— Капитан Торн, вы еще можете успеть на лондонский дилижанс. Будет лучше, если вы уедете. Никто не хочет вас здесь видеть.
Воцарилось долгое молчание. Затем Колин спросил:
— Вы закончили свою речь?
Смущенная тем, что он не торопится покинуть комнату, она молча кивнула.
— Сядьте, Мерседес, — сказал он. — Я уже утомился смотреть на вас снизу вверх.
Она была уверена, что он совершенно умышленно на-звал ее по имени, чтобы напомнить ей о тех минутах, которые и давали ему право на фамильярность и о которых ей не хотелось и думать. У нее не было никакого предлога, чтобы протестовать. Он просто делает то, что ему нравится.
— Мне удобнее стоять, — ответила она ему.
— Это не предложение.
Мерседес села, будто кто-то выдернул у нее из-под ног ковер. Ее кратковременный бунт не доставил ей никакого удовлетворения. Она примостилась на краешке кресла, очень прямо держа спину, выгнув плечи и стиснув руки на коленях. Через несколько минут ее мышцы начнут протестовать против такой неестественной позы, но Мерседес решила, что будет терпеть до последнего.
Колин перестал играть ножом для писем и опустил его. В отличие от Мерседес он почти полностью растянулся в просторном кожаном кресле. Локти его небрежно покоились на подлокотниках, а пальцы были переплетены на плоском животе. Он даже слегка поигрывал большими пальцами. Из-за вытянутой позы и откинутой назад головы пронзительный взгляд Колина казался более скрытым, чем обычно. Он смотрел на нее поверх своего орлиного носа, слегка приоткрыв твердые губы. Даже рисунок его подбородка под этим углом зрения казался более рельефным.
— Да, это была целая речь, — сказал он наконец. Без всякого предупреждения он вскочил на ноги и стряхнул с себя маску терпения и сдержанности, будто легкий плащ. Колин вышел из-за стола и оперся бедром о край стола, точно так же, как в их первую встречу здесь. Таким образом он мог находиться где-то на грани между отдыхом и готовностью к действию, наслаждаясь удобной позой, но помня об опасности. Это было самое естественное состояние Колина.
— Вы, наверное, отчетливо представляете себе, что я готов поспорить с вами о некоторых вещах?
Мерседес величественно кивнула, будто разрешая ему говорить, хотя прекрасно знала, что все равно не смогла бы его остановить.
— Обри поехал в Лондон, но не на клипер «Таинственный Ремингтон», как вы подумали, а чтобы найти адвоката, которого я нанял. Я могу немного повременить с предъявлением прав на Уэйборн-Парк, но обязательно сделаю это. Для меня исчезновение вашего дяди не более чем досадное осложнение. Интересно, что его собственные дети воспринимают это примерно так же.
Колин заметил, что Мерседес открыла рот, чтобы возразить, и поднял руку.
— Я дал вам возможность сказать все, что вы хотите, — сказал он. — Теперь моя очередь. — Он увидел, как она буквально проглотила слово, уже бывшее на кончике ее языка. Довольный, он продолжал:
— Вы можете много говорить о том, что будет, если я стану править Уэйборн-Парком, но, положа руку на сердце, можете ли вы сказать мне, что вам и вашему имению будет лучше, если хозяином станет Северн? Если я задам этот вопрос Хлое — будьте уверены, она так не считает. Сильвия — так та прямо содрогнулась, хотя, возможно, она несколько склонна к истерике. Близнецы просто скорчили рожи, и я почувствовал, что могу принять это как «нет».
Говоря это, он видел, как Мерседес покусывает нижнюю губу. Она смотрела прямо перед собой, взгляд ее серых глаз был прикован к полкам с книгами. Он был уверен, что в данный момент ее там ничто не интересовало. Просто туда ей было смотреть проще, чем на него.
Выражение ее лица было серьезным и сосредоточенным, но вместе с тем необыкновенно милым и искренним. Брови ее будто кто специально нарисовал, длинные темные ресницы затеняли глаза. Особая серьезность была в том, как она задумчиво прикусила нижнюю губу. А в общем — лицо ее было спокойно, без всяких признаков недовольства. Она не успела причесаться к ужину, и ее прическа потеряла за дневными хлопотами часть шпилек, а вместе с ними и свой строгий стиль, позволив темно-шоколадным прядям свободно спадать по обе стороны лица.
Его взгляд невольно задержался на ее шее. И, будто почувствовав это, она мгновенно переменила свою застывшую позу и закрыла шею рукой. Это было очень короткое прикосновение, скорее успокаивающее, чем защитное. Этот жест вызвал у него почти такое же раздражение, как и то, что находилось там, на шее. Мерседес Лейден рано было успокаиваться.
— Что касается моих карманов, — продолжал он, — то, уверяю вас, они достаточно глубокие. Не бездонные, но глубокие. В основном мне платили за риск, на который я всегда шел, а иногда мне просто чертовски везло.
Наверное, этого было вполне достаточно, чтобы она составила себе представление о его состоянии.
— — Я осмотрел Уэйборн-Парк и вполне реально представляю себе, какие потребуются деньги, чтобы эта посудина снова была на плаву. — Он встретил ее непонимающий взгляд. — Это морской термин. Я имел в виду — чтобы привести усадьбу в порядок.
Для Мерседес это означало лишь новые заботы. Уэйборн-Парк не клипер и не бригантина. И никогда в жизни она не думала о поместье как о чем-то одушевленном, а Колин воспринимал поместье как женщину.
Колин продолжал рассуждать, загибая пальцы на руках:
— Основные земли в хорошем состоянии, но я сомневаюсь, что можно сказать то же самое о землях, отданных в аренду. Крыша требует починки. Многие комнаты пострадали от сырости. Картинная галерея разбазарена. Ковры необходимо заменить. Коллекция вин уничтожена. Я еще не осмотрел все комнаты и конюшни.
В конце своей тирады он увидел, что Мерседес закрыла глаза. Это было единственное, чем она выразила свою боль.
— Что же касается управляющего, то у меня уже есть на примете один человек. Я уверен, что он сможет держать в руках все, что вы перечислили: арендаторов, земли, урожай, деньги, политику и политиков. У меня достаточно оснований считать, что мой управляющий сумеет заслужить уважение местных жителей и снова сделать Уэйборн-Парк достопримечательностью, какой он по праву и должен быть.
Мерседес стало тоскливо от этих слов. Уэйборн-Парк не достопримечательность. Это ее дом.
— Что касается вечно отсутствующего хозяина, — сказал Колин, — этот вопрос тоже можно решить. Меня не устраивает, чтобы я не знал, как идут дела в моем имении. Если мне придется уезжать, то я намерен часто возвращаться и подолгу жить здесь.
Интересно, что он понимает под «часто» и «подолгу»? Но она не спросила его об этом. Какое ей до этого дело? Ее не будет в Уэйборн-Парке к тому времени, когда можно было бы оценить все это.
— Что же касается моих корней, — опять заговорил он, — то они были вырваны, когда мне было восемь лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120