Играть в покер? — спросила София с торжествующим видом. — Лучше тебе сразу все узнать, Бретт. — Она улыбнулась.
— Что именно?
— Прошлой ночью, когда ты спал, она нас видела. Я еще не успела уснуть.
На мгновение его сердце замерло; он пытался вдохнуть и не мог. Потом, когда его тело снова ожило, сердце и дыхание словно бросились наперегонки.
— Что ты ей сказала? — хрипло спросил он.
— Мне не требовалось ничего говорить. — Она снова улыбнулась. — Одна картинка способна сказать больше, чем десять тысяч слов.
Ему стоило огромных усилий сдержаться и не ударить ее.
— Когда она ушла, я услышала шум и пошла проверить, в чем дело. Я увидела Сторм и Диего у подножия лестницы. Он уставился на нее.
— Они обнимались, — продолжала София. — Он ее утешал. Она оставила тебя, Бретт. Она убежала с другим мужчиной.
Бретту казалось, что он вот-вот задохнется, но через мгновение это ощущение исчезло.
— Она направилась в Техас, — уверенно сказал он. — И если он ее тронет, я убью его.
Только через несколько мгновений Сторм поняла, что они остановились. Отупевшая от страданий, она не шевелясь сидела на Демоне, не обращая внимания на окружающее. Диего спешился и протянул ей руку. Она заставила свой взгляд задержаться на нем. Наступали сумерки.
— Почему мы остановились? — Ее голос стал неузнаваемым — дребезжащий, тусклый, тонкий, как соломинка.
— Cara, нам надо разбить лагерь на ночь. — Он нежно улыбнулся: — Слезайте.
Так легко было слушаться, не думая ни о чем. Сторм соскользнула со своего жеребца ему на руки, и он придержал ее на мгновение дольше, чем требовалось. У нее осталось лишь смутное ощущение прижавшегося к ней тела, его ладоней на ее волосах, дыхания на ее щеке. Она испытывала такую сильную боль в сердце, ужасную, словно от удара ножом. Образ Бретта, его резкое насмешливое лицо, сменяла картина виденного ею — они вместе, обнаженные.
Диего подвел ее к своей походной постели, и она без сил опустилась на нее, свернувшись в тугой комок, и закрыла глаза, дожидаясь бездумного сонного забытья.
Диего с минуту смотрел на нее, потом пошел к лошадям, снял с них упряжь, протер их сухой травой и дал по несколько пригоршней зерна. Он стреножил их и стоял глядя на нее. Он не собирался разжигать костер. Ему не хотелось рисковать: он знал, насколько Бретт решителен и упорен. У него не было никакого желания быть убитым ночью во сне.
Разглядывая лежавшую спиной к нему Сторм, он ощутил прилив вожделения. Сегодня ночью он возьмет ее, захочет она того или нет. А у нее наверняка не будет такого желания. Потом он представил себе ее тупое, пассивное восприятие его страсти и нахмурился: ему хотелось взять ее сопротивляющейся или сгорающей от желания, а вовсе не такой, как сейчас, — разбитой горем, безжизненной, отупелой. Он подошел к ней:
— Cara?
Несколько мгновений спустя она повернулась, глядя на него. Его потрясли ее ужасающая бледность, опухшие глаза и покрасневший нос. Куда подевалось великолепное, пылкое, несравненное создание, которое он знал? Эта женщина выглядела обиженным ребенком — растрепанным, грязным, уязвимым. Он стиснул зубы и протянул ей фляжку:
— Пейте. Нам не стоит разжигать костер. Вот немного вяленого мяса, берите.
Она отрицательно качнула головой, сжалась в комок и повернулась к нему спиной. У нее вырвалось рыдание.
— Нет.
— Вам надо поесть, — с досадой настаивал он. Она не ответила.
— Сторм, как вы сможете ехать верхом весь завтрашний день? Вам необходимо поесть.
— Прошу вас, Диего, просто оставьте меня в покос.
Он стоял, не зная, как поступить. Что он делает здесь, в этой глуши, с женщиной, больше похожей на мертвую, чем на живую? Он что, с ума сошел, черт побери? Конечно же, София снова обвела его вокруг пальца, чтобы получить то, что ей хотелось. Так было всегда, и это привело его в бешенство. Он пошел прочь, чувствуя необходимость поразмыслить.
Первое, что ощутила Сторм, проснувшись на следующее утро, была боль, сопровождаемая воспоминанием о случившемся. Она села, быстро осмотрелась и в проблесках первого света увидела Диего, растянувшегося на постели неподалеку от нее. Потом что-то случилось — ее охватил гнев, которому она не стала противиться.
Она закрыла глаза, представляя себе Бретта таким, каким ей приходилось видеть его за время их знакомства. В первый раз она увидела его в библиотеке Пола — в черном костюме, очень мужественного и элегантного. Ей никогда не забыть ни этого мгновения, ни пронизывающего взгляда его черных глаз. Тогда она не повяла, что означает этот взгляд. Она вспомнила, как он в первый раз поцеловал ее там, на берегу, и как был ошеломлен, когда она его ударила; вспомнила немыслимую страсть, охватившую их обоих на балу. Потом ее захлестнули другие, страшные картины — великолепные лицо и фигура Одри, обнаженная, сплетающаяся с ним София, их свадьба и случай на берегу, когда он винил ее в том, что она была с Сайеном, и потом безжалостно и грубо обследовал ее. Она встала. «Оставить его — это лучшее, что я могу сделать», — неуверенно думала она, стараясь убедить себя. Она убрала с лица и пригладила волосы. Решимость преобразила ее лицо.
— Домой, — сказала она, стиснув зубы. — Домой, и развод. Он ублюдок, совершеннейший ублюдок, и я никогда его не любила. — Со сквозящим в каждом движении гневом она решительно направилась к коню и стала его седлать.
Именно такой и нашел ее Диего — яростно разжигающей свой гнев, полной решимости отправиться немедленно и скакать весь день. Она бросила на него пылающий взгляд:
— Нам надо как можно дальше отъехать от Лос-Киеррос, Диего. Я почти уверена, что этот ублюдок погонится за нами не потому, что любит меня, а лишь потому, что я — его собственность, я принадлежу ему, во всяком случае так он считает. — Она коротко рассмеялась.
Диего воспрянул духом. Он обхватил ее за плечи и повернул к себе прежде, чем она успела сесть в седло, не желая ее отпускать.
— Cara, слава Богу! Я боялся, что вы иссохнете от жалости к себе.
Она вздернула подбородок, и на ее лице появилось жесткое, почти уродливое выражение.
— Когда-нибудь я заставлю его заплатить за это, — тихо произнесла она, отчего по спине Диего пробежали мурашки. — Но сейчас мне просто необходимо уехать от него. Он сильнее меня, и мне требуется защита моей семьи. — Она вскочила на Демона. — Пусть только осмелится что-нибудь предпринять, когда мои отец и братья будут рядом! Они с величайшим удовольствием разделают его на мелкие кусочки, как принято у апачей!
У Диего застучало в висках. Он представил себе Сторм с ножом, сидящую верхом на Бретте, умоляющем о пощаде. Его неудержимая фантазия изменила картину, и теперь она уже сидела на нем, приставив нож к его горлу, а он — обнаженный, с набухшим фаллосом, вынужденный выполнять все ее желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Что именно?
— Прошлой ночью, когда ты спал, она нас видела. Я еще не успела уснуть.
На мгновение его сердце замерло; он пытался вдохнуть и не мог. Потом, когда его тело снова ожило, сердце и дыхание словно бросились наперегонки.
— Что ты ей сказала? — хрипло спросил он.
— Мне не требовалось ничего говорить. — Она снова улыбнулась. — Одна картинка способна сказать больше, чем десять тысяч слов.
Ему стоило огромных усилий сдержаться и не ударить ее.
— Когда она ушла, я услышала шум и пошла проверить, в чем дело. Я увидела Сторм и Диего у подножия лестницы. Он уставился на нее.
— Они обнимались, — продолжала София. — Он ее утешал. Она оставила тебя, Бретт. Она убежала с другим мужчиной.
Бретту казалось, что он вот-вот задохнется, но через мгновение это ощущение исчезло.
— Она направилась в Техас, — уверенно сказал он. — И если он ее тронет, я убью его.
Только через несколько мгновений Сторм поняла, что они остановились. Отупевшая от страданий, она не шевелясь сидела на Демоне, не обращая внимания на окружающее. Диего спешился и протянул ей руку. Она заставила свой взгляд задержаться на нем. Наступали сумерки.
— Почему мы остановились? — Ее голос стал неузнаваемым — дребезжащий, тусклый, тонкий, как соломинка.
— Cara, нам надо разбить лагерь на ночь. — Он нежно улыбнулся: — Слезайте.
Так легко было слушаться, не думая ни о чем. Сторм соскользнула со своего жеребца ему на руки, и он придержал ее на мгновение дольше, чем требовалось. У нее осталось лишь смутное ощущение прижавшегося к ней тела, его ладоней на ее волосах, дыхания на ее щеке. Она испытывала такую сильную боль в сердце, ужасную, словно от удара ножом. Образ Бретта, его резкое насмешливое лицо, сменяла картина виденного ею — они вместе, обнаженные.
Диего подвел ее к своей походной постели, и она без сил опустилась на нее, свернувшись в тугой комок, и закрыла глаза, дожидаясь бездумного сонного забытья.
Диего с минуту смотрел на нее, потом пошел к лошадям, снял с них упряжь, протер их сухой травой и дал по несколько пригоршней зерна. Он стреножил их и стоял глядя на нее. Он не собирался разжигать костер. Ему не хотелось рисковать: он знал, насколько Бретт решителен и упорен. У него не было никакого желания быть убитым ночью во сне.
Разглядывая лежавшую спиной к нему Сторм, он ощутил прилив вожделения. Сегодня ночью он возьмет ее, захочет она того или нет. А у нее наверняка не будет такого желания. Потом он представил себе ее тупое, пассивное восприятие его страсти и нахмурился: ему хотелось взять ее сопротивляющейся или сгорающей от желания, а вовсе не такой, как сейчас, — разбитой горем, безжизненной, отупелой. Он подошел к ней:
— Cara?
Несколько мгновений спустя она повернулась, глядя на него. Его потрясли ее ужасающая бледность, опухшие глаза и покрасневший нос. Куда подевалось великолепное, пылкое, несравненное создание, которое он знал? Эта женщина выглядела обиженным ребенком — растрепанным, грязным, уязвимым. Он стиснул зубы и протянул ей фляжку:
— Пейте. Нам не стоит разжигать костер. Вот немного вяленого мяса, берите.
Она отрицательно качнула головой, сжалась в комок и повернулась к нему спиной. У нее вырвалось рыдание.
— Нет.
— Вам надо поесть, — с досадой настаивал он. Она не ответила.
— Сторм, как вы сможете ехать верхом весь завтрашний день? Вам необходимо поесть.
— Прошу вас, Диего, просто оставьте меня в покос.
Он стоял, не зная, как поступить. Что он делает здесь, в этой глуши, с женщиной, больше похожей на мертвую, чем на живую? Он что, с ума сошел, черт побери? Конечно же, София снова обвела его вокруг пальца, чтобы получить то, что ей хотелось. Так было всегда, и это привело его в бешенство. Он пошел прочь, чувствуя необходимость поразмыслить.
Первое, что ощутила Сторм, проснувшись на следующее утро, была боль, сопровождаемая воспоминанием о случившемся. Она села, быстро осмотрелась и в проблесках первого света увидела Диего, растянувшегося на постели неподалеку от нее. Потом что-то случилось — ее охватил гнев, которому она не стала противиться.
Она закрыла глаза, представляя себе Бретта таким, каким ей приходилось видеть его за время их знакомства. В первый раз она увидела его в библиотеке Пола — в черном костюме, очень мужественного и элегантного. Ей никогда не забыть ни этого мгновения, ни пронизывающего взгляда его черных глаз. Тогда она не повяла, что означает этот взгляд. Она вспомнила, как он в первый раз поцеловал ее там, на берегу, и как был ошеломлен, когда она его ударила; вспомнила немыслимую страсть, охватившую их обоих на балу. Потом ее захлестнули другие, страшные картины — великолепные лицо и фигура Одри, обнаженная, сплетающаяся с ним София, их свадьба и случай на берегу, когда он винил ее в том, что она была с Сайеном, и потом безжалостно и грубо обследовал ее. Она встала. «Оставить его — это лучшее, что я могу сделать», — неуверенно думала она, стараясь убедить себя. Она убрала с лица и пригладила волосы. Решимость преобразила ее лицо.
— Домой, — сказала она, стиснув зубы. — Домой, и развод. Он ублюдок, совершеннейший ублюдок, и я никогда его не любила. — Со сквозящим в каждом движении гневом она решительно направилась к коню и стала его седлать.
Именно такой и нашел ее Диего — яростно разжигающей свой гнев, полной решимости отправиться немедленно и скакать весь день. Она бросила на него пылающий взгляд:
— Нам надо как можно дальше отъехать от Лос-Киеррос, Диего. Я почти уверена, что этот ублюдок погонится за нами не потому, что любит меня, а лишь потому, что я — его собственность, я принадлежу ему, во всяком случае так он считает. — Она коротко рассмеялась.
Диего воспрянул духом. Он обхватил ее за плечи и повернул к себе прежде, чем она успела сесть в седло, не желая ее отпускать.
— Cara, слава Богу! Я боялся, что вы иссохнете от жалости к себе.
Она вздернула подбородок, и на ее лице появилось жесткое, почти уродливое выражение.
— Когда-нибудь я заставлю его заплатить за это, — тихо произнесла она, отчего по спине Диего пробежали мурашки. — Но сейчас мне просто необходимо уехать от него. Он сильнее меня, и мне требуется защита моей семьи. — Она вскочила на Демона. — Пусть только осмелится что-нибудь предпринять, когда мои отец и братья будут рядом! Они с величайшим удовольствием разделают его на мелкие кусочки, как принято у апачей!
У Диего застучало в висках. Он представил себе Сторм с ножом, сидящую верхом на Бретте, умоляющем о пощаде. Его неудержимая фантазия изменила картину, и теперь она уже сидела на нем, приставив нож к его горлу, а он — обнаженный, с набухшим фаллосом, вынужденный выполнять все ее желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89