Магнус тщательно расколол еще два полена и бросил их в кучу.
– Я не заболею, если мне дадут достаточно еды, чтобы восстановить силы.
Вдова задумалась.
– Да, – наконец с энтузиазмом согласилась она, – сохранить силы – это самое главное для такого пригожего и ладного парня, как ты.
Выражение ее лица стало мечтательным, ког­да она дотронулась кончиком пальца до его обна­женного плеча.
– Ах, какой ты мокрый и холодный!
Она оглянулась, ища глазами сына, и успоко­илась, заметив, что он ушел и скрылся за углом амбара.
– А теперь перестань колоть дрова и войди в дом, – торопливо сказала женщина. – Посмот­рю, что смогу найти, чтобы…э-э…влить немного сил в твое тело.
Магнус отложил топор и посмотрел ей прямо в глаза. Они могли бы поразвлечься, решил он, когда женщина дотронулась до него кончиком пальца.
– Похлебка, – сказал он. – Кажется, я готов отдать свое сердце за горячую ячменную по­хлебку с большим куском баранины или говядины.
А если у нее нет похлебки, сказал себе Маг­нус, он готов подождать, пока она ее сварит.
Ее сын как раз вернулся с ведрами молока, когда Магнус приканчивал баранью похлебку, ко­торую вдова состряпала удивительно быстро. Мальчик поставил ведра и плюхнулся на свое мес­то у огня, уставившись на них обоих. У вдовы был раздраженный вид, потому что сын вернулся слишком скоро.
– А теперь, – сказал ей Магнус, подбирая остатки похлебки куском хлеба, – ты обещала мне пиво и кусочек сыра?
Женщина со вздохом поднялась и проследова­ла к буфету.
Но, как Магнус узнал позже, вдова не отка­залась от своей затеи. Она приготовила ему соло­менный тюфяк и постелила на чердаке в хлеву, сказав, что утром его ждет другая работа по дому. Особенно важно для нее было, чтобы он почистил канавы возле пруда, давно уже нуждавшиеся в этом. За это она обещала Магнусу столько овсяной каши, сколько он сможет съесть, разумеется, если он хорошо поработает.
Вдова задержалась в хлеву и стояла, бросая на Магнуса нежные взгляды, пока не вошел маль­чик с вилами, чтобы поворошить подстилку для животных. Уходя, он захватил с собой и мать.
Магнус поднялся на чердак, улегся на соло­менный тюфяк, ощущая блаженную сытость в же­лудке после похлебки, пива, хлеба и большого куска соленой говядины, выделенных ему вдовой.
Он не сразу смог заснуть. Сквозь стропила сочился дождь, коровы внизу ворочались и жева­ли свою жвачку, а потом шумно укладывались на ночь. Куры клохча взлетали на свой насест у дальней стены.
Магнус прислушивался к этим звукам, к ров­ному шуму дождя и думал, что его путешествие в Эдинбург с целью найти там Идэйн было бы чис­тым безумием. Это и дураку было ясно.
Он растянулся на своем соломенном ложе, подложив руки под голову и уставившись на соло­менную кровлю хлева.
Но будь он проклят, решил Магнус, если ре­шит вернуться на юг и пересечет границу без нее. Конечно, сейчас он был в ужасном нищенском со­стоянии. У него не было коня, он потерял латы, деньги – все, что смогло бы свидетельствовать о его привилегированном рыцарском положении. С того момента, как корабль с собранной им для графа податью потерпел крушение у берегов Шотландии, он стал еще одним безденежным и безымянным бродячим солдатом. Он мог бы поискать нормандский дом и достойный способ одол­жить деньги, но в этом случае ему пришлось бы признаться, что он сын и наследник графа де Морлэ. А при данных обстоятельствах это было бы совсем уж глупо, потому что в этой дикой Шотландии за него самого могли назначить выкуп.
Что касалось Идэйн, то ему было все равно, что она о нем думает. Он должен был отобрать ее у Уильяма Льва, равно как и у всемогущих там­плиеров, для ее же собственного блага, и неважно, как она восприняла его объяснения тогда, в лесу. Магнус считал, что достаточно внятно и убеди­тельно разъяснил ей, что хочет увезти ее в Анг­лию, чтобы она засвидетельствовала его невинов­ность в потере кораблей графа. И это вполне логично.
У него не было времени сказать ей, что это было не все. Что правда заключалась в том, что он желал сохранить ее из-за нее самой, такой сла­достной и прелестной. С ее стороны было жестоко столь презрительно обвинять его в низости и чу­довищном эгоизме. Если бы она вдруг оказалась сейчас во дворе вдовы, она и сама поняла бы, что, Бог свидетель, он совершенно бескорыстно же­лал ее и нуждался в ней! Поглядела бы на те ли­шения, которые он терпит!
Святая Матерь Божия знает, что ему не нуж­на никакая другая смертная женщина. За столь короткий срок, всего за несколько дней после ко­раблекрушения, что они провели вместе, она за­воевала, нет, похитила его сердце.
Но Магнус знал, что, если изложит ей все это, она только недоверчиво покачает головой, но он готов был поклясться Господом Богом, что все это было чистой правдой! Он готов был призвать в свидетели всех святых, что ему нетрудно было бы завоевать расположение этих диких шотланд­ских женщин, которые бросались на него и домо­гались его. Он не сомневался, что эта вдова с ма­нящим и горячим взором была не единственной, кто положил на него глаз.
Всего два дня назад, после того как Идэйн так предательски покинула его и вернулась к де ля Гершу, ему пришлось выпрашивать у жены фер­мера полкаравая черного хлеба. И до сих пор ему было мучительно вспоминать о том, каких унижений ему это стоило. Ему пришлось прибегнуть к грубой лести, но жена фермера совершенно невер­но истолковала это и потом гналась за ним полдо­роги, прежде чем ему наконец удалось удрать от нее.
Магнус позволил себе громко застонать. Идэйн, прекрасная, теплая, нежная Идэйн! Ах, как он тосковал по ней! С того самого момента, как впервые ощутил ее тело в своих объятиях, по­сле того, как она, обнаженная, лежала рядом с ним, она околдовала его. Это нежное, гибкое, зо­лотистое тело, ее изящные манеры, ее сладостные руки, умевшие так ласкать его, ее тихий голос, столь восхитительно и волнующе произносивший его имя.
Заниматься с ней любовью было несравнимо ни с чем из того, что он испытал прежде. Эти стран­ные, удивительные молнии, пронизывавшие тело.
Это походило на сладостную музыку. Он помнил, что там, на холодном берегу, где они впервые лю­били друг друга, в воздухе будто распространился аромат летних полевых цветов. И затанцевали сверкающие золотистые пылинки.
– Ах, вот ты где! – произнес женский го­лос, и на верхней ступеньке чердачной лестницы появилась голова. – Ты еще не уснул, паренек?
Магнус выругался про себя. В чердачном про­еме появился торс вдовы, и он увидел, что она держит в руках.
– Я подумала, они тебе понравятся, – про­ворковала она.
Потом на чердаке она появилась вся целиком и опустилась на колени возле его тюфяка. Глаза ее жадно рыскали по его телу, распростертому во всю длину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81