около каждого стояли индивидуальная солонка, подставка для ножей и лавровый венок, увитый астрами и плющом. От хрустальных с золотом канделябров исходил мерцающий свет. В этом мягком блеске Жиль, сидевший на другом конце стола, казался более здоровым и доброжелательным, чем обычно, а мужчины имели героический облик, и все женщины были прекрасны. Столь обманчив был свет.
Общая беседа в это время касалась недавнего нападения в Виржинии, организованного человеком по имени Джон Браун. Кэтрин хотела бы присоединиться к разговору, чтобы избежать tete-a-tete с Рованом, но тот не представлял ей такой возможности.
— Вы, по-видимому, скорее всего хотели бы, чтобы на моем месте сидел другой? — предположил он. — Возможно тот, на ком были ваши ленты? Или, может быть, тот молодой повеса, который так жаждал победить, что несколько забылся?
— Может быть, — Кэтрин была в бешенстве.
— Вас беспокоит мое присутствие. Но отчего же, ведь вы считаете себя невиновной в смерти моего брата?
Наклонившись над столом, Льюис что-то тихо сказал, злобно посмотрев в сторону Кэтрин. Слева от него сидела бледная темноволосая девушка с огромными черными глазами, которая вдруг покраснела и опустила голову над тарелкой. А соседка справа вскинула головку с волосами имбирного цвета и разразилась смехом. Шарлотта Мартинес и Жоржетта Лоури были кузинами, живущими около Св. Фрэнсисвилля, вниз по течению реки.
Кэтрин сжала губы и повернулась к молодому человеку, чтобы дать выход своему раздражению.
— Вы, должно быть, думаете, что я буду очень радоваться вашим успехам, дающим возможность делать из меня посмешище и принародно мучить?
— Мучить вас? Слишком сильно сказано из-за той ерунды, что произошла между нами.
— Вы предупреждали, что будете досаждать мне, не правда ли? — сказала она, игнорируя его замечание. — Как, должно быть, вы удовлетворены тем, что оказались правы.
— Ах, вот что вас беспокоит? То, что я выиграл?
— Все, что касается вас… — начала она, но остановилась, пораженная тем, что начала выдавать себя.
— О! Это уже воодушевляет, — губы Рована скривились в усмешке. — Ваша неприязнь ко мне носит личный характер. Может быть, оттого, что я напомнил вам о Теренсе и о вещах, которые вы предпочли бы забыть?
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Трудно себе представить человека, более не похожего на Теренса. Ваш брат был необычайно добр и внимателен, с такой нежной душой. У него были минуты хорошего настроения, когда он бывал так жизнерадостен.
Рован сжал губы, помолчал, потом все-таки произнес:
— Вы любили его за эти качества?
Кэтрин уставилась на него, увидев боль, отразившуюся в глубине гипнотических зеленых глаз и грусть на лице.
В голове у нее вдруг забилась мысль — уступить, прекратить борьбу и пусть Жиль поступает как хочет.
Испуганно вздохнув, она с силой, насколько позволяла спинка стула, откинулась назад. Облизнула вдруг ставшие сухими губы, подбирая слова для ответа. Его вопрос, звучавший в ушах, дал внезапное вдохновение.
— Да, за эти, и за многие другие, — сказала она хриплым голосом. — Но Теренс был так молод, он не понял… игру.
— Игру, — повторил Рован, сузив глаза.
— Да, конечно. А чего же еще? Я ведь замужняя женщина.
Откуда пришло это притворство? От Мюзетты, подумала Кэтрин, которая постоянно трещала насчет любовных игр в высшем свете Англии, где женитьба основывалась только на богатстве и любовь нужно было искать вне супружества.
— Моему брату нужно было нечто большее, чем вы могли ему дать?
— Я боюсь, что смеялась над его предложением убежать вместе, — продолжала Кэтрин, несколько приукрашивая. — Это все было столь дико, непрактично, и так безнадежно романтично. Я не могла понять, насколько он был серьезен или насколько безрассуден. Только после его смерти я поняла, насколько он мне дорог.
Он долго смотрел на нее, наконец медленно покачал головой.
— Из всего сказанного вами, я верю только одному — Теренс был слишком молод для вас.
Она немного прищурилась и подняла подбородок.
— Вы хотели знать, почему ваш брат убил себя, и я вам все рассказала. Сожалею, что вам не понравился мой ответ, но это все.
— А теперь я могу уезжать и оставить вас в покое, не так ли?
— Как вам угодно, — сказала Кэтрин резким тоном, сквозь который легко угадывался гнев.
— Нет, так не пойдет. Думаю, что я каким-то образом вас испугал. Я — угроза вашему богатому благополучному миру. Я не уверен почему, но существует одна вещь, в которой я не сомневаюсь. — Он немного помедлил, затем продолжил, и в голосе уже послышались несколько вкрадчивые нотки. — Я не так молод, чтобы играть в игру по вашему выбору.
В наступившем молчании все между ними — голоса обедающих, звон серебра и фарфора — куда-то отошло.
Имел ли он в виду именно то, что она думала?
— Что, у вас нет ответа? И вы даже не хотите знать, в чем Теренс и я были похожи? Нам говорили, что мы похожи, даю вам слово.
Рован ждал ее ответа с таким чувством, словно в сердце ему забили железный кол. Будет ли она играть с ним, одновременно убеждая себя в бессердечности флирта, или отвергнет, доказывая, что любила Теренса и замена ей не нужна? В последнем случае, он боялся, что это будет для него потерей.
Он злился на себя за неравнодушие, за то, что позволил себе увлечься этой женщиной и сбить себя с толку против своей воли. Этот гнев он носил в себе долгие месяцы, с тех пор как узнал о смерти Теренса, но особенно с момента приезда в Аркадию. А сегодня вечером он дал ему, своему гневу, выход, с сарказмом, но в то же время будучи к себе снисходительным.
Она смотрела на него, краска постепенно сходила с ее лица. Едва слышно она спросила: «Вы знаете, не так ли?»
Он не знал, но страстно хотел понять, что заставило дерзкую женщину, только что сидевшую рядом с ним, превратиться в бледное, оправдывающееся существо с глазами раненой лани.
Он ответил, пытаясь согласиться:
— Я смогу снова…
— Вам не обязательно быть благоразумным — я прекрасно знаю ту ситуацию, поскольку все это длилось годами. Поэтому не вижу причин, чтобы вам не быть со мной честным.
— Я тоже хотел бы этого, — очень осторожно сказал Рован. — Но все равно, согласитесь, это очень трудно.
— О да, — усмехнулась она, — с этим я согласна.
— Но если бы вы мне все рассказали…
— Нет-нет, никогда, я не могу…
— Но почему? — Его взгляд был пронзителен.
— Из соображений приличия, благопристойности, чести. А также не имея никакого желания подчиняться чужим указаниям в таком личном деле. А у вас могут найтись возражения против необычного характера нашего соглашения, — с жаром говорила Кэтрин и вдруг замолчала, увидев некоторое замешательство на его лице.
— И вы утверждаете, — медленно и как бы не веря в то, что он сейчас скажет, произнес Рован, — что моего брата однажды вовлекли в нечто неприличное и бесчестное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Общая беседа в это время касалась недавнего нападения в Виржинии, организованного человеком по имени Джон Браун. Кэтрин хотела бы присоединиться к разговору, чтобы избежать tete-a-tete с Рованом, но тот не представлял ей такой возможности.
— Вы, по-видимому, скорее всего хотели бы, чтобы на моем месте сидел другой? — предположил он. — Возможно тот, на ком были ваши ленты? Или, может быть, тот молодой повеса, который так жаждал победить, что несколько забылся?
— Может быть, — Кэтрин была в бешенстве.
— Вас беспокоит мое присутствие. Но отчего же, ведь вы считаете себя невиновной в смерти моего брата?
Наклонившись над столом, Льюис что-то тихо сказал, злобно посмотрев в сторону Кэтрин. Слева от него сидела бледная темноволосая девушка с огромными черными глазами, которая вдруг покраснела и опустила голову над тарелкой. А соседка справа вскинула головку с волосами имбирного цвета и разразилась смехом. Шарлотта Мартинес и Жоржетта Лоури были кузинами, живущими около Св. Фрэнсисвилля, вниз по течению реки.
Кэтрин сжала губы и повернулась к молодому человеку, чтобы дать выход своему раздражению.
— Вы, должно быть, думаете, что я буду очень радоваться вашим успехам, дающим возможность делать из меня посмешище и принародно мучить?
— Мучить вас? Слишком сильно сказано из-за той ерунды, что произошла между нами.
— Вы предупреждали, что будете досаждать мне, не правда ли? — сказала она, игнорируя его замечание. — Как, должно быть, вы удовлетворены тем, что оказались правы.
— Ах, вот что вас беспокоит? То, что я выиграл?
— Все, что касается вас… — начала она, но остановилась, пораженная тем, что начала выдавать себя.
— О! Это уже воодушевляет, — губы Рована скривились в усмешке. — Ваша неприязнь ко мне носит личный характер. Может быть, оттого, что я напомнил вам о Теренсе и о вещах, которые вы предпочли бы забыть?
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Трудно себе представить человека, более не похожего на Теренса. Ваш брат был необычайно добр и внимателен, с такой нежной душой. У него были минуты хорошего настроения, когда он бывал так жизнерадостен.
Рован сжал губы, помолчал, потом все-таки произнес:
— Вы любили его за эти качества?
Кэтрин уставилась на него, увидев боль, отразившуюся в глубине гипнотических зеленых глаз и грусть на лице.
В голове у нее вдруг забилась мысль — уступить, прекратить борьбу и пусть Жиль поступает как хочет.
Испуганно вздохнув, она с силой, насколько позволяла спинка стула, откинулась назад. Облизнула вдруг ставшие сухими губы, подбирая слова для ответа. Его вопрос, звучавший в ушах, дал внезапное вдохновение.
— Да, за эти, и за многие другие, — сказала она хриплым голосом. — Но Теренс был так молод, он не понял… игру.
— Игру, — повторил Рован, сузив глаза.
— Да, конечно. А чего же еще? Я ведь замужняя женщина.
Откуда пришло это притворство? От Мюзетты, подумала Кэтрин, которая постоянно трещала насчет любовных игр в высшем свете Англии, где женитьба основывалась только на богатстве и любовь нужно было искать вне супружества.
— Моему брату нужно было нечто большее, чем вы могли ему дать?
— Я боюсь, что смеялась над его предложением убежать вместе, — продолжала Кэтрин, несколько приукрашивая. — Это все было столь дико, непрактично, и так безнадежно романтично. Я не могла понять, насколько он был серьезен или насколько безрассуден. Только после его смерти я поняла, насколько он мне дорог.
Он долго смотрел на нее, наконец медленно покачал головой.
— Из всего сказанного вами, я верю только одному — Теренс был слишком молод для вас.
Она немного прищурилась и подняла подбородок.
— Вы хотели знать, почему ваш брат убил себя, и я вам все рассказала. Сожалею, что вам не понравился мой ответ, но это все.
— А теперь я могу уезжать и оставить вас в покое, не так ли?
— Как вам угодно, — сказала Кэтрин резким тоном, сквозь который легко угадывался гнев.
— Нет, так не пойдет. Думаю, что я каким-то образом вас испугал. Я — угроза вашему богатому благополучному миру. Я не уверен почему, но существует одна вещь, в которой я не сомневаюсь. — Он немного помедлил, затем продолжил, и в голосе уже послышались несколько вкрадчивые нотки. — Я не так молод, чтобы играть в игру по вашему выбору.
В наступившем молчании все между ними — голоса обедающих, звон серебра и фарфора — куда-то отошло.
Имел ли он в виду именно то, что она думала?
— Что, у вас нет ответа? И вы даже не хотите знать, в чем Теренс и я были похожи? Нам говорили, что мы похожи, даю вам слово.
Рован ждал ее ответа с таким чувством, словно в сердце ему забили железный кол. Будет ли она играть с ним, одновременно убеждая себя в бессердечности флирта, или отвергнет, доказывая, что любила Теренса и замена ей не нужна? В последнем случае, он боялся, что это будет для него потерей.
Он злился на себя за неравнодушие, за то, что позволил себе увлечься этой женщиной и сбить себя с толку против своей воли. Этот гнев он носил в себе долгие месяцы, с тех пор как узнал о смерти Теренса, но особенно с момента приезда в Аркадию. А сегодня вечером он дал ему, своему гневу, выход, с сарказмом, но в то же время будучи к себе снисходительным.
Она смотрела на него, краска постепенно сходила с ее лица. Едва слышно она спросила: «Вы знаете, не так ли?»
Он не знал, но страстно хотел понять, что заставило дерзкую женщину, только что сидевшую рядом с ним, превратиться в бледное, оправдывающееся существо с глазами раненой лани.
Он ответил, пытаясь согласиться:
— Я смогу снова…
— Вам не обязательно быть благоразумным — я прекрасно знаю ту ситуацию, поскольку все это длилось годами. Поэтому не вижу причин, чтобы вам не быть со мной честным.
— Я тоже хотел бы этого, — очень осторожно сказал Рован. — Но все равно, согласитесь, это очень трудно.
— О да, — усмехнулась она, — с этим я согласна.
— Но если бы вы мне все рассказали…
— Нет-нет, никогда, я не могу…
— Но почему? — Его взгляд был пронзителен.
— Из соображений приличия, благопристойности, чести. А также не имея никакого желания подчиняться чужим указаниям в таком личном деле. А у вас могут найтись возражения против необычного характера нашего соглашения, — с жаром говорила Кэтрин и вдруг замолчала, увидев некоторое замешательство на его лице.
— И вы утверждаете, — медленно и как бы не веря в то, что он сейчас скажет, произнес Рован, — что моего брата однажды вовлекли в нечто неприличное и бесчестное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70