебя с собой?
— Он говорит, что останется здесь, если я захочу.
— Ну, пойди помоги матери, а я хочу поговорить с этим белым человеком. Сандрин вышла.
— Дедушка просит войти вас обоих. — Потом повернулась к Алену. — Он хочет увидеться с тобой.
— Я побаиваюсь встречи с ним, — сказал Ален. Поцеловав ее в щеку, он последовал за Люком в хижину.
Сандрин, прижав к себе корзинку, пошла к хижине Маленького Медведя. Было холодно, и воздух изо рта превращался в белое облачко. Она с удовольствием думала о том, как тепло в хижине. И еще думала о двоюродном брате и его товарищах, мысленно молясь за них.
Подняв полог, закрывавший вход, Сандрин вошла в хижину Маленького Медведя. Тут было тепло и пахло целебными травами. Квали что-то напевала. Мать стояла на коленях около больного, склонившись над ним. Сандрин подошла к ней и поставила корзинку рядом.
— Вот лекарство, мама.
— Садись рядом, пока я заварю травяную смесь для него. — Она встала, беря дочь за руку. — Я хочу тебя предупредить, Сандрин. Этот человек…
— Не беспокойся мама, я тебе много раз помогала и помню все, чему ты меня учила. — Она погладила мать по руке. — Готовь свое снадобье. — Сандрин опустилась на колени около больного, продолжая глядеть на мать. Лицо Проливающей Слезы было напряженным. И Сандрин подумала: при смерти ли этот человек? И взглянула на него… У нее перехватило дыхание…
Сандрин робко коснулась щеки Уэйда. Он лежал без сознания, и цвет его кожи испугал ее. Светлые волосы слиплись от пота, глаза были закрыты. Но Сандрин представляла себе, какими серыми они будут в тусклом свете хижины. Теперь его лицо было лицом не мальчика, а мужчины, но сохранило свою удивительную привлекательность. Дрожащей рукой она убрала волосы с его лба. Уэйд дышал тяжело, будто никак не мог вдохнуть достаточно воздуха.
— Почему вы с Маленьким Медведем не сказали мне об этом?
— Я сама не знала… — Проливающая Слезы посмотрела на Квали, переставшую петь. — Моя дочь поможет мне теперь, Квали. Ты можешь отдохнуть.
Та кивнула, глядя на Сандрин.
— Учить молодых — хорошее дело. Проливающая Слезы взяла шубу Квали и набросила ее на плечи старой женщине.
— Спасибо, подруга.
Сандрин поглядела вслед удалившейся Квали, потом повернулась к матери.
— Уэйд что-нибудь говорил?
— Он все говорит о маленькой девочке в обозе. Я сказала, чтобы он не беспокоился.
— Он ведь не умрет, мама?
— Не знаю, Сандрин. Я не могу предсказывать будущее.
Сандрин уставилась на нее.
— Почему ты так говоришь? С ним будет все в порядке. Он сильный.
Проливающая Слезы зачерпнула ковшом из котелка.
— Это зависит от того, хочет ли он жить. Сандрин слова матери показались такими холодными и чужими. Следовало бы рассердиться на нее, но она не могла. И почувствовала боль раскаяния. Как она могла так расстаться с ним на все Эти годы, не попрощавшись?
— Помоги мне приподнять его, — велела Проливающая Слезы, опускаясь рядом на колени.
— А если он уже не поднимется?
Темные глаза матери оставались спокойными.
— Ты уже не раз помогала мне ухаживать за больными. Тебе нужно сейчас быть сильной, Сандрин.
Вместе они приподняли Уэйда. Сандрин держала его голову, а мать приставила ковшик к его губам. Уэйд пробормотал что-то и хотел отвернуться, но она строго окликнула его, и он перестал сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104