— Приходила миссис Рэндольф. Завтра она придет вместе с доктором.
На какое-то мгновение Софи смешалась и отвела взгляд и потом неуверенно вновь подняла на Истлина свои глаза цвета дикого меда. Ее робкий взгляд нравился ему ничуть не меньше, чем смелый.
— У тебя самые удивительные глаза, которые я когда-либо видел, — заверил Ист. — Неужели мистер Хит ничего не говорил о твоих глазах?
— Нет, — ответила Софи.
— Наверное, все дело в том, что вы с ним слишком мало виделись.
— Я думаю, скорее потому, что он любил мисс Сейерс.
— Ах да, я совсем забыл.
— Я тебе не верю. Тебе просто нравится дразнить меня.
— Мне бы хотелось немного подразнить тебя сейчас и чуть позднее продолжить наши занятия в постели.
Софи почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь. Ее глаза потемнели от желания, во рту пересохло, и она провела по губам кончиком языка.
— Если не ошибаюсь, ты мне еще ничего не ответила насчет моего предложения руки и сердца. — Голос Истлина прозвучал неожиданно хрипло.
Он смотрел на нее серьезно и настороженно.
— Я не знаю, как сказать тебе «да», — тихо произнесла Софи. — Я знаю, ты счел бы надуманными некоторые мои страхи, но, поверь, все очень серьезно. Я люблю тебя.
— Почему же ты отвергаешь меня, если испытываешь ко мне любовь, как ты уверяешь?
Софи вскочила, едва не опрокинув стул. Ее руки сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
— Мне никогда так не хотелось кого-нибудь придушить, как тебя сейчас. Наверное, мне следовало дать им возможность убить тебя. Правда, тогда мне пришлось бы самой лишиться такого удовольствия.
Софи, казалось, окончательно утратила привычное хладнокровие. Подойдя к окну, она раздвинула занавески и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Так она стояла, обхватив руками локти и опустив плечи.
— Ты все время боялась за меня? — спросил Истлин, медленно переводя дыхание.
Софи молча кивнула, продолжая смотреть в окно.
— Ты могла хотя бы сказать мне.
— Я не хотела говорить тебе. Ты не принял бы мои слова всерьез, а только посмеялся бы над моими страхами. — Софи отвернулась от окна и повернулась лицом к Истлину. — Тремонта невозможно вывести из игры, просто похитив его ночной горшок. Чтобы справиться с ним, нужно что-то посерьезнее. Единственный способ — устранить его самого. Я бежала с тобой из Тремонт-Парка, потому что ты обещал, что не станешь вынуждать меня выйти за тебя замуж. Потом мне пришло в голову, что ты солгал Тремонту, сказав о нашей женитьбе в скором времени. Но теперь я знаю, что ты ему не лгал.
— Почему?
— Если бы он думал, что мы женаты, он бы не стал так долго ждать, чтобы сделать меня вдовой.
— Значит, из-за Тремонта ты хочешь, чтобы у нас родилась дочь? — Ист опустил глаза на плоский живот Софи.
— Да, конечно. Наша дочь не смогла бы унаследовать майорат. Но если бы он узнал о том, что я родила сына, он сделал бы все возможное, чтобы добраться до твоих земель. Он ни перед чем бы не остановился.
— А если мы не поженимся?
— Тогда мой ребенок — дочь или сын — станет незаконнорожденным, Тремонт не сможет позариться на деньги, которые никогда не будут принадлежать ни мне, ни моему ребенку.
— Так поэтому ты сказала, что тебе ничего от меня не нужно?
Софи кивнула.
— Вот проклятие.
Софи снова кивнула в ответ.
— Иди ко мне, — позвал Истлин.
Софи без колебаний бросилась в объятия Иста. Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в кольце его рук, прижаться к его груди, чтобы найти покой и утешение. Руки Иста сомкнулись у нее за спиной, и Софи обняла его.
Ист коснулся губами волос Софи. Ее медовые локоны, шелковистые на ощупь, пахли лавандой.
— Ты права. Теперь, когда ты все рассказала, я еще больше хочу назвать тебя своей женой. Я понимаю, почему ты молчала столько времени, не давая никаких объяснений, и я допускаю, что твои опасения вполне обоснованны и ты действовала из лучших побуждений. Но мне кажется несправедливым, что ты не дала мне ни малейшей возможности самому справиться с данной проблемой. Я вовсе не склонен недооценивать твоего дядюшку, Софи. Я знаю его как человека без чести и совести.
Ист склонил голову и взглянул в глаза Софи.
— Почему ты считаешь, что он способен на убийство?
Голос Софи не дрогнул. Она уже пережила потрясение три года назад, узнав ужасную правду.
— Потому что именно так ему удалось воцариться в Тремонт-Парке. Он виновен в смерти моего отца.
— Ты уверена?
— Я понимаю, тебе трудно поверить. — Софи печально улыбнулась.
— Ты не права, Софи. Я искренне готов поверить тебе, но откуда ты знаешь?
— Ты спрашиваешь, есть ли у меня доказательства? Видела ли я, как он убивал моего отца?
— Да. Ты видела?
— Нет. В воскресное утро апреля, когда умер мой отец, Тремонт находился в церкви со своими прихожанами. В доме оставались Абигайл и Гарольд. Они приехали, потому что владение переходило к их ветви нашего рода и для них было важно отдать последний долг уважения моему отцу. — Софи покачала головой. — Что ты знаешь о моем отце. Ист?
— Довольно мало. В основном из твоих рассказов. Сплетни, которые ходят о нем, тебе хорошо известны. Его обвиняют в неумеренной страсти к карточной игре и в пьянстве. Насколько я слышал, он влез в долги. Мне почти ничего не известно о том, что привело его к такому печальному концу, почему твой отец оказался тяжело болен. Я слышал о несчастном случае, от которого он так до конца и не оправился, но толком не знаю, что случилось.
— Так ты ничего не слышал о том, что мой отец пристрастился к опиуму? — Голос Софи звучал негромко, но твердо.
— Нет.
— Ты, конечно, знаешь, что многие употребляют опиум. Тут нет ничего особенного. Но стать его рабом… О, это совсем другое дело. — Софи медленно опустила голову.
— Когда он начал принимать зелье? — спросил Ист.
— Почти сразу после несчастного случая на охоте. Пуля попала ему в спину, застряла рядом с позвоночником. Хирург. извлек ее, но ранение оказалось слишком сильным, а операция довольно тяжелой. Моему отцу пришлось испытать боль, которую не каждый смог бы выдержать. С самого начала доктор предложил ему легкую настойку опия. Дозы стремительно увеличивались. Отец жаловался, что каждый раз ему требуется все больше лекарства, чтобы унять боль. Со временем он стал также и курить опиум.
Софи сама удивлялась собственному спокойствию. Она никогда не думала, что сможет кому-нибудь рассказать о печальной истории отца.
— Ты не поверишь, но отец довольно долго держался бодро и выглядел неплохо. Он много читал, любил играть в карты и с удовольствием поддерживал разговор, не избегая компании близких и друзей. Но случались и приступы боли, когда он страдал невероятно.
— Мне очень жаль, — посочувствовал Истлин. — Нелегко жить, испытывая постоянные мучения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96