Ей нужно было только имя и дом для ребенка, а когда она все получила, она ясно — отсутствием писем — дала ему понять, что он ей больше не нужен!
А затем пошли письма Фрэнсис, которые разъяснили все. Она писала о рождении сына, затем, что Энэлайз встречается тайно с немцем, затем — что она ушла из их дома с маленьким Джоном Прентиссом. Позже в письмах Фрэнсис сообщила, что немец, мистер Миллер, предоставил Энэлайз работу в собственном магазине, что он был очень состоятельным человеком, и что он постоянно заходит к Энэлайз. А когда Фрэнсис сообщила, что Энэлайз стремительно продвигается по службе в компании, для Марка все стало ясно — его жена стала любовницей владельца магазина.
Он умирал от ревности, а ее поведение и отсутствие писем подливали масла в огонь. В это время в Армии прекратились боевые действия, и Марк смог получить кратковременный отпуск.
Он приехал в Нью-Йорк, чтобы увидеть Энэлайз и сына, объясниться с ней и окончательно выяснить ситуацию. У Фрэнсис были доказательства того, что жена неверна ему, и Марк решил явиться к ней внезапно, чтобы окончательно разоблачить ее.
Возвращение Марка домой сильно испугало его сестру.
Фрэнсис постоянно забирала письма Энэлайз и приходившие для нее ответы брата. Эти письма, полные любви, шли постоянно и в каждом Марк волновался и умолял ответить хоть на одно письмо. Фрэнсис, забирая письма, вскрывала и прочитывала их, а затем разрывала. Каждый раз Фрэнсис ожидала, что брат отвергнет южанку, но поняла, что он действительно ее любит. Она уже стала раскаиваться в своем вероломстве, но продолжала красть письма, так как объяснить их пропажу ей уже было невозможно.
Когда Марк прибыл домой на побывку, Фрэнсис в ужасе осознала, что она должна всякими правдами и неправдами помешать разговору отца с Марком насчет писем. Она помнила, что отец первым делом хотел узнать у Марка именно это.
Она также не могла допустить, чтобы Марк и Энэлайз выяснили все между собой в спокойной обстановке. Она была уверена, что они докопаются до сути дела.
И она могла представить себе, что за этим последует, какой приговор вынесет ей брат.
Итак, она задумала настроить Марка и отца против Энэлайз. Она придумала, что сказать, чтобы они никогда не обсуждали вопрос о письмах. Фрэнсис рассчитывала, что Марк обрушится на Энэлайз с упреками так, что не даст ей ни малейшей возможности объясниться. Фрэнсис также рассчитывала на то, что и брат, и отец поверят ей на слово, чтобы она им ни сказала. В этом она не сомневалась.
Когда Марк, Прентисс и Фрэнсис сидели в гостиной по случаю приезда сына, она спокойно сказала:
— Я не знаю, как тебе об этом сказать, Марк. Надеюсь, что ты не рассердишься на меня из-за того, что я лезу не в свои дела. Я только хочу предупредить тебя…
— О чем ты? — спросил Марк, сжавшись как пружина.
— Однажды я решила проследить за Энэлайз и пошла украдкой за ней туда, где обычно они встречались. После свидания они зашли к нему домой. Я прождала целый час, но они так и не вышли. Я наняла детектива, который стал мне регулярно докладывать о ее поведении, после того, как она ушла из дома. Ранее я не верила, что она изменяет тебе, но теперь ты сможешь забрать у нее малыша, Джона Прентисса. Я получила сведения от детектива, что, по крайней мере, дважды в неделю мистер Миллер посещает Энэлайз и засиживается там допоздна, иногда до двух-трех часов ночи, — закончила Фрэнсис.
Отец Марка был совершенно шокирован, а сам Марк сидел окаменевший — весь его мир разрушился.
Итак, это было правдой — сестра предоставила ему убедительные доказательства неверности Энэлайз. Она стала любовницей человека богаче и, вероятно, уступчивее его.
Марк бросился по адресу, данному сестрой и взбешенный ворвался в ее комнату.
Красота и очарование жены опять поразили его как молния. Гнев и пробудившаяся страсть боролись в нем.
Она спокойно стояла перед ним. На ее лице не было ни страха, ни стыда, но не было и любви.
— Как ты смогла? — прошипел он, уставившись на нее. — Как ты смогла забрать моего сына и уйти из моего дома?
— На это были причины, — начала наступать на него Энэлайз.
Но Марк грубо перебил ее.
— Чертова неверная шкура! Красивая сучка, я верил тебе!
Энэлайз в изумлении уставилась на него. Ее молчание еще больше выводило его из себя.
— Боже! — закричал Марк. — Ты даже не пытаешься это отрицать! Что же ты за женщина?! В твоих жилах течет ледяная кровь!
Энэлайз, разозлившись, ответила:
— Ты посмел обвинить меня в холодности?! Ты, кто…
— Да, я посмел и обвиняю тебя во многом другом. О, Боже! Энэлайз! Неужели ты не могла найти нескольких минут, чтобы облегчить немного мои страдания. Неужели ты не могла, по крайней мере, написать пару строк и сообщить мне о рождении сына?!
Теперь у Энэлайз поплыло все в голове. Она была, как в кошмарном сне — Марк обвинял ее в том, что она не писала ему. Это было уму непостижимо! Энэлайз чуть было горько не рассмеялась.
Марк принял ее молчание, как признание вины, и это задело его за живое.
— Зачем ты это сделала? — кричал Марк. — Почему ты говорила, что любишь меня! Я бы на тебе женился и без этих заверений в любви. По крайней мере, мне сейчас было бы не так больно.
— О чем ты говоришь? — в свою очередь закричала Энэлайз. — Я любила тебя.
— Не лги мне, Энэлайз, — произнес он презрительно. — Я не доверчивый немец, запомни! Ты даже не сможешь убедить меня, что это по любви ты залезла в постель к Курту Миллеру.
— Что? Да, как ты смеешь? Это же сумасшедствие! Я никогда…
— Не лги мне больше! — прогремел он, и от его голоса в боковой комнате проснулся маленький Джонни и начал плакать.
Марк повернулся туда, откуда доносился плач, а затем — к Энэлайз, желая как бы снять с себя ответственность за то, что это он разбудил ребенка и продолжил спокойным голосом:
— Я не буду мужем-рогоносцем!
Энэлайз была сбита с толку. Он высказал все так, будто она во всем виновата, будто она и только она не писала писем, будто она не была верна ему. Слезы брызнули у нее из глаз — что за безумную игру он вел?
— Я не буду говорить с тобой, пока ты так себя ведешь, — сказала, расстроившись, Энэлайз. — Ты груб и безумен. И до тех пор, пока ты не успокоишься, пока не будешь говорить, как нормальный человек, я отказываюсь обсуждать с тобою какие бы то ни было вопросы.
— Да, ты можешь прекрасно играть, дорогая жена! — сказал саркастически Марк. — Теперь ты меня не надуришь! До последней минуты я надеялся, что все это неправда. Но теперь я убедился. Ты даже не пытаешься оправдаться.
— Черт побери! — взорвалась Энэлайз и набросилась на него. Она говорила ему, что это он покинул ее, что его семья выжила ее из дома, что она была невиновна ни в чем. Энэлайз так волновалась, что ее тирада звучала непоследовательно и сбивчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
А затем пошли письма Фрэнсис, которые разъяснили все. Она писала о рождении сына, затем, что Энэлайз встречается тайно с немцем, затем — что она ушла из их дома с маленьким Джоном Прентиссом. Позже в письмах Фрэнсис сообщила, что немец, мистер Миллер, предоставил Энэлайз работу в собственном магазине, что он был очень состоятельным человеком, и что он постоянно заходит к Энэлайз. А когда Фрэнсис сообщила, что Энэлайз стремительно продвигается по службе в компании, для Марка все стало ясно — его жена стала любовницей владельца магазина.
Он умирал от ревности, а ее поведение и отсутствие писем подливали масла в огонь. В это время в Армии прекратились боевые действия, и Марк смог получить кратковременный отпуск.
Он приехал в Нью-Йорк, чтобы увидеть Энэлайз и сына, объясниться с ней и окончательно выяснить ситуацию. У Фрэнсис были доказательства того, что жена неверна ему, и Марк решил явиться к ней внезапно, чтобы окончательно разоблачить ее.
Возвращение Марка домой сильно испугало его сестру.
Фрэнсис постоянно забирала письма Энэлайз и приходившие для нее ответы брата. Эти письма, полные любви, шли постоянно и в каждом Марк волновался и умолял ответить хоть на одно письмо. Фрэнсис, забирая письма, вскрывала и прочитывала их, а затем разрывала. Каждый раз Фрэнсис ожидала, что брат отвергнет южанку, но поняла, что он действительно ее любит. Она уже стала раскаиваться в своем вероломстве, но продолжала красть письма, так как объяснить их пропажу ей уже было невозможно.
Когда Марк прибыл домой на побывку, Фрэнсис в ужасе осознала, что она должна всякими правдами и неправдами помешать разговору отца с Марком насчет писем. Она помнила, что отец первым делом хотел узнать у Марка именно это.
Она также не могла допустить, чтобы Марк и Энэлайз выяснили все между собой в спокойной обстановке. Она была уверена, что они докопаются до сути дела.
И она могла представить себе, что за этим последует, какой приговор вынесет ей брат.
Итак, она задумала настроить Марка и отца против Энэлайз. Она придумала, что сказать, чтобы они никогда не обсуждали вопрос о письмах. Фрэнсис рассчитывала, что Марк обрушится на Энэлайз с упреками так, что не даст ей ни малейшей возможности объясниться. Фрэнсис также рассчитывала на то, что и брат, и отец поверят ей на слово, чтобы она им ни сказала. В этом она не сомневалась.
Когда Марк, Прентисс и Фрэнсис сидели в гостиной по случаю приезда сына, она спокойно сказала:
— Я не знаю, как тебе об этом сказать, Марк. Надеюсь, что ты не рассердишься на меня из-за того, что я лезу не в свои дела. Я только хочу предупредить тебя…
— О чем ты? — спросил Марк, сжавшись как пружина.
— Однажды я решила проследить за Энэлайз и пошла украдкой за ней туда, где обычно они встречались. После свидания они зашли к нему домой. Я прождала целый час, но они так и не вышли. Я наняла детектива, который стал мне регулярно докладывать о ее поведении, после того, как она ушла из дома. Ранее я не верила, что она изменяет тебе, но теперь ты сможешь забрать у нее малыша, Джона Прентисса. Я получила сведения от детектива, что, по крайней мере, дважды в неделю мистер Миллер посещает Энэлайз и засиживается там допоздна, иногда до двух-трех часов ночи, — закончила Фрэнсис.
Отец Марка был совершенно шокирован, а сам Марк сидел окаменевший — весь его мир разрушился.
Итак, это было правдой — сестра предоставила ему убедительные доказательства неверности Энэлайз. Она стала любовницей человека богаче и, вероятно, уступчивее его.
Марк бросился по адресу, данному сестрой и взбешенный ворвался в ее комнату.
Красота и очарование жены опять поразили его как молния. Гнев и пробудившаяся страсть боролись в нем.
Она спокойно стояла перед ним. На ее лице не было ни страха, ни стыда, но не было и любви.
— Как ты смогла? — прошипел он, уставившись на нее. — Как ты смогла забрать моего сына и уйти из моего дома?
— На это были причины, — начала наступать на него Энэлайз.
Но Марк грубо перебил ее.
— Чертова неверная шкура! Красивая сучка, я верил тебе!
Энэлайз в изумлении уставилась на него. Ее молчание еще больше выводило его из себя.
— Боже! — закричал Марк. — Ты даже не пытаешься это отрицать! Что же ты за женщина?! В твоих жилах течет ледяная кровь!
Энэлайз, разозлившись, ответила:
— Ты посмел обвинить меня в холодности?! Ты, кто…
— Да, я посмел и обвиняю тебя во многом другом. О, Боже! Энэлайз! Неужели ты не могла найти нескольких минут, чтобы облегчить немного мои страдания. Неужели ты не могла, по крайней мере, написать пару строк и сообщить мне о рождении сына?!
Теперь у Энэлайз поплыло все в голове. Она была, как в кошмарном сне — Марк обвинял ее в том, что она не писала ему. Это было уму непостижимо! Энэлайз чуть было горько не рассмеялась.
Марк принял ее молчание, как признание вины, и это задело его за живое.
— Зачем ты это сделала? — кричал Марк. — Почему ты говорила, что любишь меня! Я бы на тебе женился и без этих заверений в любви. По крайней мере, мне сейчас было бы не так больно.
— О чем ты говоришь? — в свою очередь закричала Энэлайз. — Я любила тебя.
— Не лги мне, Энэлайз, — произнес он презрительно. — Я не доверчивый немец, запомни! Ты даже не сможешь убедить меня, что это по любви ты залезла в постель к Курту Миллеру.
— Что? Да, как ты смеешь? Это же сумасшедствие! Я никогда…
— Не лги мне больше! — прогремел он, и от его голоса в боковой комнате проснулся маленький Джонни и начал плакать.
Марк повернулся туда, откуда доносился плач, а затем — к Энэлайз, желая как бы снять с себя ответственность за то, что это он разбудил ребенка и продолжил спокойным голосом:
— Я не буду мужем-рогоносцем!
Энэлайз была сбита с толку. Он высказал все так, будто она во всем виновата, будто она и только она не писала писем, будто она не была верна ему. Слезы брызнули у нее из глаз — что за безумную игру он вел?
— Я не буду говорить с тобой, пока ты так себя ведешь, — сказала, расстроившись, Энэлайз. — Ты груб и безумен. И до тех пор, пока ты не успокоишься, пока не будешь говорить, как нормальный человек, я отказываюсь обсуждать с тобою какие бы то ни было вопросы.
— Да, ты можешь прекрасно играть, дорогая жена! — сказал саркастически Марк. — Теперь ты меня не надуришь! До последней минуты я надеялся, что все это неправда. Но теперь я убедился. Ты даже не пытаешься оправдаться.
— Черт побери! — взорвалась Энэлайз и набросилась на него. Она говорила ему, что это он покинул ее, что его семья выжила ее из дома, что она была невиновна ни в чем. Энэлайз так волновалась, что ее тирада звучала непоследовательно и сбивчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85