Софи вспомнила, как на день Иоанна Крестителя Сидони краснела и смеялась, когда брат Коннора что-то нашептывал ей на ушко. Отдала ли она Джеку все, что должна беречь девушка? Интуиция подсказывала Софи, что отдала. Братья Пендарвис добивались того, чего хотели, каждый своим способом, но оба способа были убийственно эффективны.
Сидони ушла вскоре после того, как Софи вторично и так же неискренне пообещала, что сообщит ей все, что сможет узнать о местопребывании Джека. Оставшись одна, она долго размышляла над тем, что старший Пендарвис, какие бы ни были у него недостатки, по крайней мере, поступил относительно порядочно, сказав женщине, которую использовал, что она слишком хороша для него. Его лживый, вероломный брат оказался не способен на такой благородный поступок.
* * *
– Хочу выставить свою кандидатуру на дополнительных выборах на место, которое сейчас занимает Клайв Ноултон, – сообщил Софи Роберт Кродди как-то вечером неделю спустя после ее затворничества. Они стояли в холле ее дома, куда он привез ее в своей коляске, когда кончился наконец тоскливый, безрадостный обед у дяди Юстаса в Уикхаузе.
Новость удивила ее.
– Клайв Ноултон подает в отставку? Но почему? В любом случае он ведь либерал, – наивно удивилась она. – А ты по убеждениям консерватор, разве не так, Роберт?
Он снисходительно улыбнулся.
– Главное, что я член либеральной партии. Ноултон уходит в отставку, чтобы принять духовный сан, и он вправе назвать своего преемника. Если я заручусь его поддержкой, никакие выборы не понадобятся.
– Понимаю, – сказала Софи задумчиво. – И ты думаешь, он предпочтет тебя? – Ноултон, один из двух членов парламента от тэвистокского округа, был богатым, влиятельным и уважаемым человеком, который неизменно избирался в палату общин с тех пор, как Софи помнила себя. То, что он назовет своим преемником Роберта Кродди, казалось… гм… мало-вероятным. Не то чтобы Роберт был совсем неподходящей фигурой. Но все же. Он придвинулся ближе и понизил голос:
– То, что я сказал тебе, Софи, должно оставаться между нами. Только несколько человеке знают, что Ноултон собирается в отставку. Так что сейчас поле свободно, и я во что бы то ни стало намерен этим воспользоваться.
– Ясно. Что же, конечно, я желаю тебе удачи.
– Твой дядя поддерживает меня.
– Неужели? – Это было понятно. Дядя Юстас голосовал за либералов, потому что в их округе это было политически выгодно, но сам он всей душой принадлежал к консерваторам, во всяком случае, так всегда считала Софи. – Тогда у тебя действительно очень большие шансы занять место Ноултона.
– Да, я тоже так думаю.
– Ну, хорошо, – сказала она, когда несколько секунд прошло в молчании, но Роберт, видно, не собирался уходить. – Спасибо, что проводил меня. Когда мы снова… – Она не договорила. Роберт положил руку ей на плечо. Никогда прежде он не прикасался к ней. Она вздрогнула, поняв, что он хочет поцеловать ее. – Роберт… – Он неловко ткнулся губами; она не сопротивлялась, не отталкивала его. Это был сухой, без намека на нежность, деловитый поцелуй, не сказать чтобы совсем неприятный. Когда он оторвался от ее губ, она осознала, что ничего не почувствовала. Совершенно ничего.
Но Роберт чувствовал что-то.
– Софи, выходи за меня замуж.
– О! – только и могла воскликнуть ошеломленная Софи. – О!
– Ты не пожалеешь. Дело моего отца отойдет в свое время ко мне, и тогда я стану по-настоящему человеком с положением. Место в парламенте только упрочит его. Пивоварню я продам и вложу капитал в какое-нибудь уважаемое предприятие. Я на подъеме, Софи. Выходи за меня, и я приложу все силы, чтобы ты гордилась мной.
Она знала, что он не кривит душой, потому что оговорился и назвал дело своего отца «пивоварней», каким оно, по сути, и было; прежде он всегда называл ее фирмой, иногда – «семейным предприятием».
– Роберт, – запинаясь, проговорила Софи, – я… я не знаю, что ответить тебе.
– Ответь «да».
– Нет… нет. Это так… – она чуть не сказала: так неожиданно. Но не имело никакого смысла подавать ему ложную надежду или притворяться, что со временем она может изменить свое решение. – Я чрезвычайно польщена твоим предложением и тронута тем, как ты ко мне относишься. Но…
– Не говори «но», Софи. Просто выходи за меня. Я очень тебя люблю.
Возможно ли, чтобы это было правдой? Она всмотрелась в него новым взглядом, проницательность которому придавал ее горький опыт. Софи видела его крепкую фигуру, застывшую в ожидании, обычно спокойное знакомое лицо сейчас выражало, пожалуй, не более чем… беспокойство. Нет-нет, это не может быть правдой. Какое облегчение; значит, ее отказ не разобьет ему сердца.
– Ты оказываешь мне большую честь, – скромно потупившись, проговорила Софи. – Пожалуйста, пойми меня, дело не в тебе – ты мне очень симпатичен, Роберт. Я, разумеется, отношусь к тебе с чрезвычайным уважением, и наша дружба много значит для меня. – Как бы не перестараться, подумалось ей, пора его охладить. – Но не думаю, что я вообще выйду замуж. Я уже определилась в своем жизненном пути, и из меня получилась бы никудышная жена. Особенно для тебя.
– Почему? Почему «особенно» для меня?
Потому что он будет слишком многого ожидать от нее – захочет, чтобы она жила в его тени. Иного он не представляет. Она была уверена в этом, почему – и сама не знала.
– Потому, что ты заслуживаешь лучшего. Я предчувствую, что, если мы поженимся, ты скоро пожалеешь об этом. Я ничуть не сомневаюсь, что ты все сделаешь ради того, чтобы я была счастлива, Роберт, но я совершенно уверена, что сделаю тебя несчастным. Пожалуйста, пусть мой отказ не помешает нашей дружбе.
Его желтоватые глаза сузились, и она подумала, что он злится. Но он просто размышлял, как повести себя в сложившейся ситуации.
– Хорошо, – согласился он почти бодро и уж точно не испытывая сердечной боли. – Оставим пока все так, как есть, если хочешь.
– Нет, что я хочу, так…
– Но я буду просить твоей руки снова и снова. Ты именно та женщина, которая нужна мне, Софи. И ты ошибаешься насчет нас – я нужен тебе. Но если ты сейчас этого не понимаешь, хорошо, я могу подождать.
Она улыбнулась и покачала головой, но ничего больше не сказала, потому что было бы жестоко спорить с ним. Они попрощались с большей теплотой, чем, как ей казалось, было допустимо, учитывая новые обстоятельства, и она поднялась к себе, чтобы обдумать происшедшее.
Она могла бы ответить согласием. Было бы это так уж ужасно? Может, он был прав и они подходят друг другу? Что из того, что они не влюблены друг в друга? Любовь – только помеха. Лишнее беспокойство. От нее одни неприятности.
Прежде она никогда не думала о любви так цинично. За это тоже надо благодарить Контора, вернее, винить его. Тот факт, что она могла теперь вообще думать о нем, должен был свидетельствовать о начале выздоровления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Сидони ушла вскоре после того, как Софи вторично и так же неискренне пообещала, что сообщит ей все, что сможет узнать о местопребывании Джека. Оставшись одна, она долго размышляла над тем, что старший Пендарвис, какие бы ни были у него недостатки, по крайней мере, поступил относительно порядочно, сказав женщине, которую использовал, что она слишком хороша для него. Его лживый, вероломный брат оказался не способен на такой благородный поступок.
* * *
– Хочу выставить свою кандидатуру на дополнительных выборах на место, которое сейчас занимает Клайв Ноултон, – сообщил Софи Роберт Кродди как-то вечером неделю спустя после ее затворничества. Они стояли в холле ее дома, куда он привез ее в своей коляске, когда кончился наконец тоскливый, безрадостный обед у дяди Юстаса в Уикхаузе.
Новость удивила ее.
– Клайв Ноултон подает в отставку? Но почему? В любом случае он ведь либерал, – наивно удивилась она. – А ты по убеждениям консерватор, разве не так, Роберт?
Он снисходительно улыбнулся.
– Главное, что я член либеральной партии. Ноултон уходит в отставку, чтобы принять духовный сан, и он вправе назвать своего преемника. Если я заручусь его поддержкой, никакие выборы не понадобятся.
– Понимаю, – сказала Софи задумчиво. – И ты думаешь, он предпочтет тебя? – Ноултон, один из двух членов парламента от тэвистокского округа, был богатым, влиятельным и уважаемым человеком, который неизменно избирался в палату общин с тех пор, как Софи помнила себя. То, что он назовет своим преемником Роберта Кродди, казалось… гм… мало-вероятным. Не то чтобы Роберт был совсем неподходящей фигурой. Но все же. Он придвинулся ближе и понизил голос:
– То, что я сказал тебе, Софи, должно оставаться между нами. Только несколько человеке знают, что Ноултон собирается в отставку. Так что сейчас поле свободно, и я во что бы то ни стало намерен этим воспользоваться.
– Ясно. Что же, конечно, я желаю тебе удачи.
– Твой дядя поддерживает меня.
– Неужели? – Это было понятно. Дядя Юстас голосовал за либералов, потому что в их округе это было политически выгодно, но сам он всей душой принадлежал к консерваторам, во всяком случае, так всегда считала Софи. – Тогда у тебя действительно очень большие шансы занять место Ноултона.
– Да, я тоже так думаю.
– Ну, хорошо, – сказала она, когда несколько секунд прошло в молчании, но Роберт, видно, не собирался уходить. – Спасибо, что проводил меня. Когда мы снова… – Она не договорила. Роберт положил руку ей на плечо. Никогда прежде он не прикасался к ней. Она вздрогнула, поняв, что он хочет поцеловать ее. – Роберт… – Он неловко ткнулся губами; она не сопротивлялась, не отталкивала его. Это был сухой, без намека на нежность, деловитый поцелуй, не сказать чтобы совсем неприятный. Когда он оторвался от ее губ, она осознала, что ничего не почувствовала. Совершенно ничего.
Но Роберт чувствовал что-то.
– Софи, выходи за меня замуж.
– О! – только и могла воскликнуть ошеломленная Софи. – О!
– Ты не пожалеешь. Дело моего отца отойдет в свое время ко мне, и тогда я стану по-настоящему человеком с положением. Место в парламенте только упрочит его. Пивоварню я продам и вложу капитал в какое-нибудь уважаемое предприятие. Я на подъеме, Софи. Выходи за меня, и я приложу все силы, чтобы ты гордилась мной.
Она знала, что он не кривит душой, потому что оговорился и назвал дело своего отца «пивоварней», каким оно, по сути, и было; прежде он всегда называл ее фирмой, иногда – «семейным предприятием».
– Роберт, – запинаясь, проговорила Софи, – я… я не знаю, что ответить тебе.
– Ответь «да».
– Нет… нет. Это так… – она чуть не сказала: так неожиданно. Но не имело никакого смысла подавать ему ложную надежду или притворяться, что со временем она может изменить свое решение. – Я чрезвычайно польщена твоим предложением и тронута тем, как ты ко мне относишься. Но…
– Не говори «но», Софи. Просто выходи за меня. Я очень тебя люблю.
Возможно ли, чтобы это было правдой? Она всмотрелась в него новым взглядом, проницательность которому придавал ее горький опыт. Софи видела его крепкую фигуру, застывшую в ожидании, обычно спокойное знакомое лицо сейчас выражало, пожалуй, не более чем… беспокойство. Нет-нет, это не может быть правдой. Какое облегчение; значит, ее отказ не разобьет ему сердца.
– Ты оказываешь мне большую честь, – скромно потупившись, проговорила Софи. – Пожалуйста, пойми меня, дело не в тебе – ты мне очень симпатичен, Роберт. Я, разумеется, отношусь к тебе с чрезвычайным уважением, и наша дружба много значит для меня. – Как бы не перестараться, подумалось ей, пора его охладить. – Но не думаю, что я вообще выйду замуж. Я уже определилась в своем жизненном пути, и из меня получилась бы никудышная жена. Особенно для тебя.
– Почему? Почему «особенно» для меня?
Потому что он будет слишком многого ожидать от нее – захочет, чтобы она жила в его тени. Иного он не представляет. Она была уверена в этом, почему – и сама не знала.
– Потому, что ты заслуживаешь лучшего. Я предчувствую, что, если мы поженимся, ты скоро пожалеешь об этом. Я ничуть не сомневаюсь, что ты все сделаешь ради того, чтобы я была счастлива, Роберт, но я совершенно уверена, что сделаю тебя несчастным. Пожалуйста, пусть мой отказ не помешает нашей дружбе.
Его желтоватые глаза сузились, и она подумала, что он злится. Но он просто размышлял, как повести себя в сложившейся ситуации.
– Хорошо, – согласился он почти бодро и уж точно не испытывая сердечной боли. – Оставим пока все так, как есть, если хочешь.
– Нет, что я хочу, так…
– Но я буду просить твоей руки снова и снова. Ты именно та женщина, которая нужна мне, Софи. И ты ошибаешься насчет нас – я нужен тебе. Но если ты сейчас этого не понимаешь, хорошо, я могу подождать.
Она улыбнулась и покачала головой, но ничего больше не сказала, потому что было бы жестоко спорить с ним. Они попрощались с большей теплотой, чем, как ей казалось, было допустимо, учитывая новые обстоятельства, и она поднялась к себе, чтобы обдумать происшедшее.
Она могла бы ответить согласием. Было бы это так уж ужасно? Может, он был прав и они подходят друг другу? Что из того, что они не влюблены друг в друга? Любовь – только помеха. Лишнее беспокойство. От нее одни неприятности.
Прежде она никогда не думала о любви так цинично. За это тоже надо благодарить Контора, вернее, винить его. Тот факт, что она могла теперь вообще думать о нем, должен был свидетельствовать о начале выздоровления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103