— На самом деле мужчина и женщина так разговаривают друг с другом?
— Да. И о многом другом.
Она было открыла рот спросить, о чем же еще они говорят, но не стала. Будет лучше, судя по завораживающему тембру его голоса и боли где-то там, внутри нее, если она не будет этого знать. Вместо этого она попросила:
— Расскажите мне о ваших путешествиях. Вы правда жили с бедуинами и пересекали аравийские пустыни на верблюдах?
Он рассказал ей сказку о жаре и песке, о монотонности путешествий и жажде, о холодных, пробирающих до костей ночах. В его рассказах были и неуловимая красота природы, и триумф добра над горьким неравенством, и страшные битвы за гордость и честь. Она слушала, восторгалась, пока он резко не оборвал себя и взял ее босую ступню в свои теплые руки.
— Вы замерзли, почему же не сказали мне об этом? Укройтесь же одеялом.
— Но вам же самому нечем укрыться. — Она убрала ногу и накрыла ее полой пеньюара.
— Зачем, я же не замерз.
— Я тоже, пока вы не… — Она остановилась, представив, как это может прозвучать. — Не могу же я, в самом деле, предложить вам поделиться одеялом.
— Но вы же первая замерзли, не так ли? — Нахмурившись, он потянулся к ней.
— Не нужно этого делать, — сверкнула глазами Кэтрин.
Он отпрянул. Озадаченное лицо постепенно смягчилось.
— Вы правы. Не надо было этого делать. Глупо, но с добрыми намерениями.
Он легко соскочил с кровати, взял сюртук и галстук, перекинул их через плечо и зашагал в туалетную комнату.
Через некоторое время вернулась Дельфия. Кэтрин не спала. Она лежала тихо, как мышка, прислушиваясь к каждому скрипу в доме, шепоту ветра над буками. Рован также не спал, она видела огонек свечи в соседней комнате, слышала, как открылась дверь, как Рован что-то быстро сказал, а Дельфия засмеялась.
— Какой симпатичный, — сказала служанка. — В одежде — очень, а без нее?
Кэтрин привстала. Тихо спросила: «Он был без одежды?»
— Да я не видела, он же был под одеялом. С вами все в порядке? — спросила Дельфия, раздеваясь.
— Все хорошо, — бодро улыбаясь, ответила Кэтрин, перевернулась на спину и стала разглядывать розовый шелковый полог кровати над головой. Заскрипели пружины — это Дельфия легла рядом. Они немного поговорили о вечеринке, свеча в комнате у Рована погасла, и спустя какое-то время Кэтрин заснула.
Утром она пила свой кофе в постели, когда в дверь, ведущую из спальни Жиля, сильно постучали и он вошел. От неожиданности Кэтрин чуть не уронила чашку. Дельфия, выкладывающая для нее бархатное платье цвета болотного мха, в испуге обернулась. Она посмотрела в сторону туалетной комнаты и обменялась взглядом с Кэтрин.
— Ну, дорогая, как ты сегодня? — спросил Жиль.
Это уже начинало надоедать — озабоченность всех и каждого ее состоянием, словно близость с Рованом могла иметь неблагоприятные последствия. Однако она ответила ему бодрой улыбкой. Он кивнул, скривив губы: «Я ожидал, что Рован еще здесь, с тобой».
— Я здесь, — ответил Рован, выглядывая из соседней комнаты с чашкой в руке. Взлохмаченные волосы, щетина на лице, полузастегнутый халат и не слишком приветливый голос.
— А, вот и вы! — Жиль обернулся.
— Вы хотели со мной поговорить?
Кэтрин отметила агрессивный тон, которым был задан вопрос. Его, естественно, покоробил неуместный визит и нахальные расспросы. Жиль понял его раздражение и нахмурился.
— Я просто хотел узнать, не нужно ли вам что-то приготовить для скачек? Но я думаю, ваша лошадь в прекрасном состоянии, так как ваш слуга Омар оставался с ней на ночь.
Рован дал понять, что ему ничего не нужно. Отвечая, он направился к кровати, небрежно поднялся и уселся на краю. Он грациозно, словно ягуар на отдыхе, устроился рядом с Кэтрин. Улыбка, которой он ее одарил, излучала в равной степени интимное очарование и невероятную признательность. Его черный парчовый халат был распахнут, открывая широкую мускулистую грудь с темными вьющимися волосами, спускавшимися к твердому и плоскому животу. Он протянул руку, чтобы взять ее пеньюар, висевший на спинке кровати, и, протягивая его Кэтрин, так посмотрел туда, где заканчивался вырез ночной рубашки, что она залилась краской.
— Хорошо, хорошо, — сказал Жиль. — Я увижу вас за завтраком?
Рован подарил Кэтрин еще одну улыбку.
— Думаю, что позавтракаю в постели, а то Омар был так занят предстоящими скачками, что только сейчас начал наполнять ванну.
— Ладно, — сказал Жиль, поглядев в сторону туалетной комнаты, откуда на самом деле слышалось журчание воды. — Тогда до встречи.
Дельфия пошла закрывать за Жилем дверь, захлопнув ее со страшной силой. Усмехнувшись, она повернулась к Кэтрин.
— Я думаю, этот номер у вас не пройдет.
— Может, ты и права, — рассеянно ответила Кэтрин. Посмотрев на Рована, она предложила: — Может, стоит закрыть дверь в комнату Жиля?
— А вы раньше этого не делали?
— Не было нужды.
Рован, нахмурившись, покачал головой.
— Тогда это только вызовет его подозрения.
Кэтрин сжала губы, но не ответила.
— Ну, и что же вы собираетесь делать? — подперев бедра руками, спросила Дельфия.
— Полагаю, остается только одно, — медленно произнесла Кэтрин.
— Джентльмен и я поменяемся местами? — Дельфия метнула взгляд на Рована, но не улыбнулась.
Кэтрин холодно посмотрела на служанку. Той давно уже казалось, что образ жизни, какой ведет ее хозяйка, слишком уж ограничен.
— Не подсказывай, пожалуйста, как себя вести.
— Вы знаете, она права, — спокойно, но как-то задумчиво сказал Рован.
— Да, — вздохнув, сказала Кэтрин, — я знаю.
Глава 7
Жиль, когда Кэтрин подошла к нему на поле для скачек, держался с ней холодно. Рот его был крепко сжат, бледное лицо — одутловато, и он так сжал ее локоть, когда вел к трибуне, что там обязательно должен был появиться синяк. Она могла предположить, что он ревнует, если бы в этом был хоть какой-то смысл.
Арена была преобразована в трэк для скачек очень просто: известью проложили широкие полосы. По британской традиции скачки обычно проводились по торфяному покрытию, а не по грунту, а трэк имел V-образную форму с возвышенностями и впадинами. Возвышенность для большей сложности была ближе к финишу, только лишь старт и финиш имели ровную поверхность и находились как раз перед трибуной. Скачки включали несколько номеров: от заезда на короткую дистанцию в четверть мили и полного пробега в полторы мили до трехмильного заезда, который дважды обойдет трассу. Предполагалось, что будут выступать лошади как из близлежащих конюшен, так и из дальних мест Луизианы и Миссисипи. Все знали, что огромная конкуренция будет между лошадьми Жиля и Бэрроу, да и еще несколько плантаторов были готовы бросить им вызов. За последние несколько дней, когда прибывали лошади, добывалась информация о состоянии их конюшен дома, о содержании лошадей, о жокеях, родословных и прежних выступлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70