Финеас Шарп стоял рядом с Джеком на шканцах «Морского ястреба» и возмущался. Джек, указав на красно-белый флаг, развевавшийся на кок-рее судна, которое они преследовали, хихикнул:
— Не нам их осуждать.
И он, и Фин прекрасно знали, что английский флаг их собственного судна также не был им вручен Британским Адмиралтейством.
— Кэп, что и говорить, совсем другой коленкор. Законы не для таких, как мы.
Фин скривился, когда произносил слово «законы», как будто оно само по себе жгло ему язык.
— Ты прав, — Джек облокотился локтями о полированные поручни. От жизни по законам он отказался много лет назад. Вернее, не отказался, а был вынужден это сделать. Он глубоко вдохнул соленый воздух.
— Но знаешь, на том судне настоящие, их собственные цвета.
— Оно английское? — в голосе Фина явно сквозило недоверие.
— Ну да, — Джек оттолкнулся от поручней.
— Но… — Фин поспешил за своим капитаном к трапу, ведущему на главную палубу. Там царила обычная суматоха: команда подкатывала пушки к планширу, готовила запасные ядра, заглушая шум ветра, трепавшего паруса.
Финеас догнал капитана у грот-мачты.
— Но если судно английское, то почему…
— Законы не для нас. Разве не ты это сказал?
— Ну я, капитан, но это же другое. Не то чтобы меня это трогало, я не возражаю, капитан, ведь я бился и с англичанами, но ты же сам…
— …запретил охотиться на них, — закончил за него Джек, проведя загорелой рукой по своим золотым волосам. Финеас имел полное право удивляться. С того момента как Джек стал капитаном «Морского ястреба», он твердо стоял на том, чтобы ни под каким видом не нападать на английские суда. Они с улюлюканьем охотились за испанскими галеонами. Французские каперы были желанной добычей их пушек, но англичане — никогда! До сегодняшнего дня. Джек сверху вниз посмотрел на своего рулевого. Несмотря на свой ужасающий вид, загорелое до черноты лицо и грубый голос, Фин обладал нежной душой и верным сердцем, особенно когда это касалось Джека. Эта привязанность возникла давно, одиннадцать лет назад, когда Джек, напуганный и одинокий, впервые вступил на палубу «Морского ястреба».
Глубоко посаженные голубые глаза Фина с тревогой и недоумением смотрели на капитана.
— Я слышал, что на борту есть один испанец… Он как будто направляется в Сан-Августин.
— Неужели де Сеговия?
Пальцы Джека сжались в кулак: «Возможно. Нафкиби сказал, что ожидается его возвращение из Испании. Он должен стать во главе гарнизона замка Сан Маркос». Джек казался вполне спокойным, но в душе его бушевала буря. Неужели возмездие так близко? После стольких лет ожидания.
— Сэр, мы уже с ними борт о борт.
Джек кивнул главному канониру Кингу Табрю. Кинг вернулся к своим пушкам, его мощные мускулы ходили под блестящей черной кожей.
Джек поднял руку, но медлил — он спиной чувствовал испытующий взгляд Фина. Сомнения шевелились в его душе, и от этого лицо его еще больше посуровело. В конце концов, кто он такой, «совестливый пират»? Джек готов был иронически рассмеяться. Ну и что, что корабль английский, но если есть хоть маленькая надежда, что на нем окажется дон Диего де Сеговия, если есть шанс, что, наконец, удастся его найти, то он им воспользуется.
И тут из глубины памяти явились непрошеные воспоминания, панические вопли, жалобные стоны. Джек невольно проглотил слюну, зажмурился, попытавшись прогнать уже скрытые за дымкой времени образы. Когда он снова открыл свои зеленые глаза, взгляд их был холоден и решителен. Броситься вперед очертя голову было просто, так же просто, как много лет назад, когда ему было всего четырнадцать.
Рука Джека рубанула насыщенный ожиданием атаки воздух, и его слова гулко прозвучали над посыпанной песком палубой.
— Огонь!
?Итак, Ньютон доказывает таким образом, что…
Миранда Чадвик пожевала немного кончик своего пера, затем снова взглянула в «Начала». Книга лежала перед ней на грубо отесанном столе. Дон Луис де Мансера сидел перед ней как птица на насесте, на краю какой-то корзины, в тесной, загроможденной вещами каюте. Выражение его морщинистого лица заставило ее улыбнуться. Как он похож на дедушку!
Вернее, совсем не похож, если иметь в виду только внешность, на человека, который ее воспитал. Дедушка был высокого роста и сухощавого телосложения. Его жидкие седые волосы торчали во все стороны под самыми немыслимыми углами. Скромная одежда без всякой отделки и кружев болталась на нем как на вешалке.
Дон Луис же, напротив, был ростом ниже пяти футов и почти таким же в ширину. Его длинный, тщательно завитый парик обрамлял румяное лицо, а одет он был скорее как придворный, нежели как ученый с большой буквы, каким он на самом деле являлся. Вместе дон Луис и дедушка составляли весьма любопытное зрелище и были странной с виду парой. Но, несмотря на внешность и разные национальности, они были самыми лучшими друзьями — собратьями по духу.
— Великолепно, Миранда! — Дон Луис даже прищелкнул своими пухлыми пальцами, кружевные манжеты при этом заколыхались — они были столь длинными, что почти закрывали кисти рук. — Твое понимание теории Ньютона выше всяких похвал. Дедушка бы тобой гордился.
Слезы навернулись Миранде на глаза, но она поспешила вновь склониться над книгой и пальцем нашла место, на котором остановилась при чтении. Дедушка умер пять месяцев назад, и разум твердил ей, что пора перестать скорбеть о его смерти. Он сам все ей объяснил в строго научных выражениях.
Она все понимала. Понимала, что тело просто состоит из мускулов, костей и крови. Что кровь изменяет свой цвет, обогатившись воздухом в легких. Она читала Галлея и его «Таблицы» и понимала, что порог смерти связан с возрастом. Дедушке было уже 83, когда он умер от воспаления легких. «Все и всегда можно объяснить с научной точки зрения», — часто повторял он. За долгие годы, проведенные около дедушки (Миранда всегда следовала за ним по пятам) в его лаборатории в Лондоне, она привыкла воспринимать его слова как истину, лежащую в основе мироздания. Но теперь ничто не могло развеять ее печаль.
Миранда вздохнула и попыталась отвлечься от запаха трюмной воды и дегтя, который просачивался в каюту откуда-то снизу. Под неровным мерцающим светом фонаря она переводила дону Луису труды Ньютона с латинского на испанский. Истинный гений в математике, дон Луис из всех языков мира знал только родной. Заглянув в текст, Миранда спросила:
— Как вы полагаете, мысль Ньютона о…
В этот момент неожиданно раздался взрыв. Темные глаза Миранды широко распахнулись, а вопрос замер на устах. Каюта и все, что в ней было, каким-то образом накренилось. Миранда успела только поймать бесценный том, когда он стал съезжать со стола на пол.
— Что это было?
Дон Луис вместо ответа бросился к двери и открыл ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Не нам их осуждать.
И он, и Фин прекрасно знали, что английский флаг их собственного судна также не был им вручен Британским Адмиралтейством.
— Кэп, что и говорить, совсем другой коленкор. Законы не для таких, как мы.
Фин скривился, когда произносил слово «законы», как будто оно само по себе жгло ему язык.
— Ты прав, — Джек облокотился локтями о полированные поручни. От жизни по законам он отказался много лет назад. Вернее, не отказался, а был вынужден это сделать. Он глубоко вдохнул соленый воздух.
— Но знаешь, на том судне настоящие, их собственные цвета.
— Оно английское? — в голосе Фина явно сквозило недоверие.
— Ну да, — Джек оттолкнулся от поручней.
— Но… — Фин поспешил за своим капитаном к трапу, ведущему на главную палубу. Там царила обычная суматоха: команда подкатывала пушки к планширу, готовила запасные ядра, заглушая шум ветра, трепавшего паруса.
Финеас догнал капитана у грот-мачты.
— Но если судно английское, то почему…
— Законы не для нас. Разве не ты это сказал?
— Ну я, капитан, но это же другое. Не то чтобы меня это трогало, я не возражаю, капитан, ведь я бился и с англичанами, но ты же сам…
— …запретил охотиться на них, — закончил за него Джек, проведя загорелой рукой по своим золотым волосам. Финеас имел полное право удивляться. С того момента как Джек стал капитаном «Морского ястреба», он твердо стоял на том, чтобы ни под каким видом не нападать на английские суда. Они с улюлюканьем охотились за испанскими галеонами. Французские каперы были желанной добычей их пушек, но англичане — никогда! До сегодняшнего дня. Джек сверху вниз посмотрел на своего рулевого. Несмотря на свой ужасающий вид, загорелое до черноты лицо и грубый голос, Фин обладал нежной душой и верным сердцем, особенно когда это касалось Джека. Эта привязанность возникла давно, одиннадцать лет назад, когда Джек, напуганный и одинокий, впервые вступил на палубу «Морского ястреба».
Глубоко посаженные голубые глаза Фина с тревогой и недоумением смотрели на капитана.
— Я слышал, что на борту есть один испанец… Он как будто направляется в Сан-Августин.
— Неужели де Сеговия?
Пальцы Джека сжались в кулак: «Возможно. Нафкиби сказал, что ожидается его возвращение из Испании. Он должен стать во главе гарнизона замка Сан Маркос». Джек казался вполне спокойным, но в душе его бушевала буря. Неужели возмездие так близко? После стольких лет ожидания.
— Сэр, мы уже с ними борт о борт.
Джек кивнул главному канониру Кингу Табрю. Кинг вернулся к своим пушкам, его мощные мускулы ходили под блестящей черной кожей.
Джек поднял руку, но медлил — он спиной чувствовал испытующий взгляд Фина. Сомнения шевелились в его душе, и от этого лицо его еще больше посуровело. В конце концов, кто он такой, «совестливый пират»? Джек готов был иронически рассмеяться. Ну и что, что корабль английский, но если есть хоть маленькая надежда, что на нем окажется дон Диего де Сеговия, если есть шанс, что, наконец, удастся его найти, то он им воспользуется.
И тут из глубины памяти явились непрошеные воспоминания, панические вопли, жалобные стоны. Джек невольно проглотил слюну, зажмурился, попытавшись прогнать уже скрытые за дымкой времени образы. Когда он снова открыл свои зеленые глаза, взгляд их был холоден и решителен. Броситься вперед очертя голову было просто, так же просто, как много лет назад, когда ему было всего четырнадцать.
Рука Джека рубанула насыщенный ожиданием атаки воздух, и его слова гулко прозвучали над посыпанной песком палубой.
— Огонь!
?Итак, Ньютон доказывает таким образом, что…
Миранда Чадвик пожевала немного кончик своего пера, затем снова взглянула в «Начала». Книга лежала перед ней на грубо отесанном столе. Дон Луис де Мансера сидел перед ней как птица на насесте, на краю какой-то корзины, в тесной, загроможденной вещами каюте. Выражение его морщинистого лица заставило ее улыбнуться. Как он похож на дедушку!
Вернее, совсем не похож, если иметь в виду только внешность, на человека, который ее воспитал. Дедушка был высокого роста и сухощавого телосложения. Его жидкие седые волосы торчали во все стороны под самыми немыслимыми углами. Скромная одежда без всякой отделки и кружев болталась на нем как на вешалке.
Дон Луис же, напротив, был ростом ниже пяти футов и почти таким же в ширину. Его длинный, тщательно завитый парик обрамлял румяное лицо, а одет он был скорее как придворный, нежели как ученый с большой буквы, каким он на самом деле являлся. Вместе дон Луис и дедушка составляли весьма любопытное зрелище и были странной с виду парой. Но, несмотря на внешность и разные национальности, они были самыми лучшими друзьями — собратьями по духу.
— Великолепно, Миранда! — Дон Луис даже прищелкнул своими пухлыми пальцами, кружевные манжеты при этом заколыхались — они были столь длинными, что почти закрывали кисти рук. — Твое понимание теории Ньютона выше всяких похвал. Дедушка бы тобой гордился.
Слезы навернулись Миранде на глаза, но она поспешила вновь склониться над книгой и пальцем нашла место, на котором остановилась при чтении. Дедушка умер пять месяцев назад, и разум твердил ей, что пора перестать скорбеть о его смерти. Он сам все ей объяснил в строго научных выражениях.
Она все понимала. Понимала, что тело просто состоит из мускулов, костей и крови. Что кровь изменяет свой цвет, обогатившись воздухом в легких. Она читала Галлея и его «Таблицы» и понимала, что порог смерти связан с возрастом. Дедушке было уже 83, когда он умер от воспаления легких. «Все и всегда можно объяснить с научной точки зрения», — часто повторял он. За долгие годы, проведенные около дедушки (Миранда всегда следовала за ним по пятам) в его лаборатории в Лондоне, она привыкла воспринимать его слова как истину, лежащую в основе мироздания. Но теперь ничто не могло развеять ее печаль.
Миранда вздохнула и попыталась отвлечься от запаха трюмной воды и дегтя, который просачивался в каюту откуда-то снизу. Под неровным мерцающим светом фонаря она переводила дону Луису труды Ньютона с латинского на испанский. Истинный гений в математике, дон Луис из всех языков мира знал только родной. Заглянув в текст, Миранда спросила:
— Как вы полагаете, мысль Ньютона о…
В этот момент неожиданно раздался взрыв. Темные глаза Миранды широко распахнулись, а вопрос замер на устах. Каюта и все, что в ней было, каким-то образом накренилось. Миранда успела только поймать бесценный том, когда он стал съезжать со стола на пол.
— Что это было?
Дон Луис вместо ответа бросился к двери и открыл ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79