– заметил мистер Одли, изображая полнейшую невинность.
– Вы украли у меня поцелуй.
– Неправда. – Он наклонился вперед и добавил с беспримерным нахальством: – Вы мне его подарили.
– Мистер Одли…
– Я бы хотел, чтобы вы звали меня Джеком.
– Мистер Одли, – повторила Грейс, – я не… – Она торопливо огляделась и понизила голос до чуть слышного шепота: – Я не… делала того, о чем вы сказали.
Он лениво улыбнулся:
– С каких это пор «поцелуй» считается таким опасным словом?
Грейс плотно сжала губы, понимая, что у нее нет ни единого шанса взять верх в разговоре.
– Ладно, – неожиданно покладисто согласился мистер Одли. – Я больше не стану вас мучить. – Грейс сочла бы этот жест великодушным и благородным, если бы он тут же не добавил: – Сегодня.
И даже после этого Грейс улыбнулась. В присутствии мистера Одли невозможно было не улыбаться.
Они перешли в холл верхнего этажа, и Грейс повернула в сторону хозяйских покоев, где располагалась синяя спальня. Теперь они двигались молча, и у Грейс было достаточно времени, чтобы поразмышлять о джентльмене, шедшем рядом.
Она не видела ничего ужасного в том, что мистер Одли так и не окончил университет. Он производил впечатление человека умного и образованного, с великолепной речью и редкостным обаянием. Наверняка при желании он нашел бы себе какое-нибудь доходное место. Грейс не смела спросить, почему он стал грабителем, хотя ей страстно хотелось это знать. Однако непродолжительное знакомство с мистером Одли не позволяло задавать ему столь личные вопросы.
Положение показалось Грейс комичным. Кто бы мог подумать, что она станет тщательно следить за манерами и заботиться о приличиях, имея дело с вором?
– Сюда. – Она указала на левый коридор, прежде чем свернуть.
– А кто спит там? – поинтересовался мистер Одли, вглядываясь в противоположный конец холла.
– Его светлость.
– Ах, его светлость, – угрюмо бросил он.
– Он достойный человек, – заявила Грейс, почувствовав себя обязанной вступиться за Томаса. Возможно, он действовал не совсем так, как подобает, но это легко понять. С самого рождения его воспитывали как будущего герцога Уиндема. И вот теперь благодаря нелепому капризу судьбы он вдруг узнает, что, возможно, ему предстоит превратиться в обыкновенного мистера Кавендиша.
Если у мистера Одли выдался трудный день, то бедняге Томасу пришлось куда тяжелее.
– Да вы в восторге от этого вашего герцога, – проговорил мистер Одли.
Грейс толком не поняла, был ли это вопрос. Пожалуй, нет, решила она. Во всяком случае, мистер Одли говорил с ней сухим тоном, словно с наивной простушкой.
– Герцог – достойный человек, – твердо повторила Грейс. – Вы согласитесь со мной, когда лучше его узнаете.
Мистер Одли насмешливо фыркнул:
– Сейчас вы говорите в точности как служанка. Вышколенная, преданная служанка. – Грейс сердито нахмурилась, но мистер Одли и бровью не повел. – Вы собираетесь защищать и герцогиню тоже? – осведомился он с веселой ухмылкой. – Хотел бы я услышать ваши аргументы. Мне жутко любопытно, как вы с этим справитесь, не каждый отважится на подобный подвиг.
Едва ли мистер Одли ожидал от нее ответа, и Грейс промолчала. Правда, ей пришлось отвернуться, чтобы он не заметил ее улыбки.
– Сам я не справился бы с ролью ее адвоката, – продолжал он, – хотя мне говорили, что я на редкость красноречив. – Он доверительно наклонился вперед, словно хотел открыть Грейс какой-то важный секрет. – Ведь в моих жилах течет ирландская кровь.
– Вы один из Кавендишей, – напомнила ему Грейс.
– Только наполовину. Слава Богу.
– Они не так уж плохи.
Мистер Одли горько усмехнулся:
– Не так уж плохи? Вот и вся ваша хваленая защита?
Грейс силилась возразить, но, как назло, в голову ничего подходящего не приходило.
– Герцогиня готова отдать жизнь за семью, – растерянно пролепетала она.
– Жаль, что она этого не сделала.
Грейс невольно вздрогнула.
– Вы говорите в точности как герцог.
– Да, я заметил, бабушка и внук питают трогательную, нежную привязанность друг к другу.
– Вот мы и пришли. – Грейс толкнула дверь синей шелковой спальни и отступила на шаг. Она не собиралась следовать за джентльменом в его комнату. Это было бы неприлично.
За пять лет службы в замке Белгрейв Грейс ни разу не заходила в покои Томаса. Все ее богатство в этом мире составляли честь и безупречная репутация, Грейс дорого ценила свое доброе имя.
Мистер Одли заглянул внутрь.
– Какая синяя, – заметил он.
Грейс не смогла сдержать улыбку.
– И шелковая.
– Действительно. – Он переступил порог. – Вы не зайдете?
– О нет.
– Я и не надеялся, что вы согласитесь. Жаль. Придется мне слоняться здесь одному. В одиночку наслаждаться этим синим шелковым великолепием.
– Герцогиня была права, – покачала головой Грейс. – Вы никогда не бываете серьезным.
– Неправда. Я довольно часто бываю серьезен. Предоставляю вам самой догадаться когда. – Пожав плечами, он медленно направился к бюро, лениво провел пальцем по крышке и коснулся изящного пресс-папье. – Мне нравится оставлять людей в неведении.
Грейс не ответила, наблюдая, как мистер Одли осматривает свою комнату. Ей следовало уйти. Пожалуй, ей даже хотелось уйти, весь день она мечтала только о том, чтобы свернуться калачиком в постели и уснуть. И все же она осталась. Следя глазами за мистером Одли, она старалась угадать, каково это – впервые увидеть великолепие Белгрейва.
Явившись сюда пять лет назад, она была всего лишь служанкой при герцогине, а этому человеку, возможно, предстояло стать хозяином Белгрейва.
Наверное, это чертовски странное чувство. Странное и ошеломляющее. У нее не хватило духу сказать мистеру Одли, что эта комната далеко не самая роскошная и изысканная в замке. Есть и другие, намного богаче.
– Прекрасная картина, – заметил он, разглядывая живописное полотно на стене.
Грейс кивнула. Ее губы на мгновение приоткрылись и снова сомкнулись.
– Вы хотели сказать, что это Рембрандт.
Губы девушки приоткрылись снова, на этот раз от удивления.
Мистер Одли даже не смотрел на нее.
– Да, – призналась Грейс.
– А это? – Он кивнул на полотно, висевшее рядом. – Караваджо?
Грейс растерянно моргнула.
– Я не знаю.
– Зато я знаю. – В его голосе звучало какое-то странное мрачное восхищение. – Это Караваджо.
– Вы, должно быть, знаток? – спросила Грейс, неожиданно заметив, что носки ее туфель оказались за порогом спальни. Каблуки чинно и благопристойно оставались в коридоре, но носки…
Мистер Одли перешел к следующей картине – на восточной стене они висели во множестве – и пробормотал:
– Я не назвал бы себя знатоком, просто мне нравится живопись. Ее так легко читать.
– Читать? – Грейс шагнула в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Вы украли у меня поцелуй.
– Неправда. – Он наклонился вперед и добавил с беспримерным нахальством: – Вы мне его подарили.
– Мистер Одли…
– Я бы хотел, чтобы вы звали меня Джеком.
– Мистер Одли, – повторила Грейс, – я не… – Она торопливо огляделась и понизила голос до чуть слышного шепота: – Я не… делала того, о чем вы сказали.
Он лениво улыбнулся:
– С каких это пор «поцелуй» считается таким опасным словом?
Грейс плотно сжала губы, понимая, что у нее нет ни единого шанса взять верх в разговоре.
– Ладно, – неожиданно покладисто согласился мистер Одли. – Я больше не стану вас мучить. – Грейс сочла бы этот жест великодушным и благородным, если бы он тут же не добавил: – Сегодня.
И даже после этого Грейс улыбнулась. В присутствии мистера Одли невозможно было не улыбаться.
Они перешли в холл верхнего этажа, и Грейс повернула в сторону хозяйских покоев, где располагалась синяя спальня. Теперь они двигались молча, и у Грейс было достаточно времени, чтобы поразмышлять о джентльмене, шедшем рядом.
Она не видела ничего ужасного в том, что мистер Одли так и не окончил университет. Он производил впечатление человека умного и образованного, с великолепной речью и редкостным обаянием. Наверняка при желании он нашел бы себе какое-нибудь доходное место. Грейс не смела спросить, почему он стал грабителем, хотя ей страстно хотелось это знать. Однако непродолжительное знакомство с мистером Одли не позволяло задавать ему столь личные вопросы.
Положение показалось Грейс комичным. Кто бы мог подумать, что она станет тщательно следить за манерами и заботиться о приличиях, имея дело с вором?
– Сюда. – Она указала на левый коридор, прежде чем свернуть.
– А кто спит там? – поинтересовался мистер Одли, вглядываясь в противоположный конец холла.
– Его светлость.
– Ах, его светлость, – угрюмо бросил он.
– Он достойный человек, – заявила Грейс, почувствовав себя обязанной вступиться за Томаса. Возможно, он действовал не совсем так, как подобает, но это легко понять. С самого рождения его воспитывали как будущего герцога Уиндема. И вот теперь благодаря нелепому капризу судьбы он вдруг узнает, что, возможно, ему предстоит превратиться в обыкновенного мистера Кавендиша.
Если у мистера Одли выдался трудный день, то бедняге Томасу пришлось куда тяжелее.
– Да вы в восторге от этого вашего герцога, – проговорил мистер Одли.
Грейс толком не поняла, был ли это вопрос. Пожалуй, нет, решила она. Во всяком случае, мистер Одли говорил с ней сухим тоном, словно с наивной простушкой.
– Герцог – достойный человек, – твердо повторила Грейс. – Вы согласитесь со мной, когда лучше его узнаете.
Мистер Одли насмешливо фыркнул:
– Сейчас вы говорите в точности как служанка. Вышколенная, преданная служанка. – Грейс сердито нахмурилась, но мистер Одли и бровью не повел. – Вы собираетесь защищать и герцогиню тоже? – осведомился он с веселой ухмылкой. – Хотел бы я услышать ваши аргументы. Мне жутко любопытно, как вы с этим справитесь, не каждый отважится на подобный подвиг.
Едва ли мистер Одли ожидал от нее ответа, и Грейс промолчала. Правда, ей пришлось отвернуться, чтобы он не заметил ее улыбки.
– Сам я не справился бы с ролью ее адвоката, – продолжал он, – хотя мне говорили, что я на редкость красноречив. – Он доверительно наклонился вперед, словно хотел открыть Грейс какой-то важный секрет. – Ведь в моих жилах течет ирландская кровь.
– Вы один из Кавендишей, – напомнила ему Грейс.
– Только наполовину. Слава Богу.
– Они не так уж плохи.
Мистер Одли горько усмехнулся:
– Не так уж плохи? Вот и вся ваша хваленая защита?
Грейс силилась возразить, но, как назло, в голову ничего подходящего не приходило.
– Герцогиня готова отдать жизнь за семью, – растерянно пролепетала она.
– Жаль, что она этого не сделала.
Грейс невольно вздрогнула.
– Вы говорите в точности как герцог.
– Да, я заметил, бабушка и внук питают трогательную, нежную привязанность друг к другу.
– Вот мы и пришли. – Грейс толкнула дверь синей шелковой спальни и отступила на шаг. Она не собиралась следовать за джентльменом в его комнату. Это было бы неприлично.
За пять лет службы в замке Белгрейв Грейс ни разу не заходила в покои Томаса. Все ее богатство в этом мире составляли честь и безупречная репутация, Грейс дорого ценила свое доброе имя.
Мистер Одли заглянул внутрь.
– Какая синяя, – заметил он.
Грейс не смогла сдержать улыбку.
– И шелковая.
– Действительно. – Он переступил порог. – Вы не зайдете?
– О нет.
– Я и не надеялся, что вы согласитесь. Жаль. Придется мне слоняться здесь одному. В одиночку наслаждаться этим синим шелковым великолепием.
– Герцогиня была права, – покачала головой Грейс. – Вы никогда не бываете серьезным.
– Неправда. Я довольно часто бываю серьезен. Предоставляю вам самой догадаться когда. – Пожав плечами, он медленно направился к бюро, лениво провел пальцем по крышке и коснулся изящного пресс-папье. – Мне нравится оставлять людей в неведении.
Грейс не ответила, наблюдая, как мистер Одли осматривает свою комнату. Ей следовало уйти. Пожалуй, ей даже хотелось уйти, весь день она мечтала только о том, чтобы свернуться калачиком в постели и уснуть. И все же она осталась. Следя глазами за мистером Одли, она старалась угадать, каково это – впервые увидеть великолепие Белгрейва.
Явившись сюда пять лет назад, она была всего лишь служанкой при герцогине, а этому человеку, возможно, предстояло стать хозяином Белгрейва.
Наверное, это чертовски странное чувство. Странное и ошеломляющее. У нее не хватило духу сказать мистеру Одли, что эта комната далеко не самая роскошная и изысканная в замке. Есть и другие, намного богаче.
– Прекрасная картина, – заметил он, разглядывая живописное полотно на стене.
Грейс кивнула. Ее губы на мгновение приоткрылись и снова сомкнулись.
– Вы хотели сказать, что это Рембрандт.
Губы девушки приоткрылись снова, на этот раз от удивления.
Мистер Одли даже не смотрел на нее.
– Да, – призналась Грейс.
– А это? – Он кивнул на полотно, висевшее рядом. – Караваджо?
Грейс растерянно моргнула.
– Я не знаю.
– Зато я знаю. – В его голосе звучало какое-то странное мрачное восхищение. – Это Караваджо.
– Вы, должно быть, знаток? – спросила Грейс, неожиданно заметив, что носки ее туфель оказались за порогом спальни. Каблуки чинно и благопристойно оставались в коридоре, но носки…
Мистер Одли перешел к следующей картине – на восточной стене они висели во множестве – и пробормотал:
– Я не назвал бы себя знатоком, просто мне нравится живопись. Ее так легко читать.
– Читать? – Грейс шагнула в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81