— Будет лучше, если ты признаешься сейчас! Слышишь, сейчас! Ты ведьма?
— Нет! — с вызовом крикнула она. — Нет!
— Ха! — Он с победоносным видом круто развернулся лицом к адвокатам. — Дьявол всегда защищает свое отродье, джентльмены! Видите! Она отрицает, а это значит, что ее устами говорит дьявол!
В ответ на это неопровержимое логическое построение толпа за спиной Кэмпион одобрительно зашумела. Клерки заскрипели перьями по свернутой в рулон бумаге.
По-видимому, задачей преподобного Пейлли было вырвать признание, которое избавило бы трибунал от более продолжительного слушания. Он угрожал ей камерой пыток, проповедовал, запугивал, но она повторяла короткий отрицательный ответ. Каждое отрицание — Пейлли не забывал это подчеркивать — лишний раз подтверждало ее вину. Хотя Кэлеб Хигбед вроде бы и разделял такую точку зрения, он, тем не менее, считал целесообразным представить дальнейшие доказательства. Потерпев поражение, преподобный Пейлли возвратился к столу, за которым уселся вместе с молчаливым, настороженным Верным До Гроба Херви.
Кэлеб Хигбед сокрушенно промолвил:
— Мы ведь не можем принять простое отрицание, не так ли?
Адвокаты согласились, что так, и Хигбед продолжал:
— Мы надеемся выяснить всю правду, миссис Скэммелл, вы понимаете? Иначе нам придется докапываться до правды, причиняя вам боль. Надеюсь, в этом не будет необходимости. Даже уверен, что не будет. А теперь, — он вернулся к своим бумагам, — может быть, нам удастся восстановить кое-какие факты? Думаю, да. Гудвайф Бэггерли присутствует?
Она присутствовала. Один из солдат принес стул. Поскольку саму Гудвайф в колдовстве не обвиняли, адвокаты сочли, что без всякого риска могут задавать ей вопросы. Хигбед начал первым:
— Вы многие годы знаете миссис Скэммелл, так, Гудвайф?
— Да, сэр. С тех пор, как она едва научилась ходить.
— Так долго? Так-так! Не могли бы вы рассказать нам о ней?
Злобная повесть Гудвайф, отшлифованная многократными повторениями, была поведана трибуналу. Перья скрипели. Детское непослушание Кэмпион, ее характер, мелкие проступки — во всем теперь виделась рука дьявола. Кэлеб Хигбед подсказывал ей, перья повторяли работу ангела-летописца, а потом рассказ дошел до ее свадьбы с Сэмьюэлом Скэммеллом.
— Она дала согласие на брак?
Гудвайф, чье лицо было почти полностью скрыто новым чепцом, взглянула на Кэмпион, потом снова на адвокатов:
— О да, сэр. Ей повезло. Хороший это был человек, лучше, чем она заслуживала. Она сказала, что согласна, но не согласилась. О нет!
— Что же произошло?
— Она сбежала, сэр! Сбежала! Одетая как потаскуха, сэр! В Лондон. И это в то время, когда ей бы следовало носить траур по своему бедному отцу, сэр, упокой Господь его душу.
Но все это было лишь вступлением к главной теме Гудвайф — теме, которую она искусно расцветила, рассказывая о самой свадьбе. Ее хорошо подготовили, и она сказала, что свадьба состоялась в установленный законом срок между восходом солнца и полуднем, а в своем доме на Темзе Скэммелл устроил праздничную службу.
— Она верещала и кричала, сэр, призывая дьявола! Она призывала дьявола, и это так же точно, как то, что меня зовут Гудвайф! И он явился, сэр! Явился! — Она сделала паузу, чтобы дать возможность осознать весь ужас происшедшего. — Огненная голова, сэр, кругом пламя, сэр, и в руке меч. И он ее увел, сэр, прямо сквозь огонь, а она осталась невредима. Невредима!
Кэлеб Хигбед в изумлении покачал головой:
— Так вы говорите, дом был заперт?
— Накрепко, сэр. Но он явился! И запах, сэр! О, этот запах. До конца дней своих не забуду его. Сера, настоящая сера, прямо как сказано в Писании, а в следующий миг князь тьмы уже был в комнате, сэр, прямо в комнате! Убивал, сэр, сжигал, а она смеялась. — Палец указующе поднялся в сторону Кэмпион. — Смеялась. А бедный преподобный Булсби, сэр, надо было видеть старика, сэр…
Кэлеб Хигбед поднял руку. Он догадался, что «Булсби» на самом деле «Трезвенник Боллсби», а это имя не сделает чести обвинению.
— Для вас, Гудвайф, это, наверное, было ужасно, просто ужасно. Стакан воды?
— Да, сэр, пожалуйста.
В комнате зашептались, пока Гудвайф подавали воду. Кто-то из адвокатов снял очки и осуждающе смотрел на Кэмпион, медленно качая головой.
Допрос перешел к событиям, разыгравшимся в день смерти Скэммелла. Гудвайф рассказала о залитом кровью теле, о том, что Кэмпион была там одна, и горестно вздохнула:
— Крупный был человек, сэр, а уж какой добрый! — Она всхлипнула. — Божий был человек, сэр. В тот день утром он еще молился вместе с нами, да, сэр! Он облачился в доспехи, сэр, и отправился сражаться. И в миг победы, сэр, он был сражен! Сражен! Я нашла их, сэр, его и ее, я посмотрела на нее и подумала, какая она тощая, я не могла вообразить, как такая тощая девушка может убить солдата Господа, сэр, да еще в доспехах, если только в нее, сэр, не вселилась огромная сила. Я подумала об этом, сэр, а потом вспомнила, как за ней приходил дьявол с огненной головой, и все поняла! Все! Я вспомнила испорченную ветчину и свернувшееся молоко, вспомнила, как умерла ее бедная, милая мама, вспомнила внезапную кончину отца, подумала про изувеченную ногу ее бедного, милого брата, и я поняла, сэр! Я прямо там упала на колени, да, да, и возблагодарила Господа за то, что он спас меня. Она ведьма!
Толпа загудела. Адвокаты на миг примолкли. Лишь перья поскрипывали.
— Вы видели ведьмину отметину?
— О да, сэр. Так же ясно, как нос у нее на лице! Я ее видела, сэр. Бог мне свидетель.
Не было нужды призывать Господа, раз преподобный Верный До Гроба Херви был под рукой. Настал его час. Гудвайф помогли занять свое место среди зрителей, а Хигбед молча подал Херви знак встать. Собравшиеся попритихли, потрясенные услышанным, и в этой тишине Верный До Гроба Херви выскользнул из-за стола и медленно зашагал перед адвокатами взад-вперед. Несколько секунд казалось, что он так и не заговорит, но он рывком поднял лицо, остановился и поверх головы Кэмпион посмотрел на зрителей.
— Нам грустно, очень и очень грустно, что девушка, которую я считал одной из своей паствы, оказалась орудием врага. И не земного врага! Нет! Она — отродье дьявола! Да-да! Он среди нас в облике бешеного льва! Дьявол! Люцифер! Аполлион! Вельзевул! Сатана! — Он остановился, сверкая глазами на зрителей. Потом заговорил тише, почти доверительно. Два клерка перестали строчить. — Он обитал в небесном саду, братья и сестры, и, когда мы здесь в этой стране попытались посадить новый сад, основать царство Господа, он вернулся! Да! Дьявол!
Он театрально указал на Кэмпион пальцем:
— Доркас. У тебя был пособник?
Она промолчала. Кадык скользнул вниз по горлу Верного До Гроба, когда он качал головой:
— Она вынуждена молчать, братья, потому что в ней нет правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Нет! — с вызовом крикнула она. — Нет!
— Ха! — Он с победоносным видом круто развернулся лицом к адвокатам. — Дьявол всегда защищает свое отродье, джентльмены! Видите! Она отрицает, а это значит, что ее устами говорит дьявол!
В ответ на это неопровержимое логическое построение толпа за спиной Кэмпион одобрительно зашумела. Клерки заскрипели перьями по свернутой в рулон бумаге.
По-видимому, задачей преподобного Пейлли было вырвать признание, которое избавило бы трибунал от более продолжительного слушания. Он угрожал ей камерой пыток, проповедовал, запугивал, но она повторяла короткий отрицательный ответ. Каждое отрицание — Пейлли не забывал это подчеркивать — лишний раз подтверждало ее вину. Хотя Кэлеб Хигбед вроде бы и разделял такую точку зрения, он, тем не менее, считал целесообразным представить дальнейшие доказательства. Потерпев поражение, преподобный Пейлли возвратился к столу, за которым уселся вместе с молчаливым, настороженным Верным До Гроба Херви.
Кэлеб Хигбед сокрушенно промолвил:
— Мы ведь не можем принять простое отрицание, не так ли?
Адвокаты согласились, что так, и Хигбед продолжал:
— Мы надеемся выяснить всю правду, миссис Скэммелл, вы понимаете? Иначе нам придется докапываться до правды, причиняя вам боль. Надеюсь, в этом не будет необходимости. Даже уверен, что не будет. А теперь, — он вернулся к своим бумагам, — может быть, нам удастся восстановить кое-какие факты? Думаю, да. Гудвайф Бэггерли присутствует?
Она присутствовала. Один из солдат принес стул. Поскольку саму Гудвайф в колдовстве не обвиняли, адвокаты сочли, что без всякого риска могут задавать ей вопросы. Хигбед начал первым:
— Вы многие годы знаете миссис Скэммелл, так, Гудвайф?
— Да, сэр. С тех пор, как она едва научилась ходить.
— Так долго? Так-так! Не могли бы вы рассказать нам о ней?
Злобная повесть Гудвайф, отшлифованная многократными повторениями, была поведана трибуналу. Перья скрипели. Детское непослушание Кэмпион, ее характер, мелкие проступки — во всем теперь виделась рука дьявола. Кэлеб Хигбед подсказывал ей, перья повторяли работу ангела-летописца, а потом рассказ дошел до ее свадьбы с Сэмьюэлом Скэммеллом.
— Она дала согласие на брак?
Гудвайф, чье лицо было почти полностью скрыто новым чепцом, взглянула на Кэмпион, потом снова на адвокатов:
— О да, сэр. Ей повезло. Хороший это был человек, лучше, чем она заслуживала. Она сказала, что согласна, но не согласилась. О нет!
— Что же произошло?
— Она сбежала, сэр! Сбежала! Одетая как потаскуха, сэр! В Лондон. И это в то время, когда ей бы следовало носить траур по своему бедному отцу, сэр, упокой Господь его душу.
Но все это было лишь вступлением к главной теме Гудвайф — теме, которую она искусно расцветила, рассказывая о самой свадьбе. Ее хорошо подготовили, и она сказала, что свадьба состоялась в установленный законом срок между восходом солнца и полуднем, а в своем доме на Темзе Скэммелл устроил праздничную службу.
— Она верещала и кричала, сэр, призывая дьявола! Она призывала дьявола, и это так же точно, как то, что меня зовут Гудвайф! И он явился, сэр! Явился! — Она сделала паузу, чтобы дать возможность осознать весь ужас происшедшего. — Огненная голова, сэр, кругом пламя, сэр, и в руке меч. И он ее увел, сэр, прямо сквозь огонь, а она осталась невредима. Невредима!
Кэлеб Хигбед в изумлении покачал головой:
— Так вы говорите, дом был заперт?
— Накрепко, сэр. Но он явился! И запах, сэр! О, этот запах. До конца дней своих не забуду его. Сера, настоящая сера, прямо как сказано в Писании, а в следующий миг князь тьмы уже был в комнате, сэр, прямо в комнате! Убивал, сэр, сжигал, а она смеялась. — Палец указующе поднялся в сторону Кэмпион. — Смеялась. А бедный преподобный Булсби, сэр, надо было видеть старика, сэр…
Кэлеб Хигбед поднял руку. Он догадался, что «Булсби» на самом деле «Трезвенник Боллсби», а это имя не сделает чести обвинению.
— Для вас, Гудвайф, это, наверное, было ужасно, просто ужасно. Стакан воды?
— Да, сэр, пожалуйста.
В комнате зашептались, пока Гудвайф подавали воду. Кто-то из адвокатов снял очки и осуждающе смотрел на Кэмпион, медленно качая головой.
Допрос перешел к событиям, разыгравшимся в день смерти Скэммелла. Гудвайф рассказала о залитом кровью теле, о том, что Кэмпион была там одна, и горестно вздохнула:
— Крупный был человек, сэр, а уж какой добрый! — Она всхлипнула. — Божий был человек, сэр. В тот день утром он еще молился вместе с нами, да, сэр! Он облачился в доспехи, сэр, и отправился сражаться. И в миг победы, сэр, он был сражен! Сражен! Я нашла их, сэр, его и ее, я посмотрела на нее и подумала, какая она тощая, я не могла вообразить, как такая тощая девушка может убить солдата Господа, сэр, да еще в доспехах, если только в нее, сэр, не вселилась огромная сила. Я подумала об этом, сэр, а потом вспомнила, как за ней приходил дьявол с огненной головой, и все поняла! Все! Я вспомнила испорченную ветчину и свернувшееся молоко, вспомнила, как умерла ее бедная, милая мама, вспомнила внезапную кончину отца, подумала про изувеченную ногу ее бедного, милого брата, и я поняла, сэр! Я прямо там упала на колени, да, да, и возблагодарила Господа за то, что он спас меня. Она ведьма!
Толпа загудела. Адвокаты на миг примолкли. Лишь перья поскрипывали.
— Вы видели ведьмину отметину?
— О да, сэр. Так же ясно, как нос у нее на лице! Я ее видела, сэр. Бог мне свидетель.
Не было нужды призывать Господа, раз преподобный Верный До Гроба Херви был под рукой. Настал его час. Гудвайф помогли занять свое место среди зрителей, а Хигбед молча подал Херви знак встать. Собравшиеся попритихли, потрясенные услышанным, и в этой тишине Верный До Гроба Херви выскользнул из-за стола и медленно зашагал перед адвокатами взад-вперед. Несколько секунд казалось, что он так и не заговорит, но он рывком поднял лицо, остановился и поверх головы Кэмпион посмотрел на зрителей.
— Нам грустно, очень и очень грустно, что девушка, которую я считал одной из своей паствы, оказалась орудием врага. И не земного врага! Нет! Она — отродье дьявола! Да-да! Он среди нас в облике бешеного льва! Дьявол! Люцифер! Аполлион! Вельзевул! Сатана! — Он остановился, сверкая глазами на зрителей. Потом заговорил тише, почти доверительно. Два клерка перестали строчить. — Он обитал в небесном саду, братья и сестры, и, когда мы здесь в этой стране попытались посадить новый сад, основать царство Господа, он вернулся! Да! Дьявол!
Он театрально указал на Кэмпион пальцем:
— Доркас. У тебя был пособник?
Она промолчала. Кадык скользнул вниз по горлу Верного До Гроба, когда он качал головой:
— Она вынуждена молчать, братья, потому что в ней нет правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127