А кто их знает здесь и кто станет искать? Они же не в Москве, а в Париже. Хоть и город праздника, а не родной.
– Мы же приехали к бабушке? – прошептала она.
– Эта старая ведьма! – Виктор стиснул голову руками. – Да уж, лучше встретиться сейчас! Все равно потом найдет…
Виктор отстранил Соню. Вздохнул поглубже и проговорил чужим голосом:
– Ложись спать, милая! Утро вечера мудренее. Завтра день сложный – поедем к прабабушке. – И он вышел из комнаты.
Соня осталась в недоумении. Что же это? Что за странный визит?! То любовь страстная, а вспомнит о родственнице – сразу холод ледяной?! Не иначе как Виктор ожидает от бабули большого наследства, вот и трепещет, не зная, понравится ли капризной особе. А уж в старости все капризные. Значит, надо ей понравиться, как хочет Виктор. Произвести приятное впечатление, вот и будет Парадиз, то есть рай на земле.
Правда, для истинного рая не хватает еще одного обстоятельства – дочитать записки Помпадур. Но сил нет. Мысли в голове путаются. Одни страстные слова Виктора на уме:
«Солнышко! Милая! Я пришел пожелать тебе доброй ночи. Я теряю голову!»
А может быть, завтра он скажет: доброе утро…
Тогда уже ничего в жизни не будет страшно! Наплевать на негодяев, которые ищут свои сокровища, обдирая обои в квартире, на Копалкиных, готовых унизить «учительку», на грабителей, отнявших мамино колечко. Все не важно, если Виктор перед сном будет говорить «доброй ночи», а проснувшись – «доброе утро». И не придется умирать по ночам – ведь утро точно будет добрым.
Вот это и есть рай на земле – место, где говорятся такие слова. И Бог с ними, с тайнами и записками!..
19
ТЕАТР «ВАРЬЕТЕ»
Париж, февраль 1876
Соня ликовала: сбылась и утренняя мечта. Виктор, одетый в дорогой плащ от самого модного в Париже портного, месье Жако, встретил Соню на пороге ее комнаты со словами:
– Доброе утро!
Окинул девушку влюбленным взором:
– Как тебе идут все эти парижские штучки! – Улыбнулся: – Вот только шляпка не та, но мы это исправим. Сейчас же сменим московский «горшок» на творение парижских модисток.
И точно – купили четыре шляпки. Одну теплую с муаровыми лентами под подбородком в тон к новой мантилье, надетой на Соне, вторую – весеннюю с искусственными цветами, третью – парадную с перьями, четвертую… Вот ее можно было бы и не брать. Она летняя – из светлой итальянской соломки. Но Виктор, как увидел в ней Соню, тут же приказал:
– Берем!
Соня и ресницами взмахнуть не успела, как три покупки были упакованы в разноцветные шляпные картонки, завязаны плотными лентами и вручены лакею, который тут же отнес их в фиакр. Четвертая покупка – теплая шляпка, типа капора, перекочевала на головку Сони. Московский же «горшок» полетел в мусорную корзину.
Когда поехали в отель, Соня попросила:
– Проедем по бульварам! Хочется взглянуть на знаменитый Монмартр!
Фиакр развернулся и резво полетел в квартал, еще полвека назад бывший городской окраиной с нелепой горой и кучей грязи по берегам многочисленных ручейков. Теперь гору сравняли, ручейки засыпали. На освободившемся пространстве появились бульвары, на которых как грибы после дождя возникли многочисленные кафе, театры, магазины, лавочки. И вот вам – новый модный квартал, воспетый парижскими поэтами и художниками.
Но Соню интересовал старейший театр Монмартра «Варьете». Она вылетела из фиакра и понеслась к кассе. Но дверь закрыта, на театральных щитах даже нет афиш.
– Неужели театр закрыт?
Соня повернулась к Виктору. Тот тоже уже вышел из фиакра и поманил девушку к служебному входу:
– Сейчас узнаем!
Швейцар встретил их на пороге и склонился в подобострастном поклоне перед модно одетыми посетителями:
– Прошу прощения, но театр закрыт!
– Тебе перевести? – шепотом спросила Соня Грандова.
– Я понял! – ответил тот.
Десятифранковая бумажка перекочевала из рук Виктора в пальцы швейцара, и страж порядка проговорил:
– Но вы можете встретиться с директором месье Гиро. Пожалуйте за мной!
– Переводить? – снова прошептала Соня.
– Я пока понимаю! – отрезал Грандов.
Девушка фыркнула на такую грубость: ну и пусть говорит сам, как умеет.
А швейцар уже вел их по коридору к двери, обитой темной кожей.
Директор встретил нежданных посетителей сидя за столом – демонстрировал свою занятость. Соня толкнула Грандова под локоть:
– Что говорить?
– Я сам! – снова ответил Виктор и вполне бойко заговорил о том, что, приехав из России, он намерен обосноваться на сезон в Париже и снять постоянную ложу.
Директор выскочил из-за стола. Он затряс руку Грандова, рассыпался в комплиментах русским гостям.
– Ах, милейший месье Грандов! – Фамилия снова зазвучала на французский лад. – Сейчас театру необходимы такие спасители! Мы переживаем трудные времена. Премьера, на которую было возложено столько надежд, провалилась!
Соня посмотрела на Грандова:
– Переводить?
– Я понял: его премьера провалилась! – прошипел Виктор.
Соня уже почти озлилась: если он владеет языком, зачем брал переводчицу?!
А месье Гиро все тараторил:
– Представляете, провалилась оперетта, с прекрасной музыкой по пьесе лучшего драматурга – Гастона Леду…
– Вот о нем и речь! – встряла Соня. – Я очень хочу с ним встретиться!
– Ты знаешь этого Леду? – удивился Грандов.
– Нет… – смутилась Соня. – Но я…
– Да где ты могла с ним встретиться? – Голос Грандова зазвучал уже вполне подозрительно.
И в самом деле, девушка всего-то два дня в Париже, а уже бежит на встречу с незнакомым мужчиной!..
– Зачем он тебе?!
– Я просто…
Мишель Гиро пришел на помощь растерянной мадемуазель. Опытный директор всегда чувствует, когда между клиентами готова начаться ссора. А сейчас ссора ни к чему! А ну как поссорятся и решат не брать ложу?..
– Мадемуазель хотела выразить автору свое восхищение? Это обычное дело для такого таланта, как месье Леду. Но сейчас с ним сложно увидеться – он пишет новую пьесу, – вкрадчиво проговорил директор. – Но я могу передать ему записку. – И Гиро успокаивающе улыбнулся Грандову. – Сейчас в Париже приняты такие записки. Весь бомонд пишет Гастону Леду. Вот, прошу – перо, бумага! Пожалуйста, на мое место. А мы пока сходим в кассу и оформим договор на ложу!
Неизвестно, понял ли Грандов хитрую речь предприимчивого директора, но тот, не давая русскому опомнится, потащил его за собой.
Соня присела за стол. Что можно написать незнакомому человеку? Но ведь надо что-то обязательно сделать! Варвара, бойкая во всем, вдруг проявила нерешительность. Почему она не поехала в Париж, ведь сама предложила сопровождать их с Виктором? Соня видела только одну причину: Варя испугалась новой встречи с Гастоном. Но ведь она страдает! Какая боль звучала в ее словах, когда она почти кричала, что загубила свою любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Мы же приехали к бабушке? – прошептала она.
– Эта старая ведьма! – Виктор стиснул голову руками. – Да уж, лучше встретиться сейчас! Все равно потом найдет…
Виктор отстранил Соню. Вздохнул поглубже и проговорил чужим голосом:
– Ложись спать, милая! Утро вечера мудренее. Завтра день сложный – поедем к прабабушке. – И он вышел из комнаты.
Соня осталась в недоумении. Что же это? Что за странный визит?! То любовь страстная, а вспомнит о родственнице – сразу холод ледяной?! Не иначе как Виктор ожидает от бабули большого наследства, вот и трепещет, не зная, понравится ли капризной особе. А уж в старости все капризные. Значит, надо ей понравиться, как хочет Виктор. Произвести приятное впечатление, вот и будет Парадиз, то есть рай на земле.
Правда, для истинного рая не хватает еще одного обстоятельства – дочитать записки Помпадур. Но сил нет. Мысли в голове путаются. Одни страстные слова Виктора на уме:
«Солнышко! Милая! Я пришел пожелать тебе доброй ночи. Я теряю голову!»
А может быть, завтра он скажет: доброе утро…
Тогда уже ничего в жизни не будет страшно! Наплевать на негодяев, которые ищут свои сокровища, обдирая обои в квартире, на Копалкиных, готовых унизить «учительку», на грабителей, отнявших мамино колечко. Все не важно, если Виктор перед сном будет говорить «доброй ночи», а проснувшись – «доброе утро». И не придется умирать по ночам – ведь утро точно будет добрым.
Вот это и есть рай на земле – место, где говорятся такие слова. И Бог с ними, с тайнами и записками!..
19
ТЕАТР «ВАРЬЕТЕ»
Париж, февраль 1876
Соня ликовала: сбылась и утренняя мечта. Виктор, одетый в дорогой плащ от самого модного в Париже портного, месье Жако, встретил Соню на пороге ее комнаты со словами:
– Доброе утро!
Окинул девушку влюбленным взором:
– Как тебе идут все эти парижские штучки! – Улыбнулся: – Вот только шляпка не та, но мы это исправим. Сейчас же сменим московский «горшок» на творение парижских модисток.
И точно – купили четыре шляпки. Одну теплую с муаровыми лентами под подбородком в тон к новой мантилье, надетой на Соне, вторую – весеннюю с искусственными цветами, третью – парадную с перьями, четвертую… Вот ее можно было бы и не брать. Она летняя – из светлой итальянской соломки. Но Виктор, как увидел в ней Соню, тут же приказал:
– Берем!
Соня и ресницами взмахнуть не успела, как три покупки были упакованы в разноцветные шляпные картонки, завязаны плотными лентами и вручены лакею, который тут же отнес их в фиакр. Четвертая покупка – теплая шляпка, типа капора, перекочевала на головку Сони. Московский же «горшок» полетел в мусорную корзину.
Когда поехали в отель, Соня попросила:
– Проедем по бульварам! Хочется взглянуть на знаменитый Монмартр!
Фиакр развернулся и резво полетел в квартал, еще полвека назад бывший городской окраиной с нелепой горой и кучей грязи по берегам многочисленных ручейков. Теперь гору сравняли, ручейки засыпали. На освободившемся пространстве появились бульвары, на которых как грибы после дождя возникли многочисленные кафе, театры, магазины, лавочки. И вот вам – новый модный квартал, воспетый парижскими поэтами и художниками.
Но Соню интересовал старейший театр Монмартра «Варьете». Она вылетела из фиакра и понеслась к кассе. Но дверь закрыта, на театральных щитах даже нет афиш.
– Неужели театр закрыт?
Соня повернулась к Виктору. Тот тоже уже вышел из фиакра и поманил девушку к служебному входу:
– Сейчас узнаем!
Швейцар встретил их на пороге и склонился в подобострастном поклоне перед модно одетыми посетителями:
– Прошу прощения, но театр закрыт!
– Тебе перевести? – шепотом спросила Соня Грандова.
– Я понял! – ответил тот.
Десятифранковая бумажка перекочевала из рук Виктора в пальцы швейцара, и страж порядка проговорил:
– Но вы можете встретиться с директором месье Гиро. Пожалуйте за мной!
– Переводить? – снова прошептала Соня.
– Я пока понимаю! – отрезал Грандов.
Девушка фыркнула на такую грубость: ну и пусть говорит сам, как умеет.
А швейцар уже вел их по коридору к двери, обитой темной кожей.
Директор встретил нежданных посетителей сидя за столом – демонстрировал свою занятость. Соня толкнула Грандова под локоть:
– Что говорить?
– Я сам! – снова ответил Виктор и вполне бойко заговорил о том, что, приехав из России, он намерен обосноваться на сезон в Париже и снять постоянную ложу.
Директор выскочил из-за стола. Он затряс руку Грандова, рассыпался в комплиментах русским гостям.
– Ах, милейший месье Грандов! – Фамилия снова зазвучала на французский лад. – Сейчас театру необходимы такие спасители! Мы переживаем трудные времена. Премьера, на которую было возложено столько надежд, провалилась!
Соня посмотрела на Грандова:
– Переводить?
– Я понял: его премьера провалилась! – прошипел Виктор.
Соня уже почти озлилась: если он владеет языком, зачем брал переводчицу?!
А месье Гиро все тараторил:
– Представляете, провалилась оперетта, с прекрасной музыкой по пьесе лучшего драматурга – Гастона Леду…
– Вот о нем и речь! – встряла Соня. – Я очень хочу с ним встретиться!
– Ты знаешь этого Леду? – удивился Грандов.
– Нет… – смутилась Соня. – Но я…
– Да где ты могла с ним встретиться? – Голос Грандова зазвучал уже вполне подозрительно.
И в самом деле, девушка всего-то два дня в Париже, а уже бежит на встречу с незнакомым мужчиной!..
– Зачем он тебе?!
– Я просто…
Мишель Гиро пришел на помощь растерянной мадемуазель. Опытный директор всегда чувствует, когда между клиентами готова начаться ссора. А сейчас ссора ни к чему! А ну как поссорятся и решат не брать ложу?..
– Мадемуазель хотела выразить автору свое восхищение? Это обычное дело для такого таланта, как месье Леду. Но сейчас с ним сложно увидеться – он пишет новую пьесу, – вкрадчиво проговорил директор. – Но я могу передать ему записку. – И Гиро успокаивающе улыбнулся Грандову. – Сейчас в Париже приняты такие записки. Весь бомонд пишет Гастону Леду. Вот, прошу – перо, бумага! Пожалуйста, на мое место. А мы пока сходим в кассу и оформим договор на ложу!
Неизвестно, понял ли Грандов хитрую речь предприимчивого директора, но тот, не давая русскому опомнится, потащил его за собой.
Соня присела за стол. Что можно написать незнакомому человеку? Но ведь надо что-то обязательно сделать! Варвара, бойкая во всем, вдруг проявила нерешительность. Почему она не поехала в Париж, ведь сама предложила сопровождать их с Виктором? Соня видела только одну причину: Варя испугалась новой встречи с Гастоном. Но ведь она страдает! Какая боль звучала в ее словах, когда она почти кричала, что загубила свою любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63