У него был сокол, и он учился соколиной охоте. Каждый раз, когда я его видела, он казался мне все взрослее. Он был на несколько месяцев младше Хани и на два года старше Кэтрин, но я заметила, что в замке он вел себя по-хозяйски.
Кэтрин без конца ссорилась с ним. Но Хани и Кэри были добрыми друзьями, и я подумала, что Хани отдает ему предпочтение потому, что он и Кэтрин постоянно враждуют.
Кейт строила планы на будущее. Она сказала, что при дворе со времени смерти Генриха VIII стало скучно. Да и какой двор может быть у одиннадцатилетнего короля! Настоящим монархом стал, конечно, регент, граф Сомерсет, а его брат адмирал Томас Сеймур немного завидовал ему.
— Том Сеймур имеет виды на леди Елизавету, — говорила мне Кейт. — Ты понимаешь, чего он добивается.
— Елизавета никогда не будет королевой, — ответила я. — Она может унаследовать английский престол только после Марии. Но они обе считаются незаконнорожденными.
— Эдуард — болезненный ребенок. Сомневаюсь, что у него будут дети.
— Тем не менее, его женят как можно раньше.
— Он ухаживает за своей кузиной Джейн Грей. Я думаю, он хотел бы взять ее в жены.
— Они были бы хорошей парой, ведь у нее есть некоторые основания претендовать на трон.
— Но ведь они оба протестанты, Дамаск, представь, что это значит для страны. Я бы предпочла видеть на троне кого-нибудь повеселее. Джейн, как я слышала, очень чопорная особа. Думаю, она похожа на тебя в прошлом. Она неплохо знает латынь и греческий. Настоящий маленький ученый.
Дни в замке Ремус проходили приятно, там не было никаких проблем, и я поняла, каким облегчением для меня было на время покинуть Аббатство.
Кейт беспокоилась только из-за того, что на время траура по мужу заточена в замке, уже обдумывала, какие развлечения устроит, когда он закончится. Кейт раздражало, что ее бархатными платьями могли восхищаться только я да случайные гости. Лучшим времяпрепровождением она считала разговоры со мной.
Кейт получала удовольствие от воспоминаний о прошлом и помнила больше о нашем детстве, чем я предполагала Было удивительно, что пустяки, казавшиеся такими незначительными, так много значат для нее, что она запомнила их.
Она откровенно призналась в том, что всегда стремилась получить от жизни как можно больше.
— Ты должна согласиться, Дамаск, ведь я добилась многого. Мне всегда везло, хотя ты лучше, чем я. Ты любила своего отца и глубоко страдала, когда потеряла его. Я переживала за тебя и думала, как глупо так сильно любить человека, чтобы утрата его стала такой трагедией. Я никогда не могла бы никого так любить… за исключением себя.
— Любовь — это большая радость, Кейт. Я помню о своем счастье с отцом. Мне не надо было больше ничего на свете.
— Чем больше твое счастье, тем сильнее потом твое горе. Люди, подобные тебе, платят за счастье, которое получают.
— А ты не согласна на это?
— Я для этого слишком умна, — ответила Кейт. — Я люблю только себя и ни от кого не завишу.
— Разве ты никогда не любила?
— По-своему. Я привязана к тебе, к Кэри, к Коласу. Вы — моя семья, и я счастлива, когда вы поблизости. Но абсолютная преданность — не для меня.
Мы беседовали о Бруно и о том, как он перестроил Аббатство и предполагает сделать еще кое-что.
— Бруно — фанатик, — говорила Кейт. — Он из тех людей, которые кончают жизнь на плахе.
— Не говори так, Кейт, — возражала я.
— Почему? Ты знаешь, что это правда. Он самый странный из всех людей, которых я когда-либо знала. Иногда он почти заставляет поверить меня в то, что действительно посланник Небес. А тебе уже так не кажется, Дамаск? Ты так не считаешь? — настаивала Кейт. — Я промолчала. — Вижу, что не считаешь, — обвинила она меня. — Но он верит в это, Дамаск. Он должен в это верить.
— Почему он должен в это верить?
— Он не смеет не верить. Я слишком хорошо знаю твоего мужа, Дамаск.
— Ты мне говорила это и раньше.
— Я понимаю Бруно так, как его не понимаешь ты. В некотором отношении мы с ним похожи. Ты слишком земная, Дамаск. Я хорошо тебя знаю.
— И откуда такая уверенность в том, что ты все знаешь.
— Не все, но многое. Представляю, как он страдал, когда Кезая и монах выдали свой секрет! Я тогда жалела его, потому что хорошо понимала, каково ему.
— Ты никогда не говорила никому об этом.
— Конечно. И ты не смей. Ты ведь понимаешь, что он пытается сделать, Дамаск. Утвердиться. Мне кажется, что я такая же. Но мне не пришлось самоутверждаться. Я красива, желанна. Ты ведь помнишь, как я получила Ремуса. Я могу покорить любого мужчину, кого захочу. Я знаю это, и они тоже знают, поэтому нет необходимости кого-то убеждать. Но Бруно должен постоянно доказывать себе и всем, что он сверхчеловек, и ему это удается! Как иначе мог мальчик, воспитанный в монастыре, стать таким богатым? Я сомневаюсь в том, что Ремус мог бы позволить столь огромные расходы.
— Именно это меня и беспокоит.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Все становится нереальным… как сон. Я могла объяснить все до того, как вышла замуж за Бруно. Теперь же чувствую себя так, словно иду на ощупь в темноте — Может быть, это и к лучшему, Дамаск. Темнота — это защита Кто знает, что бы ты увидела в ослепительном свете истины?
— Я хотела бы знать правду.
— Возможно, если бы это было так, ты предпочла бы ее не знать.
У нас было много подобных бесед, и после них часто оставалось ощущение, что Кейт что-то скрывает от меня Хотя, надо признать, эти разговоры развлекали нас Я любила смотреть, как играют дети. Я изобретала развлечения, устраивала праздники для них и для соседских ребят. Мы танцевали деревенские танцы, загадывали загадки и замечательно веселились.
Кейт никогда не присоединялась к нашим забавам, но ей нравилось наблюдать за нами.
Матушка писала о том, что близнецы чувствуют себя хорошо и что эпидемия чумы пошла на убыль, но я все еще оставалась у Кейт.
Кейт пригласила в замок Ремус гостей, и мы с волнением наблюдали с башни, как они проезжали под подъемной решеткой во внутренний двор.
За обедом рассказывали последние придворные новости, и мы узнали, что вдовствующая королева, Екатерина Парр, вышла замуж за Томаса Сеймура, в которого давно была влюблена.
Кейт это позабавило.
— Конечно, он хотел бы жениться на принцессе Елизавете, но это слишком опасно, поэтому он предпочел королеву Екатерину. Вдова вместо дочери Анны Болейн, претендентки на престол. — Кейт задумалась. Она вспоминала блестящую элегантную женщину, которой всегда восхищалась.
Кейт развлекалась, слушая о скандалах в доме вдовствующей королевы. Дело в том, что там воспитывалась юная Елизавета, и ходили слухи о далеко не невинных отношениях между принцессой и Сеймуром.
В день, когда вдовствующая королева умерла в родах, я вернулась в Аббатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Кэтрин без конца ссорилась с ним. Но Хани и Кэри были добрыми друзьями, и я подумала, что Хани отдает ему предпочтение потому, что он и Кэтрин постоянно враждуют.
Кейт строила планы на будущее. Она сказала, что при дворе со времени смерти Генриха VIII стало скучно. Да и какой двор может быть у одиннадцатилетнего короля! Настоящим монархом стал, конечно, регент, граф Сомерсет, а его брат адмирал Томас Сеймур немного завидовал ему.
— Том Сеймур имеет виды на леди Елизавету, — говорила мне Кейт. — Ты понимаешь, чего он добивается.
— Елизавета никогда не будет королевой, — ответила я. — Она может унаследовать английский престол только после Марии. Но они обе считаются незаконнорожденными.
— Эдуард — болезненный ребенок. Сомневаюсь, что у него будут дети.
— Тем не менее, его женят как можно раньше.
— Он ухаживает за своей кузиной Джейн Грей. Я думаю, он хотел бы взять ее в жены.
— Они были бы хорошей парой, ведь у нее есть некоторые основания претендовать на трон.
— Но ведь они оба протестанты, Дамаск, представь, что это значит для страны. Я бы предпочла видеть на троне кого-нибудь повеселее. Джейн, как я слышала, очень чопорная особа. Думаю, она похожа на тебя в прошлом. Она неплохо знает латынь и греческий. Настоящий маленький ученый.
Дни в замке Ремус проходили приятно, там не было никаких проблем, и я поняла, каким облегчением для меня было на время покинуть Аббатство.
Кейт беспокоилась только из-за того, что на время траура по мужу заточена в замке, уже обдумывала, какие развлечения устроит, когда он закончится. Кейт раздражало, что ее бархатными платьями могли восхищаться только я да случайные гости. Лучшим времяпрепровождением она считала разговоры со мной.
Кейт получала удовольствие от воспоминаний о прошлом и помнила больше о нашем детстве, чем я предполагала Было удивительно, что пустяки, казавшиеся такими незначительными, так много значат для нее, что она запомнила их.
Она откровенно призналась в том, что всегда стремилась получить от жизни как можно больше.
— Ты должна согласиться, Дамаск, ведь я добилась многого. Мне всегда везло, хотя ты лучше, чем я. Ты любила своего отца и глубоко страдала, когда потеряла его. Я переживала за тебя и думала, как глупо так сильно любить человека, чтобы утрата его стала такой трагедией. Я никогда не могла бы никого так любить… за исключением себя.
— Любовь — это большая радость, Кейт. Я помню о своем счастье с отцом. Мне не надо было больше ничего на свете.
— Чем больше твое счастье, тем сильнее потом твое горе. Люди, подобные тебе, платят за счастье, которое получают.
— А ты не согласна на это?
— Я для этого слишком умна, — ответила Кейт. — Я люблю только себя и ни от кого не завишу.
— Разве ты никогда не любила?
— По-своему. Я привязана к тебе, к Кэри, к Коласу. Вы — моя семья, и я счастлива, когда вы поблизости. Но абсолютная преданность — не для меня.
Мы беседовали о Бруно и о том, как он перестроил Аббатство и предполагает сделать еще кое-что.
— Бруно — фанатик, — говорила Кейт. — Он из тех людей, которые кончают жизнь на плахе.
— Не говори так, Кейт, — возражала я.
— Почему? Ты знаешь, что это правда. Он самый странный из всех людей, которых я когда-либо знала. Иногда он почти заставляет поверить меня в то, что действительно посланник Небес. А тебе уже так не кажется, Дамаск? Ты так не считаешь? — настаивала Кейт. — Я промолчала. — Вижу, что не считаешь, — обвинила она меня. — Но он верит в это, Дамаск. Он должен в это верить.
— Почему он должен в это верить?
— Он не смеет не верить. Я слишком хорошо знаю твоего мужа, Дамаск.
— Ты мне говорила это и раньше.
— Я понимаю Бруно так, как его не понимаешь ты. В некотором отношении мы с ним похожи. Ты слишком земная, Дамаск. Я хорошо тебя знаю.
— И откуда такая уверенность в том, что ты все знаешь.
— Не все, но многое. Представляю, как он страдал, когда Кезая и монах выдали свой секрет! Я тогда жалела его, потому что хорошо понимала, каково ему.
— Ты никогда не говорила никому об этом.
— Конечно. И ты не смей. Ты ведь понимаешь, что он пытается сделать, Дамаск. Утвердиться. Мне кажется, что я такая же. Но мне не пришлось самоутверждаться. Я красива, желанна. Ты ведь помнишь, как я получила Ремуса. Я могу покорить любого мужчину, кого захочу. Я знаю это, и они тоже знают, поэтому нет необходимости кого-то убеждать. Но Бруно должен постоянно доказывать себе и всем, что он сверхчеловек, и ему это удается! Как иначе мог мальчик, воспитанный в монастыре, стать таким богатым? Я сомневаюсь в том, что Ремус мог бы позволить столь огромные расходы.
— Именно это меня и беспокоит.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Все становится нереальным… как сон. Я могла объяснить все до того, как вышла замуж за Бруно. Теперь же чувствую себя так, словно иду на ощупь в темноте — Может быть, это и к лучшему, Дамаск. Темнота — это защита Кто знает, что бы ты увидела в ослепительном свете истины?
— Я хотела бы знать правду.
— Возможно, если бы это было так, ты предпочла бы ее не знать.
У нас было много подобных бесед, и после них часто оставалось ощущение, что Кейт что-то скрывает от меня Хотя, надо признать, эти разговоры развлекали нас Я любила смотреть, как играют дети. Я изобретала развлечения, устраивала праздники для них и для соседских ребят. Мы танцевали деревенские танцы, загадывали загадки и замечательно веселились.
Кейт никогда не присоединялась к нашим забавам, но ей нравилось наблюдать за нами.
Матушка писала о том, что близнецы чувствуют себя хорошо и что эпидемия чумы пошла на убыль, но я все еще оставалась у Кейт.
Кейт пригласила в замок Ремус гостей, и мы с волнением наблюдали с башни, как они проезжали под подъемной решеткой во внутренний двор.
За обедом рассказывали последние придворные новости, и мы узнали, что вдовствующая королева, Екатерина Парр, вышла замуж за Томаса Сеймура, в которого давно была влюблена.
Кейт это позабавило.
— Конечно, он хотел бы жениться на принцессе Елизавете, но это слишком опасно, поэтому он предпочел королеву Екатерину. Вдова вместо дочери Анны Болейн, претендентки на престол. — Кейт задумалась. Она вспоминала блестящую элегантную женщину, которой всегда восхищалась.
Кейт развлекалась, слушая о скандалах в доме вдовствующей королевы. Дело в том, что там воспитывалась юная Елизавета, и ходили слухи о далеко не невинных отношениях между принцессой и Сеймуром.
В день, когда вдовствующая королева умерла в родах, я вернулась в Аббатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102