По лестнице поднимался Роланд, его плащ бесшумно развевался позади него. Ричард прикрыл дверь, чтобы скрыть от посторонних глаз свою Изабель, и повернулся к Роланду.
– Хенли покинул замок. И его вассалы с ним, – сказал Роланд. – Он ушел, не сказав ни слова, и даже не обернулся.
– Вы ожидали чего-то другого?
– Он так настаивал на въезде в Дорни, вполне возможно, что он мог заупрямиться, не желая покидать его.
– Вы не совсем понимаете его мотивов, – заметил Ричард. – Хенли бросается в бой, только если твердо уверен в своей победе. А при малейшем признаке действительной опасности, при малейшей вероятности проигрыша он быстро уносит ноги.
Ричард увидел в темных глазах Роланда немой вопрос, но тот из вежливости не стал ничего больше говорить. Тут все ясно: почему Хенли был так уверен в том, что сможет въехать в замок? Да потому, что он был уверен в том, что подчинил себе Ричарда.
Хенли всегда был уверен в этом.
Сквозь толстую деревянную дверь Ричард услышал тихие рыдания, доносящиеся из комнаты, и сразу же поспешил к жене, мгновенно забыв и о Роланде, и о Хенли.
Широко раскрытыми от ужаса глазами Изабель смотрела на пропитанное кровью блио, которое Джоан только что сняла с нее.
– Ничего страшного, Изабель, – повторяла Джоан, держа в руках окровавленное платье.
Ричард, одним прыжком оказавшись рядом с женщинами, выхватил из рук Джоан роковое блио и вышвырнул его в окно.
– Теперь все позади, Изабель, – произнес он.
Округлившиеся от страха зеленые глаза уставились на него.
Она стояла раздетая, и на молочно-белой коже ее запястий явственно виднелись оставленные грубыми пальцами Адама синяки. Ее лицо было все еще испачкано кровью, но это было не важно. Главное – она цела.
– Иди сюда, Изабель. Помойся. Разве ты не хочешь стать чистой? – спросил он.
– Я хочу улететь отсюда. – Ее голос напоминал шуршание осенних листьев на ветру.
– И ты не возьмешь меня с собой? – спросил он, но тут же прикусил язык. Не стоило показывать свою слабость при Джоан. Он оглянулся и увидел, что дверь плотно закрыта: Джоан оставила их, они были одни в комнате.
Он хотел ее. Даже такую: избитую, всю в крови, дрожащую от страха. Он хотел ее. И даже больше – она была нужна ему как воздух, как сама жизнь. А ей хочется только одного – покинуть его.
– Ты уже улетел, – сказала она. Ее мокрые волосы слиплись в бурые пряди. Она напоминала только что вылупившегося из яйца цыпленка – такая же хрупкая и влажная. – Ты улетел, оставив меня.
– Я здесь, Изабель, – возразил Ричард и, нежно обняв, осторожно приподнял ее и бережно опустил в горячую ванну.
– Сейчас, – горько сказала она.
– Всегда, – пообещал он.
Это слово вызвало в ее душе радостное волнение, но Изабель подавила в себе это чувство. Если бы это действительно было так… Но это не так, и она прекрасно это знает. Она вовсе не дура. Сейчас он готов сказать ей все, что угодно, чтобы успокоить ее. Он никогда не останется с ней. Нельзя быть братом-бенедиктинцем и жить в Дорни.
Она позволила ему купать себя, его осторожным пальцам скользить по ее намыленной коже. Его нежные прикосновения успокаивали ее. Горячая вода согревала ее измученное тело, вытесняя из памяти холодные прикосновения Адама и растапливая лед, сковавший ее после его подлого нападения.
Неужели она сама во всем виновата?
Эта мысль никогда не даст ей покоя.
Наверное, она такая же, как Элис. Наверное, она сама будит в мужчинах жажду насилия. Наверное, смерть Адама – целиком на ее совести.
Ричард самозабвенно омывал ее расслабившееся тело. Его пальцы ласкали ее кисти, предплечья и плечи. Затем он нежно помассировал ее ступни, прошелся мыльной тряпочкой по длинным стройным ногам. Он вымыл ей волосы, нежно массируя пальцами кожу головы, не оставляя на темных прядях ни малейших следов крови. Он делал все так нежно, с такой любовью, как будто имел дело с маленьким ребенком. Или как будто монах жалел кающегося грешника. Эти прикосновения не были прикосновениями мужа.
Он хотел ее так сильно, что его буквально трясло от страсти. Нет, то, что он чувствовал, было больше, чем страсть. Это была необъятная река, смешанная из желания, тоски и благодарности, и воды ее омывали его тело так же упорно, как он сам мыл сейчас Изабель.
Ароматная вода смывала с нее остатки воспоминаний о грязном нападении Адама. Изабель цела, она в безопасности. Это все, что имело для него значение. Ричард благодарил Бога, что пошел ее искать и нашел так вовремя. И он молил Бога, чтобы тот дал ему сил не показать своей жене переполнявшее его желание: ведь сейчас она явно не хочет его как мужчину. Ей нужна его сила, его защита; его желание станет для нее бременем, которое заставило ее дрожать вчера ночью в брачной постели.
Он вынул ее из бадьи, как малого ребенка, и начал медленно вытирать ее влажное тело куском мягкой ткани. Она спокойно стояла, послушная и безразличная ко всему. Она никогда не была такой.
Когда он закончил вытирать ее, Изабель кинулась на кровать и укрылась теплым мехом. И все равно ей не удалось унять дрожь в теле. Его сердце разрывалось на части, когда он видел, что его всегда такая живая, дикая и веселая Изабель так скована страхом.
Он снял с себя собственную окровавленную одежду и выбросил ее в окно. Изабель следила за ним одними глазами, но затем смущенно отвела взгляд, когда он начал погружаться в воду, в которой недавно сидела она сама. Ванна становилась холодной, и Ричард начал поспешно мыться. Он должен очиститься, смыть с себя все признаки совершенного им убийства, прежде чем снова коснется ее.
Следы убийства были только снаружи, внутри же его не было ни раскаяния в содеянном, ни вины от отсутствия этого раскаяния. Единственной целью, которую он преследовал, была защита Изабель, и он успел спасти свою жену в самый последний момент. Если бы он не подоспел вовремя… Нет, никогда больше такого не повторится.
– Если ты так и будешь выбрасывать одежду из окна, скоро нам не в чем будет ходить, – сказала она с робкой улыбкой.
– А разве Дорни не преуспевающее имение? – улыбнулся он в ответ.
– Да, но только потому, что мы носим свою одежду больше, чем один раз. – Внезапно она опустила глаза, печально вздохнув. – Это платье принадлежало моей матери.
– Мне очень жаль, Изабель, – произнес он, пытаясь взглядом отыскать ее глаза. – У моей матери было много платьев, которые очень пойдут тебе. Они будут твоими, как только мы приедем в Уорфилд.
Она только кивнула в ответ.
Изабель увидела желание в его глазах и от этого начала дрожать еще сильнее. Внезапно он стал таким же, как тогда, давным-давно, когда поцеловал ее в первый раз. Может быть, тот поцелуй, тот единственный поцелуй не был ложью…
Но это уже не имеет значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85