– Отдохнем немного, здесь очень красиво. Тому, кто не видел гроты, окружающие источник первобытной эссенции, картина покажется совершенно волшебной, – сказал Супрамати, усаживаясь на диван.
– Правда, здесь хорошо. А самое интересное, что почти все здесь собственноручная работа амазонок. Например, статуи сделаны из вещества, изобретенного лет пятьдесят тому назад; как видишь, по блеску, по игре света оно походит на горный хрусталь, но его можно окрашивать по желанию и высекать, как из мрамора, что угодно. А лампы делают из того газа, который, ты знаешь горит вечно; но так как свет его слишком ослепителен, его помещают в цветные шары. Это дает эффект; но ведь у тебя должны быть такие лампы?
– Да, я видел их в одной из зал библиотеки.
– Кстати, – заметил Нарайяна, – на последней выставке один художник дал несколько статуй и в зрачки ввел крошечные шарики с таким светом. От этого лица получили удивительно жизненное, но, говоря правду, вместе и демоническое выражение. Однако пора идти, если желаешь видеть теплицы.
Нарайяна, очевидно, превосходно знал топографию местности и быстро затем провел своего друга к огромным высоким постройкам со стеклянными куполами.
Они вошли в первое из этих сооружений, оказавшееся очень широкой и бесконечно длинной галереей. По обеим стенам в три этажа расположены были на бронзовых колонках стеллажи вроде балконов, на которых помещались ящики, кадки и гряды земли, покрытые растительностью.
– Здесь культивируют хлеба: рожь, пшеницу и т.д., – пояснил Нарайяна, всходя по металлической лестнице, которая вела на первую галерею.
Там в ящиках и кадках росла целыми кустарниками рожь; огромные колосья сгибались под тяжестью множества зерен величиною с крупную горошину; каждый куст представлял целый сноп этих чудовищных колосьев.
– Когда колосья созревают, их мелют в электрической машине, подобной прежним кофейным мельницам. Теперь в городе многие небогатые семьи выращивают таким способом рожь в кадках и муку мелют дома. Это обходится дешевле.
– Но как же целая семья может прокормиться мукой из ржи, созревшей на ее балконе? – заметил, смеясь, Супрамати.
Нарайяна также засмеялся.
– Должно быть, может, потому что люди едят теперь очень мало. Я помню, сколько мы поедали в XIX веке, и сравнивая, сколько надо теперь человеку, чтобы быть сытым, я положительно удивляюсь. Тогда, возьмем хлеб: здоровый человек, особенно пролетарий, свободно съедал три фунта в день; теперь не найдешь такого, кто бы переварил один фунт, а прочее в том же роде. Одной картофелины хватает на семью, одна-две ягоды земляники – самая большая порция. Ты заметил, что ел сегодня доктор? Три-четыре ложки супа, пирожок величиной с орех, одну спаржу, – правда, с прежний огурец толщиною, рисовую котлетку и одну ягоду земляники; к хлебу он не дотронулся. Подай такой обед Лормейлю или даже Пьеретте, они умерли бы с голода через три дня. Ха, ха! – засмеялся от души Нарайяна.
Супрамати улыбнулся.
– Правда, по нашим прежним понятиям этого мало, но ведь это не новость, что аппетит человека уменьшается. Ты, видевший аппетит средневековых рыцарей и принимавший участие в тех гомерических пиршествах, где подавали целых кабанов, мог сравнить, каким пигмеем рядом с этим закованным в железо великаном, оказывался человек XX века, который не мог справиться с одним пирогом. А теперь, когда близится конец, регресс пойдет еще быстрее. Продуктов окажется все меньше и меньше, и они будут дороже, а человек, становясь все более нервным и более пропитываясь электричеством, при извращенной и порочной жизни, будет есть еще меньше; его хилый организм потребует еще более легкой пищи. Впрочем, шаг, сделанный в этом направлении, громаден за последние три века, и вид этой растительноcти, такой же анормальный, как и ее насадители, внушает мне живейший интерес.
– Действительно, все громадно и анормально. Взгляни ты на этот колос, в нем около тысячи зерен величиною с боб, и весит он по крайней мере несколько фунтов. Но во всяком случае увеличился комфорт, и люди довели свой труд до минимума. Взгляни, например, на это сито, протянутое над всеми посадками; три раза в день поворачивают рычаг при входе в галерею и тотчас через бесчисленное множество проводов выступает вода и через это сито мелким дождем поливает растения; через десять минут или четверть часа, смотря по надобности, автоматический механизм замыкает рычаг в определенную минуту. Жатва производится также посредством машин. Одинаково земля в ящиках и кадках возобновляется не раньше пяти или шести лет, ввиду того, что ее постоянно удобряют, поливая студенистой массой, – смесью экстракта нефти и разных снадобий, которые не умею сейчас назвать; вещество это немедленно всасывается и поддерживает плодородие почвы.
– А что в других теплицах и в этом огромном круглом павильоне? – полюбопытствовал Супрамати, указывая на отдаленные здания.
– В теплицах овощи и фрукты колоссальных размеров, как ты уже видел, а там целый лес деревьев, из которых выгоняют растительное молоко, очень распространенное теперь, когда так вздорожало коровье. Как видишь, все это под защитою стеклянных куполов и не боится дождя, засухи, града и других бедствий прежнего земледельца; голод в настоящее время исчез. А эта круглая башня – мукомольная мельница, за нею амбары для запасов, консервов, сухих фруктов и т.д.
Весь день амазонки заняты посадками, жатвой и другими работами; но так как они очень богаты, то нанимают помощниц; держат служанок и несколько кухарок.
Но я полагаю, ты достаточно насмотрелся здесь. Пойдем теперь к лебединому озеру, там главное здание и другие заведения.
По аллее, обрамленной цветниками и кустарниками, они направились к большому озеру. На гладкой поверхности его плавали белые и черные лебеди; посредине, на маленьком изумрудно-зеленом островке, возвышался лебединый домик и большой птичник; у берега была привязана лодочка, сверкавшая, как драгоценный камень, эмалью и позолотой.
Огибая озеро, посреди кустов и вековых деревьев, разбросан был целый ряд построек.
Во-первых, стоял огромный дом в 10 или 12 этажей из эмалированного кирпича; дом этот был главным местожительством амазонок. Далее был маленький, весь розовый дворец начальницы общины, «царицы амазонок», как ее называли; затем два очень большие здания, голубое и красное, с галереями, колоннами и высокими портиками, к которым вели монументальные лестницы. – Голубое – храм искусств, – пояснил Нарайяна. – В нем мастерские живописи и скульптуры, библиотека, школы: музыкальная, декламации и т.д. В красном – театр, концертный зал, залы для собраний, танцев, гимнастики и различных игр.
Когда они входили в галерею с колоннами красного дворца, до них донеслись отдаленные звуки музыки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100