А к отчиму? В словах Джубела был смысл. И все же Молли не могла представить себе, чтобы ее мать когда-либо поддавалась порывам необузданной страсти.
Перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку, но понапрасну старалась прогнать образы занимавшихся любовью матери и отца, матери и мистера Блека… нет, не их – она видела себя и Рубела… чувствовала его руки, губы, упругое тело, прижавшееся к ней… Пуховый матрац, за которым дедушка посылал слугу в Нью-Йорк, вдруг стал соломенным тюфяком. Молли легла на спину, вдыхая душистый аромат сена, пахнущего сладостью… Она прижала подушку к груди, ощущая руки Рубела на своих плечах, а его губы, горячие и влажные, у шеи. Она чувствовала его ноги между своими бедрами – сквозь разделявшую их одежду. Ей казалось… его рука ласкает самые интимные уголки ее тела, проникая… глубоко внутрь… куда никто прежде не проникал… впрочем, как и после. Она ощущала ритмичность движений… и силу его возбужденной плоти… Она чувствовала… он входит в нее… вот приподнимаются ее бедра… жгучая боль… огромная волна страсти, пыла и жара вихрем охватила ее… Что за мучение – невообразимое блаженство…
Вдруг образ Рубела предал ее. Она больше не видела себя в сторожке под тяжестью шумно дышащего мужчины – она спала в лесу в объятиях Клитуса. Его возбужденный член упирался ей в живот. Она знала, чего хотел от нее Клитус – то же самое, что она позволила Рубелу. Но Клитус сможет обрести право дотрагиваться до нее и входить с такой же страстью, как и Рубел, лишь женившись на ней.
Не говорил ли он ей, что хочет детей?! Их собственных детей! Это значит… Перекатившись на край просторной кровати, Молли плотно сжала ноги, словно стараясь воспротивиться близости с Клитусом Феррингтоном.
Был ли Джубел прав? Испытывала ли ее мать страсть и к первому, и ко второму мужу? Возможно ли, чтобы Молли или все другие дети были зачаты в моменты страха и отвращения? О Господи, нет!.. Мать любила обоих!
Утро началось для Молли рано – и с тех же провокационных вопросов, которые Джубел Джаррет заронил накануне ей в душу. Она заплела волосы и уложила косы на затылке, надела чистое ситцевое платье и пошла к лестнице, размышляя, как же распорядиться своей жизнью.
Остановившись сначала у комнаты Линди, а затем у комнаты мальчиков, она постучала тихонько, опасаясь больше разбудить Джубела, нежели заботясь о чувствительности детей.
– Вставайте! – бодро сказала она. – Новая неделя! Вас ждут домашняя работа и школа.
Она следовала этому раз заведенному порядку каждое утро – вот уже шесть месяцев.
Пройдя на цыпочках мимо комнаты постояльца, Молли поспешила вниз, надеясь этим утром избежать встречи с Джубелом. За ночь она так и не смогла разобраться в своем отношении к братьям-близнецам.
Пожалуй, и не стоит разбираться, пока она не разрешила более важные проблемы, вставшие перед ней. Сейчас Молли ничего другого не хотела, как велеть Джубелу упаковывать чемодан, и немедленно!
Вернувшись в дом из уборной позади дома и войдя в кухню, Молли застала Шугар деловито готовящей завтрак – каждому по яйцу и куску вареной оленины.
– Налейте рами себе кофе, мисс, и приготовьте пакеты с ленчем для детей, – ответила Шугар на вопрос Молли, чем она может помочь.
Молли увидела оленину.
– Откуда это?
Шугар усмехнулась:
– Мистер Джаррет вчера ходил на охоту. Кроме оленя, он принес еще двух диких индюков.
Молли вздохнула. Сейчас ей хотелось, чтобы Джубел никогда не показывал в Блек-Хауз свое лицо. Или лицо Рубела.
Из чулана она взяла оставшиеся с вечера булочки, куски вяленого мяса и банку персикового джема. Молли упаковывала ленч для Тревиса, Линди и Вилли Джо. Но, несмотря на то, что ее руки были заняты, чувственные ощущения прошедшей ночи не оставляли ее. Краска стыда залила ей щеки. Весь год она успешно изгоняла из своего сердца воспоминания о близости. Молли даже начинала верить, что однажды забудет о ней совершенно. Но появился Джубел, и с того момента, как она взглянула в хорошо знакомое лицо, на нее нахлынули воспоминания и чувства, которые ей не хотелось бы когда-либо испытывать вновь. Самообладание то и дело покидало Молли, а прошлой ночью, казалось, покинуло окончательно.
Даже направляя двустволку на ненавистного ей Рубела и желая, чтобы оба патрона вошли в этот мускулистый живот, она испытывала волнение оттого, что видит этого человека снова, от лучистой теплоты его глаз и чувственной, с широко расставленными ногами, позы. Весь облик этого мужчины, казалось, говорил: «Иди сюда, женщина, ты хочешь меня, и я это знаю».
И позже, выяснив, что это не Рубел, а его брат-близнец, Молли все равно чувствовала всплеск желания всякий раз, как он оказывался поблизости. Тепло растекалось по ее телу, когда их глаза встречались, а когда порой он неожиданно дотрагивался до нее, дрожь пробегала по позвоночнику.
И он целовал ее! Молли старалась отстраниться, но он одержал верх на удивление легко. Она была сердита на Клитуса за излишнюю самоуверенность, а когда Джубел притянул ее в свои объятия… она не смогла больше сопротивляться. Потом она обвинила себя чуть ли не во всех смертных грехах и отозвалась о себе, как о развратнице, но какое это имеет значение? К чему была эта исповедь прошлой ночью? Джубел должен покинуть Блек-Хауз – и скатертью дорожка! Нечего ему тут околачиваться – вторым в очереди!
А может, братья-близнецы привыкли делить женщин? Эта мысль показалась Молли наиболее отталкивающей, чем что другое, вообще приходившее ей когда-либо в голову. Молли застыла, как громом пораженная.
Шугар ударами металлического прута о железный треугольник принялась созывать семью на завтрак, и Молли постаралась возвратить свои мысли к повседневным делам.
– У нас хватит мяса для ужина, – сказала Шугар, – даже если придет половина города. Но вы, мисс, должны прикупить пшеничной муки и пополнить другие наши запасы.
Молли все еще витала в событиях прошлой ночи и не смогла ответить Шугар. Она накрыла свертки с ленчем чистым полотенцем и пододвинула их ближе к выходу.
Один за другим дети спускались вниз и шли в уборную. Потом все они сели за кухонный стол, одетые, обутые и причесанные – без малейшего упрека или напоминания поспешить.
Молли улыбнулась, довольная их необычайным усердием этим утром. Обычно только Тревиса не в чем было упрекнуть. Молли погладила Вилли Джо по голове.
– У тебя сегодня даже не заспанный вид! Ты выглядишь превосходно. В школе ты вскружишь головы всем девочкам, Сэм!
– Молли, – подсказал ребенок. – Я Вилли Джо.
– Я знаю… да-да… Вилли Джо.
Он посмотрел на нее искоса своими голубыми глазами:
– Почему ты всегда нас путаешь?
– Прости, это, наверное, очень неприятно?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку, но понапрасну старалась прогнать образы занимавшихся любовью матери и отца, матери и мистера Блека… нет, не их – она видела себя и Рубела… чувствовала его руки, губы, упругое тело, прижавшееся к ней… Пуховый матрац, за которым дедушка посылал слугу в Нью-Йорк, вдруг стал соломенным тюфяком. Молли легла на спину, вдыхая душистый аромат сена, пахнущего сладостью… Она прижала подушку к груди, ощущая руки Рубела на своих плечах, а его губы, горячие и влажные, у шеи. Она чувствовала его ноги между своими бедрами – сквозь разделявшую их одежду. Ей казалось… его рука ласкает самые интимные уголки ее тела, проникая… глубоко внутрь… куда никто прежде не проникал… впрочем, как и после. Она ощущала ритмичность движений… и силу его возбужденной плоти… Она чувствовала… он входит в нее… вот приподнимаются ее бедра… жгучая боль… огромная волна страсти, пыла и жара вихрем охватила ее… Что за мучение – невообразимое блаженство…
Вдруг образ Рубела предал ее. Она больше не видела себя в сторожке под тяжестью шумно дышащего мужчины – она спала в лесу в объятиях Клитуса. Его возбужденный член упирался ей в живот. Она знала, чего хотел от нее Клитус – то же самое, что она позволила Рубелу. Но Клитус сможет обрести право дотрагиваться до нее и входить с такой же страстью, как и Рубел, лишь женившись на ней.
Не говорил ли он ей, что хочет детей?! Их собственных детей! Это значит… Перекатившись на край просторной кровати, Молли плотно сжала ноги, словно стараясь воспротивиться близости с Клитусом Феррингтоном.
Был ли Джубел прав? Испытывала ли ее мать страсть и к первому, и ко второму мужу? Возможно ли, чтобы Молли или все другие дети были зачаты в моменты страха и отвращения? О Господи, нет!.. Мать любила обоих!
Утро началось для Молли рано – и с тех же провокационных вопросов, которые Джубел Джаррет заронил накануне ей в душу. Она заплела волосы и уложила косы на затылке, надела чистое ситцевое платье и пошла к лестнице, размышляя, как же распорядиться своей жизнью.
Остановившись сначала у комнаты Линди, а затем у комнаты мальчиков, она постучала тихонько, опасаясь больше разбудить Джубела, нежели заботясь о чувствительности детей.
– Вставайте! – бодро сказала она. – Новая неделя! Вас ждут домашняя работа и школа.
Она следовала этому раз заведенному порядку каждое утро – вот уже шесть месяцев.
Пройдя на цыпочках мимо комнаты постояльца, Молли поспешила вниз, надеясь этим утром избежать встречи с Джубелом. За ночь она так и не смогла разобраться в своем отношении к братьям-близнецам.
Пожалуй, и не стоит разбираться, пока она не разрешила более важные проблемы, вставшие перед ней. Сейчас Молли ничего другого не хотела, как велеть Джубелу упаковывать чемодан, и немедленно!
Вернувшись в дом из уборной позади дома и войдя в кухню, Молли застала Шугар деловито готовящей завтрак – каждому по яйцу и куску вареной оленины.
– Налейте рами себе кофе, мисс, и приготовьте пакеты с ленчем для детей, – ответила Шугар на вопрос Молли, чем она может помочь.
Молли увидела оленину.
– Откуда это?
Шугар усмехнулась:
– Мистер Джаррет вчера ходил на охоту. Кроме оленя, он принес еще двух диких индюков.
Молли вздохнула. Сейчас ей хотелось, чтобы Джубел никогда не показывал в Блек-Хауз свое лицо. Или лицо Рубела.
Из чулана она взяла оставшиеся с вечера булочки, куски вяленого мяса и банку персикового джема. Молли упаковывала ленч для Тревиса, Линди и Вилли Джо. Но, несмотря на то, что ее руки были заняты, чувственные ощущения прошедшей ночи не оставляли ее. Краска стыда залила ей щеки. Весь год она успешно изгоняла из своего сердца воспоминания о близости. Молли даже начинала верить, что однажды забудет о ней совершенно. Но появился Джубел, и с того момента, как она взглянула в хорошо знакомое лицо, на нее нахлынули воспоминания и чувства, которые ей не хотелось бы когда-либо испытывать вновь. Самообладание то и дело покидало Молли, а прошлой ночью, казалось, покинуло окончательно.
Даже направляя двустволку на ненавистного ей Рубела и желая, чтобы оба патрона вошли в этот мускулистый живот, она испытывала волнение оттого, что видит этого человека снова, от лучистой теплоты его глаз и чувственной, с широко расставленными ногами, позы. Весь облик этого мужчины, казалось, говорил: «Иди сюда, женщина, ты хочешь меня, и я это знаю».
И позже, выяснив, что это не Рубел, а его брат-близнец, Молли все равно чувствовала всплеск желания всякий раз, как он оказывался поблизости. Тепло растекалось по ее телу, когда их глаза встречались, а когда порой он неожиданно дотрагивался до нее, дрожь пробегала по позвоночнику.
И он целовал ее! Молли старалась отстраниться, но он одержал верх на удивление легко. Она была сердита на Клитуса за излишнюю самоуверенность, а когда Джубел притянул ее в свои объятия… она не смогла больше сопротивляться. Потом она обвинила себя чуть ли не во всех смертных грехах и отозвалась о себе, как о развратнице, но какое это имеет значение? К чему была эта исповедь прошлой ночью? Джубел должен покинуть Блек-Хауз – и скатертью дорожка! Нечего ему тут околачиваться – вторым в очереди!
А может, братья-близнецы привыкли делить женщин? Эта мысль показалась Молли наиболее отталкивающей, чем что другое, вообще приходившее ей когда-либо в голову. Молли застыла, как громом пораженная.
Шугар ударами металлического прута о железный треугольник принялась созывать семью на завтрак, и Молли постаралась возвратить свои мысли к повседневным делам.
– У нас хватит мяса для ужина, – сказала Шугар, – даже если придет половина города. Но вы, мисс, должны прикупить пшеничной муки и пополнить другие наши запасы.
Молли все еще витала в событиях прошлой ночи и не смогла ответить Шугар. Она накрыла свертки с ленчем чистым полотенцем и пододвинула их ближе к выходу.
Один за другим дети спускались вниз и шли в уборную. Потом все они сели за кухонный стол, одетые, обутые и причесанные – без малейшего упрека или напоминания поспешить.
Молли улыбнулась, довольная их необычайным усердием этим утром. Обычно только Тревиса не в чем было упрекнуть. Молли погладила Вилли Джо по голове.
– У тебя сегодня даже не заспанный вид! Ты выглядишь превосходно. В школе ты вскружишь головы всем девочкам, Сэм!
– Молли, – подсказал ребенок. – Я Вилли Джо.
– Я знаю… да-да… Вилли Джо.
Он посмотрел на нее искоса своими голубыми глазами:
– Почему ты всегда нас путаешь?
– Прости, это, наверное, очень неприятно?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92