Не обратив на них никакого внимания, Рон открыл входную дверь и вышел из дома.
Они услышали, как он свистит, зовя собаку.
– Видишь? Рон помогает искать щенка, – заметила Кристина.
– Ему приходится. Он на все готов ради Дианы. И я уступаю тебе только по той причине, что тоже ради тебя на все готов. Поняла? – пробормотал он, прежде чем захлопнуть за собой парадную дверь.
Кристина сдерживала смех до тех пор, пока муж не ушел, зная, что если он услышит ее, то его раздражение превратится в настоящую бурю.
Маркиз нашел непослушного щенка примерно через час. Собака свернулась клубочком под навесом за конюшнями.
Когда Лайон высох и согрелся, настроение его улучшилось. После приятного обеда он, Рон и Ричардс отправились в библиотеку с бутылкой бренди. Кристина была рада возможности остаться одной. Ее желудок отказался принять только что съеденный сытный обед, и ей до сих пор было не по себе.
Лайон поднялся наверх около полуночи. Кристина ждала его, свернувшись калачиком в центре постели.
– Я думал, ты уже спишь, – заметил Лайон, принимаясь сбрасывать с себя одежду. Кристина улыбнулась ему:
– Чтобы я упустила возможность посмотреть, как раздевается мой красавец муж? Ни за что. Лайон, я, наверное, никогда не устану любоваться тобой.
По его самодовольной ухмылке она поняла, что ему приятны ее слова.
– Я покажу тебе кое-что еще более красивое, – поддразнил ее Лайон. Он подошел к каминной полке, взял стоявшую на ней покрытую черным лаком коробочку и принес ее к постели. – Я переложил драгоценные камни из старой коробки в эту, более прочную.
Кристина подождала, пока Лайон сядет рядом с ней, и лишь потом открыла коробку. Лоскут ткани закрывал камни. Казалось, она не решается поднять его и посмотреть на драгоценности.
Лайон не понимал причины ее промедления. Он взял лоскут, развернул его и высыпал на него драгоценные камни.
Они сияли всеми цветами радуги – сапфиры, рубины, бриллианты. Эти двадцать камней могли очень и очень надолго удовлетворить даже самого алчного человека.
Лайон был озадачен, видя безучастность Кристины.
– Любимая, ты хотя бы представляешь себе, какова цена этих камней?
– О да, Лайон, – прошептала Кристина. – Они стоили жизни моей матери. Пожалуйста, убери их сейчас же. Я не хочу смотреть на них. Они кажутся мне омерзительными.
Лайон поцеловал жену, прежде чем выполнить это желание. Вернувшись к кровати, он заключил Кристину в свои объятия. Он хотел было сказать, что барон Сталински вернулся в Лондон, но потом решил, что плохую новость можно сообщить и утром.
Кристина полагала, что у них еще есть время для осуществления задуманного. Ее день рождения миновал две недели назад, и она решила, что, раз он не приехал в Англию, у ее отца, очевидно, есть другие дела.
Лайон задул свечи и закрыл глаза. Он не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя таким уставшим. Он уже почти засыпал, когда Кристина спросила:
– Лайон, ты можешь пообещать мне кое-что?
– Все что угодно, любовь моя.
– Никогда не дари мне драгоценных камней.
Он вздохнул, услышав ожесточенность в ее голосе.
– Обещаю.
– Спасибо, Лайон.
– Кристина!
– Да?
– Обещай, что будешь любить меня вечно.
– Обещаю.
Он почувствовал, что она улыбается и внезапно понял, что вовсе не так устал, как ему показалось.
– Скажи, что любишь меня, велел он.
– Мой Лайон, я люблю тебя и буду любить вечно.
– Большего и желать нельзя, – сказал Лайон, поворачивая жену к себе.
Он думал, что будет любить ее медленно и нежно, но в итоге верх снова взяла необузданная страсть, доставившая обоим немыслимое наслаждение,
Одеяла и подушки упали на пол. Кристина заснула, и тело Лайона согревало ее вместо покрывала. Он был так счастлив, что не хотел засыпать. Ему хотелось насладиться этими минутами: где-то в подсознании у него уже промелькнула мысль, что эта ночь может оказаться всего лишь затишьем перед бурей.
Глава 17
"Прости меня, что так давно ничего не писала в дневнике. Я была довольна жизнью и не хотела вспоминать прошлое. Но сейчас мы готовимся покинуть наше убежище. Я теперь многие месяцы не смогу говорить с тобой с помощью дневника – тюка мы вновь не обоснуемся. Мне хотелось бы присоединиться к какому-нибудь каравану повозок. Дорога на запад заполнена переселенцами. Долина внизу – единственный путь, по которому повозки могут добраться до гор. Кто-нибудь обязательно должен сжалиться над нами и предложить нам помощь!
Неужели моя надежда, что мы с тобой выживем, тщетна?
Я заканчиваю эту запись одной просьбой, Кристина. Я молю тебя дать мне обещание, дитя мое. Если ты действительно выживешь и когда-нибудь прочтешь этот дневник, помяни меня добрым словом.
И помни, Кристина, всегда помни, как сильно я тебя любила".
Запись в дневнике
20 мая 1796 года
Пришло время встретиться с шакалом лицом к лицу.
Кристина волновалась, но все же не так сильно, как ее муж. Лайон был мрачнее тучи. От лондонского дома до дома Портеров они ехали в полном молчании. А когда добрались до места, Лайон, казалось, не хотел выпускать Кристину из кареты.
– Любимая, ты уверена, что с тобой все в порядке?
Кристина улыбнулась мужу.
– Я чувствую себя прекрасно, правда.
– Господи, как бы я хотел, чтобы можно было обойтись в этом деле без тебя! – прошептал он. – Ты так бледна.
– Тебе следовало бы сделать мне комплимент по поводу нового платья, Лайон. Ведь ты сам выбирал ткань, помнишь? – спросила Кристина, открывая дверь кареты.
– Я уже, говорил, как прекрасно ты выглядишь, – пробормотал Лайон.
Выбравшись наконец из экипажа, Лайон повернулся, чтобы помочь жене. И подумал, что она выглядит не правдоподобно прекрасной. На ней было ярко-голубое бархатное платье с небольшим вырезом. В шелковистые пряди волос вплетена тонкая голубая бархатная лента.
Кристина подалась вперед, чтобы смахнуть пылинку с черного камзола Лайона.
– Ты тоже великолепно смотришься, – сказала она.
Лайон покачал головой и набросил голубую накидку ей на плечи.
– Ты специально это говоришь. Не пытайся успокоить меня. Ничего не выйдет.
– Тебе нравится тревожиться, муж?
Лайон не потрудился ответить и вместо этого потребовал:
– Пообещай мне еще раз.
– Я не отойду от тебя ни на шаг. – Она повторила обещание, которое давала ему по меньшей мере раз десять. – Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой.
Лайон кивнул. Он взял ее за руку и начал подниматься по ступеням.
– Ты правда не боишься, любовь моя?
– Немного, – прошептала Кристина. – Ричардс заверил меня, что правосудие в Англии такое же, как те законы, по которым живут индейцы племени дакота. Надеюсь, он говорил правду, Лайон, иначе нам придется брать дело в свои руки. – В голосе ее появились жесткие нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Они услышали, как он свистит, зовя собаку.
– Видишь? Рон помогает искать щенка, – заметила Кристина.
– Ему приходится. Он на все готов ради Дианы. И я уступаю тебе только по той причине, что тоже ради тебя на все готов. Поняла? – пробормотал он, прежде чем захлопнуть за собой парадную дверь.
Кристина сдерживала смех до тех пор, пока муж не ушел, зная, что если он услышит ее, то его раздражение превратится в настоящую бурю.
Маркиз нашел непослушного щенка примерно через час. Собака свернулась клубочком под навесом за конюшнями.
Когда Лайон высох и согрелся, настроение его улучшилось. После приятного обеда он, Рон и Ричардс отправились в библиотеку с бутылкой бренди. Кристина была рада возможности остаться одной. Ее желудок отказался принять только что съеденный сытный обед, и ей до сих пор было не по себе.
Лайон поднялся наверх около полуночи. Кристина ждала его, свернувшись калачиком в центре постели.
– Я думал, ты уже спишь, – заметил Лайон, принимаясь сбрасывать с себя одежду. Кристина улыбнулась ему:
– Чтобы я упустила возможность посмотреть, как раздевается мой красавец муж? Ни за что. Лайон, я, наверное, никогда не устану любоваться тобой.
По его самодовольной ухмылке она поняла, что ему приятны ее слова.
– Я покажу тебе кое-что еще более красивое, – поддразнил ее Лайон. Он подошел к каминной полке, взял стоявшую на ней покрытую черным лаком коробочку и принес ее к постели. – Я переложил драгоценные камни из старой коробки в эту, более прочную.
Кристина подождала, пока Лайон сядет рядом с ней, и лишь потом открыла коробку. Лоскут ткани закрывал камни. Казалось, она не решается поднять его и посмотреть на драгоценности.
Лайон не понимал причины ее промедления. Он взял лоскут, развернул его и высыпал на него драгоценные камни.
Они сияли всеми цветами радуги – сапфиры, рубины, бриллианты. Эти двадцать камней могли очень и очень надолго удовлетворить даже самого алчного человека.
Лайон был озадачен, видя безучастность Кристины.
– Любимая, ты хотя бы представляешь себе, какова цена этих камней?
– О да, Лайон, – прошептала Кристина. – Они стоили жизни моей матери. Пожалуйста, убери их сейчас же. Я не хочу смотреть на них. Они кажутся мне омерзительными.
Лайон поцеловал жену, прежде чем выполнить это желание. Вернувшись к кровати, он заключил Кристину в свои объятия. Он хотел было сказать, что барон Сталински вернулся в Лондон, но потом решил, что плохую новость можно сообщить и утром.
Кристина полагала, что у них еще есть время для осуществления задуманного. Ее день рождения миновал две недели назад, и она решила, что, раз он не приехал в Англию, у ее отца, очевидно, есть другие дела.
Лайон задул свечи и закрыл глаза. Он не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя таким уставшим. Он уже почти засыпал, когда Кристина спросила:
– Лайон, ты можешь пообещать мне кое-что?
– Все что угодно, любовь моя.
– Никогда не дари мне драгоценных камней.
Он вздохнул, услышав ожесточенность в ее голосе.
– Обещаю.
– Спасибо, Лайон.
– Кристина!
– Да?
– Обещай, что будешь любить меня вечно.
– Обещаю.
Он почувствовал, что она улыбается и внезапно понял, что вовсе не так устал, как ему показалось.
– Скажи, что любишь меня, велел он.
– Мой Лайон, я люблю тебя и буду любить вечно.
– Большего и желать нельзя, – сказал Лайон, поворачивая жену к себе.
Он думал, что будет любить ее медленно и нежно, но в итоге верх снова взяла необузданная страсть, доставившая обоим немыслимое наслаждение,
Одеяла и подушки упали на пол. Кристина заснула, и тело Лайона согревало ее вместо покрывала. Он был так счастлив, что не хотел засыпать. Ему хотелось насладиться этими минутами: где-то в подсознании у него уже промелькнула мысль, что эта ночь может оказаться всего лишь затишьем перед бурей.
Глава 17
"Прости меня, что так давно ничего не писала в дневнике. Я была довольна жизнью и не хотела вспоминать прошлое. Но сейчас мы готовимся покинуть наше убежище. Я теперь многие месяцы не смогу говорить с тобой с помощью дневника – тюка мы вновь не обоснуемся. Мне хотелось бы присоединиться к какому-нибудь каравану повозок. Дорога на запад заполнена переселенцами. Долина внизу – единственный путь, по которому повозки могут добраться до гор. Кто-нибудь обязательно должен сжалиться над нами и предложить нам помощь!
Неужели моя надежда, что мы с тобой выживем, тщетна?
Я заканчиваю эту запись одной просьбой, Кристина. Я молю тебя дать мне обещание, дитя мое. Если ты действительно выживешь и когда-нибудь прочтешь этот дневник, помяни меня добрым словом.
И помни, Кристина, всегда помни, как сильно я тебя любила".
Запись в дневнике
20 мая 1796 года
Пришло время встретиться с шакалом лицом к лицу.
Кристина волновалась, но все же не так сильно, как ее муж. Лайон был мрачнее тучи. От лондонского дома до дома Портеров они ехали в полном молчании. А когда добрались до места, Лайон, казалось, не хотел выпускать Кристину из кареты.
– Любимая, ты уверена, что с тобой все в порядке?
Кристина улыбнулась мужу.
– Я чувствую себя прекрасно, правда.
– Господи, как бы я хотел, чтобы можно было обойтись в этом деле без тебя! – прошептал он. – Ты так бледна.
– Тебе следовало бы сделать мне комплимент по поводу нового платья, Лайон. Ведь ты сам выбирал ткань, помнишь? – спросила Кристина, открывая дверь кареты.
– Я уже, говорил, как прекрасно ты выглядишь, – пробормотал Лайон.
Выбравшись наконец из экипажа, Лайон повернулся, чтобы помочь жене. И подумал, что она выглядит не правдоподобно прекрасной. На ней было ярко-голубое бархатное платье с небольшим вырезом. В шелковистые пряди волос вплетена тонкая голубая бархатная лента.
Кристина подалась вперед, чтобы смахнуть пылинку с черного камзола Лайона.
– Ты тоже великолепно смотришься, – сказала она.
Лайон покачал головой и набросил голубую накидку ей на плечи.
– Ты специально это говоришь. Не пытайся успокоить меня. Ничего не выйдет.
– Тебе нравится тревожиться, муж?
Лайон не потрудился ответить и вместо этого потребовал:
– Пообещай мне еще раз.
– Я не отойду от тебя ни на шаг. – Она повторила обещание, которое давала ему по меньшей мере раз десять. – Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой.
Лайон кивнул. Он взял ее за руку и начал подниматься по ступеням.
– Ты правда не боишься, любовь моя?
– Немного, – прошептала Кристина. – Ричардс заверил меня, что правосудие в Англии такое же, как те законы, по которым живут индейцы племени дакота. Надеюсь, он говорил правду, Лайон, иначе нам придется брать дело в свои руки. – В голосе ее появились жесткие нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91