Она несомненно его промотает.
Доведенный до белого каления этим разговором, банкир устроил дочери сцену, какой она еще не видала, и объявил, что, если она не образумится, он поместит ее в сумасшедший дом.
– Мне надоели все эти сплетни и пересуды на наш счет. Потрудись жить разумно и выбери мужа из числа претендентов; твой двоюродный брат Сидней больше всех мне нравится. Как бы то ни было, но я хочу найти тебе еще при жизни разумного покровителя, который сохранил бы мое состояние от нищих. Если ты будешь упорствовать, я буду считать тебя помешанной, состояние здоровья которой требует попечения. Даю тебе неделю на размышления и выбор. Сидней, мистер Хемпдон и мистер Ларрис ищут твоей руки, и если ты хочешь избегнуть больших неприятностей, обручись через неделю с одним из них.
Не ожидая ответа, он вышел из комнаты.
Оставшись одна, Эдита залилась слезами. Благодаря большой свободе, какою пользовались женщины, она могла, конечно, бороться с отцом, но только ценою скандала, потому что она была несовершеннолетняя. Кроме того, она любила отца, который всегда был добр к ней, желал ей, конечно, одного добра и гордость его страдала от гадких толков на ее счет. Но ни за одного из этих антипатичных ей господ она выйти не могла; все трое были заведомые атеисты и кутилы, а Сидней слыл даже сатанистом. Один образ властно царил в сердце молодой девушки; это – образ таинственного рыцаря, спасшего ей жизнь.
Она не знала, человек он или ангел, но в эту минуту скорби она обратилась к нему, стоя на коленях в своей комнате и заглушая рыдания, молила она Бога еще раз послать ей этого избавителя для совета и утешения.
На следующий день она сидела дома, вследствие головной боли, и открыла окно, рассеянно глядя на улицу. Вдруг она вздрогнула и побледнела. Мимо ее дома проезжал элегантный экипаж и в нем ее «рыцарь» или его двойник. Но теперь он был в современном костюме. В эту минуту незнакомец поднял голову, взгляды их встретились, и он улыбнулся.
На другой день был большой бал у представителя одной великой европейской державы, и Эдита по воле отца должна была туда отправиться, но, к его удивлению, она согласилась без малейшего возражения; ей казалось, что предстояло что-то счастливое, может быть, она увидит вчерашнего незнакомца, и при одной этой мысли сердце ее сильно билось.
Предчувствие ее оправдалось. Вскоре в толпе увидала она молодого человека – живой портрет ее идеала, а позднее отец представил ей его, назвав принцем Дахиром. Яркая краска, покрывшая в эту минуту лицо дочери, навела банкира на мысль, не встретила ли она красавца индуса случайно в Европе, влюбилась в него, и любовь эта была, может быть, причиною ее странностей. Когда потом принц просил разрешения сделать визит, подозрение это окрепло и даже обрадовало отца. Диксон видел в Царьграде Дахира с Супрамати и знал, что они очень богаты; а если индус также видел Эдиту и ради нее приехал в Америку, значит, все складывалось как нельзя лучше.
Эдита была в таком настроении, которое не поддается описанию. Счастье и болезненная тоска боролись в ней. Принц разговаривал с нею и открыто за нею ухаживал, но ни одно слово, ни один взгляд не выдали недавнюю встречу. И вопрос, «он ли это или другой, похожий на него», до такой степени поглотил ее, что она не отвечала иногда на вопросы Дахира и не замечала мимолетной улыбки, мелькавшей на его лице.
На другой день Дахир явился к банкиру, который любезно принял его и пригласил обедать. Чуть не каждый день встречалась Эдита с принцем и, к великому неудовольствию прочих искателей, молодая девушка не видела никого, кроме красивого иностранца.
Не раз уже беседовали они, а у Эдиты неотвязчиво вставал в голове вопрос о прошедшем и о ее таинственном исцелении, но непобедимая робость останавливала ее. Несмотря, однако, на это сомнение, она задавала себе вопрос, что ответить, если он попросит ее руки?
– Да, да! Кто бы он ни был, я люблю его, и принадлежать ему – верх блаженства, – шептала она, трепеща от счастья и надежды.
Итак, когда однажды вечером он спросил, согласна ли она принадлежать ему, она ответила тихим голосом, с влажными от счастья глазами.
– О, я давно – ваша.
На следующее утро мистер Диксон очень довольный пришел к дочери и сообщил о предложении Дахира.
– Передать ли принцу твой отказ или ты стала снова благоразумна? – лукаво спросил он.
– Благоразумна, – отвечала Эдита, красная, как вишня, и пряча лицо на груди отца. – Скажи принцу, что я согласна.
Помолвка справлялась торжественно. Двоюродный брат Сидней отсутствовал и обдумывал план мщения, но неожиданный случай помешал его злобным замыслам. Во время перелета испортился механизм его самолета, он упал, сломал ногу и руку и на несколько месяцев слег в постель.
Свадьба Дахира и Эдиты была не менее пышная, нежели обручение, и справлялась без всяких религиозных обрядов, к большому прискорбию невесты; мистер Диксон, будучи атеистом и материалистом, не признавал никакой религии.
По окончании великолепного обеда новобрачные сели в воздушный корабль принца и отправились в свадебное путешествие, которое заканчивалось Царьградом.
Когда они остались наконец вдвоем в маленьком салоне самолета, Дахир усадил Эдиту на диванчик и сказал весело:
– Ну, милая моя, теперь, когда мы муж и жена, задашь ли ты мне, наконец, вопрос, который так давно мучает тебя. «Он» ли это или только похож на него?
Раскрасневшаяся и смущенная Эдита блаженно взглянула на него.
– Ты уже знаешь, ты угадал мою мысль? Правда, я видела всего один раз таинственного незнакомца, твой живой портрет, и теперь даже сомневаюсь, однако…
Она колебалась и прижалась головой к его плечу.
– Я хотела бы лучше, чтобы ты был «другой», но не ангел. Дахир от души рассмеялся.
– Успокойся, дорогая, я – не ангел, хотя, в то же время, я и не совсем обыкновенный человек, но моя жена должна это знать. Видишь ли, я – член одного тайного братства ученых, которые умеют владеть силами, неведомыми профанам. Я увидал тебя, полюбил и захотел вернуть тебе здоровье; при помощи собратьев мне это удалось, но ты поймешь, что подобное оккультное знание, для того чтобы быть примененным на практике, требует особых условий. Готовься же в качестве моей жены увидать вещи, которые покажутся тебе необычайными и непостижимыми. Можешь ли ты пообещать мне не любопытничать, особенно никогда не разбалтывать отцу и не выдавать кому бы то ни было того, что узнаешь или что будешь подозревать относительно тайны моей жизни?
Объятая суеверным страхом, Эдита вздрогнула и с минуту молчала; потом в глазах ее сверкнула бесконечная любовь и, сжимая руку Дахира, она ответила твердо:
– Ты меня любишь и я – твоя, чего мне больше желать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Доведенный до белого каления этим разговором, банкир устроил дочери сцену, какой она еще не видала, и объявил, что, если она не образумится, он поместит ее в сумасшедший дом.
– Мне надоели все эти сплетни и пересуды на наш счет. Потрудись жить разумно и выбери мужа из числа претендентов; твой двоюродный брат Сидней больше всех мне нравится. Как бы то ни было, но я хочу найти тебе еще при жизни разумного покровителя, который сохранил бы мое состояние от нищих. Если ты будешь упорствовать, я буду считать тебя помешанной, состояние здоровья которой требует попечения. Даю тебе неделю на размышления и выбор. Сидней, мистер Хемпдон и мистер Ларрис ищут твоей руки, и если ты хочешь избегнуть больших неприятностей, обручись через неделю с одним из них.
Не ожидая ответа, он вышел из комнаты.
Оставшись одна, Эдита залилась слезами. Благодаря большой свободе, какою пользовались женщины, она могла, конечно, бороться с отцом, но только ценою скандала, потому что она была несовершеннолетняя. Кроме того, она любила отца, который всегда был добр к ней, желал ей, конечно, одного добра и гордость его страдала от гадких толков на ее счет. Но ни за одного из этих антипатичных ей господ она выйти не могла; все трое были заведомые атеисты и кутилы, а Сидней слыл даже сатанистом. Один образ властно царил в сердце молодой девушки; это – образ таинственного рыцаря, спасшего ей жизнь.
Она не знала, человек он или ангел, но в эту минуту скорби она обратилась к нему, стоя на коленях в своей комнате и заглушая рыдания, молила она Бога еще раз послать ей этого избавителя для совета и утешения.
На следующий день она сидела дома, вследствие головной боли, и открыла окно, рассеянно глядя на улицу. Вдруг она вздрогнула и побледнела. Мимо ее дома проезжал элегантный экипаж и в нем ее «рыцарь» или его двойник. Но теперь он был в современном костюме. В эту минуту незнакомец поднял голову, взгляды их встретились, и он улыбнулся.
На другой день был большой бал у представителя одной великой европейской державы, и Эдита по воле отца должна была туда отправиться, но, к его удивлению, она согласилась без малейшего возражения; ей казалось, что предстояло что-то счастливое, может быть, она увидит вчерашнего незнакомца, и при одной этой мысли сердце ее сильно билось.
Предчувствие ее оправдалось. Вскоре в толпе увидала она молодого человека – живой портрет ее идеала, а позднее отец представил ей его, назвав принцем Дахиром. Яркая краска, покрывшая в эту минуту лицо дочери, навела банкира на мысль, не встретила ли она красавца индуса случайно в Европе, влюбилась в него, и любовь эта была, может быть, причиною ее странностей. Когда потом принц просил разрешения сделать визит, подозрение это окрепло и даже обрадовало отца. Диксон видел в Царьграде Дахира с Супрамати и знал, что они очень богаты; а если индус также видел Эдиту и ради нее приехал в Америку, значит, все складывалось как нельзя лучше.
Эдита была в таком настроении, которое не поддается описанию. Счастье и болезненная тоска боролись в ней. Принц разговаривал с нею и открыто за нею ухаживал, но ни одно слово, ни один взгляд не выдали недавнюю встречу. И вопрос, «он ли это или другой, похожий на него», до такой степени поглотил ее, что она не отвечала иногда на вопросы Дахира и не замечала мимолетной улыбки, мелькавшей на его лице.
На другой день Дахир явился к банкиру, который любезно принял его и пригласил обедать. Чуть не каждый день встречалась Эдита с принцем и, к великому неудовольствию прочих искателей, молодая девушка не видела никого, кроме красивого иностранца.
Не раз уже беседовали они, а у Эдиты неотвязчиво вставал в голове вопрос о прошедшем и о ее таинственном исцелении, но непобедимая робость останавливала ее. Несмотря, однако, на это сомнение, она задавала себе вопрос, что ответить, если он попросит ее руки?
– Да, да! Кто бы он ни был, я люблю его, и принадлежать ему – верх блаженства, – шептала она, трепеща от счастья и надежды.
Итак, когда однажды вечером он спросил, согласна ли она принадлежать ему, она ответила тихим голосом, с влажными от счастья глазами.
– О, я давно – ваша.
На следующее утро мистер Диксон очень довольный пришел к дочери и сообщил о предложении Дахира.
– Передать ли принцу твой отказ или ты стала снова благоразумна? – лукаво спросил он.
– Благоразумна, – отвечала Эдита, красная, как вишня, и пряча лицо на груди отца. – Скажи принцу, что я согласна.
Помолвка справлялась торжественно. Двоюродный брат Сидней отсутствовал и обдумывал план мщения, но неожиданный случай помешал его злобным замыслам. Во время перелета испортился механизм его самолета, он упал, сломал ногу и руку и на несколько месяцев слег в постель.
Свадьба Дахира и Эдиты была не менее пышная, нежели обручение, и справлялась без всяких религиозных обрядов, к большому прискорбию невесты; мистер Диксон, будучи атеистом и материалистом, не признавал никакой религии.
По окончании великолепного обеда новобрачные сели в воздушный корабль принца и отправились в свадебное путешествие, которое заканчивалось Царьградом.
Когда они остались наконец вдвоем в маленьком салоне самолета, Дахир усадил Эдиту на диванчик и сказал весело:
– Ну, милая моя, теперь, когда мы муж и жена, задашь ли ты мне, наконец, вопрос, который так давно мучает тебя. «Он» ли это или только похож на него?
Раскрасневшаяся и смущенная Эдита блаженно взглянула на него.
– Ты уже знаешь, ты угадал мою мысль? Правда, я видела всего один раз таинственного незнакомца, твой живой портрет, и теперь даже сомневаюсь, однако…
Она колебалась и прижалась головой к его плечу.
– Я хотела бы лучше, чтобы ты был «другой», но не ангел. Дахир от души рассмеялся.
– Успокойся, дорогая, я – не ангел, хотя, в то же время, я и не совсем обыкновенный человек, но моя жена должна это знать. Видишь ли, я – член одного тайного братства ученых, которые умеют владеть силами, неведомыми профанам. Я увидал тебя, полюбил и захотел вернуть тебе здоровье; при помощи собратьев мне это удалось, но ты поймешь, что подобное оккультное знание, для того чтобы быть примененным на практике, требует особых условий. Готовься же в качестве моей жены увидать вещи, которые покажутся тебе необычайными и непостижимыми. Можешь ли ты пообещать мне не любопытничать, особенно никогда не разбалтывать отцу и не выдавать кому бы то ни было того, что узнаешь или что будешь подозревать относительно тайны моей жизни?
Объятая суеверным страхом, Эдита вздрогнула и с минуту молчала; потом в глазах ее сверкнула бесконечная любовь и, сжимая руку Дахира, она ответила твердо:
– Ты меня любишь и я – твоя, чего мне больше желать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100