– Очаровательно! – похвалила Рэйчел Верлен Софи; глаза ее блестели от удовольствия. – Нет, в самом деле, – уверила она ее. Должно быть, выражение лица Софи было довольно скептическим. – Я в восторге, не могу дождаться, когда мой Уильям подрастет и будет петь в вашем хоре. – Они посмотрели на видневшееся среди пышных кружев личико двухмесячного Уильяма, который сладко посапывал на руках матери.
Софи подумала, что он очень похож на отца – рисунком губ, надменно выгнутыми бровками.
– Ну, если он будет столь же музыкален, как лорд Мор-тон, то я тоже буду ждать этого с нетерпением. – К своему удивлению, Софи обнаружила, что Себастьян великолепный пианист. На прошлой неделе в Линтон-грейт-холле, после обеда, он почти час играл гостям, очень артистично и все по памяти.
– Хочу посмотреть Уильяма! Хочу посмотреть Уильяма! – ныла светловолосая Элизабет Моррелл, дергая за юбку Рэйчел. Следом за ней появилась запыхавшаяся мать. Три женщины прошли под густую тень деревьев, и Рэйчел опустила Уильяма на мягкую траву, развернула фланелевое одеяльце, и, под присмотром трех пар внимательных глаз, Лиззи принялась играть с малышом.
– Все-таки я не устояла и купила на благотворительном базаре камеру твоей кузины, – сообщила Энни, подбирая растрепавшиеся рыжеватые волосы и закалывая их шпильками.
– Я слышала. Ты хотя бы поторговалась?
– Это было бесполезно. Она не пожелала уступить ни пенни. Очень некрасиво с ее стороны.
– Но ведь выручка идет на благотворительные цели.
– Да, но дело не в этом. На таких распродажах всегда делают уступки, это всем известно. Онория просто скряга, и я ей так и сказала.
Софи и Рэйчел весело переглянулись. Вот тебе и на! Кто бы подумал, что Энни не любит расставаться с деньгами?
– Но Лиззи так быстро растет, и я хочу начать ее фотографировать, пока она не стала совсем большой. – Эйни улыбнулась дочери, которая целовала пухлые щечки Уильяма, щекотала его под подбородком, отчего малыш весело смеялся. Софи ждала, что сейчас боль вновь пронзит ее сердце, как это иногда случалось, стоило ей только забыться. Но на сей раз этого не произошло.
Часы на церкви пробили два раза.
– Когда собираются открывать памятную доску, Софи? – поинтересовалась Рэйчел.
– Думаю, скоро.
Городской совет единогласно решил установить бронзовый знак на лугу против церкви в честь отважного поступка Джека Пендарвиса.
– Кто произнесет речь? Коннор?
– Нет, дядя Юстас. Он сам пожелал. – Они с Энни обменялись многозначительными взглядами. Перемена в отношении дяди к Коннору по-прежнему изумляла их. Он отрекся от Роберта Кродди и все свое влияние, политическое и личное, употреблял на поддержку мужа племянницы. Роберт, отчаянно старавшийся вернуть расположение Юстаса, пригласил Онорию на бал морских офицеров – событие сезона в Девенпорте. Но Онория отвергла приглашение, назвав его в лицо «честолюбивым сынком пивовара».
– Взгляните на новобрачных, – тихо проговорила Рэйчел и приветливо помахала рукой. Софи и Энни обернулись и увидели Сидони и Уильяма Холиок, которые, взявшись за руки, шли через луг. – Правда, у них счастливый вид?
– Очень счастливый, – согласилась Энни, улыбаясь, и тоже помахала им.
Софи машинально улыбнулась. Она рада была за Уильяма и Сидони – и кто бы не порадовался? – но к этой радости примешивалась грусть, и она полагала, что так будет всегда. Но молодоженов переполняло счастье, и это было прекрасно. Они его заслужили.
– А правда, что они поселились в доме прежнего смотрителя? – полюбопытствовала Энни.
– Да, – ответила Рэйчел. – Себастьян велел заново выкрасить и обставить его для них. Комнаты Уильяма в нашем доме слишком малы для двоих.
– Уж я полагаю! – проронила Энни с мечтательным и задумчивым выражением в глазах, и Софи спросила себя: какие мысли бродят сейчас в ее голове?
В этот момент маленький Уильям заплакал оттого, что Элизабет слишком сильно прижала его к себе. Не успела Рэйчел взять его на руки, чтобы успокоить, как невесть откуда появился ее муж, подхватил сына и, ласково приговаривая, высоко поднял на вытянутых руках. Теперь, в свою очередь, захныкала Лиззи. Энни наклонилась к ней, но тут так же неожиданно как из-под земли возник Кристи и взял дочь на руки. Дети мгновенно затихли.
Отцы, разгоряченные, с растрепанными волосами, пришли с крикетной площадки, где, как с нескрываемым торжеством объявил Кристи, его команда одержала победу. Кроме крикета, мужчин объединяло увлечение лошадьми, и Софи радовалась, видя, как крепнет эта необыкновенная дружба между любящим мирские радости изысканным графом и простым священником. Но они были не какие-нибудь банальные граф и провинциальный священник. Кристи на самом деле был не так прост, а Себастьян Верлен – не пресыщенный «бездельник», как еще совсем недавно его называли некоторые жители Уикерли. Сейчас они выглядели как обыкновенные гордые отцы, и притом самодовольные, словно внезапное ангельское поведение детей целиком было их заслугой.
– Извините, миссис Пендарвис. – Трэнтер Фокс, стащив с головы кепку, кланялся всем, как заправский придворный. – Не ругайте, что я мешаю таким важным господам.
– В чем дело, Трэнтер?
– Мэм, ваша команда опять выиграла, и они ждут вас, чтобы подарить победное кольцо. И с ними ваш муж, наш друг и новый лидер, так сказать. Истинно-достопочтенный джентльмен.
Под смех и поздравления Софи попрощалась с друзьями и пошла с Трэнтером к игровой площадке.
Игроки с «Калинового» хотели, чтобы торжественную речь произнес Коннор, заранее видя в нем члена парламента. Но он скромно отказался от такой чести и настоял, чтобы слово дали капитану команды Рою Донну.
– Миссис Пендарвис, мне доставляет огромную радость преподнести…
– И счастье, – бесцеремонно поправил его Трэнтер. – Радость и счастье.
– Огромную радость и счастье преподнести вам…
– Как и в прошлом году.
Сбитый с мысли, Рой сделал долгую паузу.
– Как и в прошлом году, – медленно повторил он. – Радость и счастье преподнести вам это…
– Скажи: любимой хозяйке нашего рудника.
– Черт! Кто речь говорит, я или ты? – закричал капитан, и никто не осудил его за вспыльчивость.
– Конечно, я, если ты двух слов сказать не можешь, – ответил Трэнтер, выхватил железное кольцо из его рук и оттеснил плечом здоровяка капитана. – Миссис Пендарвис, я и вся наша команда испытываем величайшую гордость, радость, и счастье, и восторг, преподнося вам, любимой хозяйке рудника и нашему лидеру, без коего мы были бы просто толпой шахтеров, ищущих работу, которая, даже если б мы где и нашли другую, не была бы так хороша, как эта, когда вы руководите нами, будучи честнейшим и справедливейшим из, так сказать, патронов, какого только может пожелать всякий шахтер – а шахтерам подавай самонаилучшего, потому как они народ скверный, все им не по нутру, вы можете сами… – Оглушительный хохот заставил его вернуться к предмету речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103