— Но я никогда не думала …. — начала было Фрэнсис, но осеклась, взглянув на Энэлайз. Та натянуто улыбнулась и сказала:
— Самый верный путь потерять его — это плакать над ним.
Фрэнсис повернулась к отцу и, едва сдерживая себя, заявила:
— Папа, ты не можешь пустить ее. Марк придет в бешенство!
— Думаю, это лучше, чем та прострация, в которой он находится сейчас, — парировал ее отец.
— А я заявляю тебе, что эта встреча помешает его выздоровлению, и все наши с тобой усилия пропадут, — раздраженно воскликнула сестра Марка.
— Фрэнсис, ты знаешь, что своего мнения я не изменю. Мы будем так только бесконечно и бессмысленно спорить. Ты уже убедилась, что ни я, ни ты ничего не можем сделать с Марком. Только у Энэлайз есть такой шанс.
Сестра Марка повернулась к Энэлайз и злобно прошипела:
— Разве папа не сказал тебе, что Марк изувечен, что он стал инвалидом? Его внешний вид оттолкнет тебя.
— Нет, Фрэнсис, — спокойно, взяв себя в руки, ответила Энэлайз. — Это ты, вот кто отталкивает меня. Ты так желала полностью распоряжаться своим братом, что его болезнь тебе только на руку.
Энэлайз повернулась и продолжила свой путь в комнату Марка. Фрэнсис, глаза которой зло вспыхнули, двинулась за ней. Но ее отец крепко схватил ее за руку и остановил.
— Нет, Фрэн. Будь благоразумной! Я уговорил Энэлайз встретиться с Марком и требую, чтобы ты не вмешивалась.
Энэлайз молча слушала перепалку отца с дочерью, а затем, так ничего и не сказав, повернулась и пошла в двери. Сейчас она увидит Марка. С замирающим сердцем она протянула руку к дверной ручке.
Сержант Джексон, сидевший в своем кресле у окна, повернул голову на звук открывающейся двери. Марк продолжал сидеть и читать книгу, даже не удосужившись посмотреть, кто пришел. Зато у Джексона рот раскрылся от удивления, когда он увидел появившуюся в дверях красавицу. Такой красивой женщины он еще в жизни не видел!
На ее нежном лице с белоснежной кожей сверкали большие голубые глаза, блестящие черные локоны были красиво уложены. Она была одета эффектно в ярко-красное платье и такой же жакет с черной отделкой. Туалет дополняла модная красная шляпка. Ее красота не была хрупкой, изысканной. В ней чувствовалась огромная жизненная энергия. Джексону не нужно было ее представлять. Он сразу понял, что перед ним стояла жена полковника — Энэлайз. Никем другим эта красавица быть не могла. Теперь Джексон понял, наконец, почему полковник так сходил по ней с ума. От такой женщины это немудрено.
Энэлайз уже увидела мужа и, хотя выражение ее лица не изменилось, тихонько охнула. Марк повернулся на этот звук и напряженно замер.
— Энэлайз?! — выдохнул он, и взгляды их встретились.
Она рассматривала его, не веря своим глазам. Этот худой, бледный и старый человек ничем не напоминал ей Марка. На его лице, обезображенном сине-багровым шрамом, залегли глубокие морщины. Его волосы тронула седина, и весь он выглядел таким постаревшим, что в нем было невозможно узнать красавца-капитана Шэффера.
Но это был он! Ее Марк! — прошептала про себя Энэлайз.
Марк сидел на кушетке. Его вытянутые ноги были укутаны пледом. Он еще раз взглянул на Энэлайз и вдруг его потухшие глаза ожили и в них блеснула прежняя гордость.
От одного этого взгляда ее охватила все та же страсть, и ноги ее подкосились. Чтобы не упасть, она оперлась о дверную ручку и робко улыбнулась:
— Здравствуй, Марк!
В эту минуту Марк, застывший при виде Энэлайз, вспомнил о своем нынешнем положении, и глаза его стали холодными, а на лице появилась язвительная усмешка.
— О, моя «любимая женушка» возвратилась, — сказал он злорадно. — Они, наверное, сказали тебе, что я вот-вот умру?
Энэлайз была так ошеломлена, что ответила ему чисто машинально, пользуясь старой привычкой вести с ним словесные баталии.
— Нет, они сказали мне только то, что ты немного изменился, но оказалось — они сказали неправду.
Сержант, наблюдавший их перепалку, взволнованно взглянул на полковника. Как ни странно, его отчужденное лицо чуть просветлело и появилось даже какое-то подобие улыбки.
— Неужели они тебе ничего не сказали? — спросил Марк, по-прежнему жадно глядя на Энэлайз и отмечая все изменения, произошедшие в ее облике за время их разлуки. Сейчас она стала много прекрасней, чем в его памяти. Уже не было юной, страстной девушки. Перед ним стояла прекрасная, уверенная в себе зрелая женщина. Господи, какое страстное желание вспыхнуло в нем!
Нет, он не отдаст ее этому чертовому торговцу-немцу; он заявит свои права на нее как на свою жену; он заставит ее снова полюбить себя!
И тут его лицо передернулось от страдания — как он, ставший теперь калекой, сможет заставить ее полюбить себя? Даже ребенок не сможет смотреть на него без страха, а любовь придется покупать только у проституток!
Энэлайз, наконец, справившись со своими эмоциями, отошла от двери и направилась к его ложу.
— Могу ли я присесть? — спросила Энэлайз. Марк утвердительно кивнул и указал ей на кресло. «Как грациозно она движется!» — подумал Марк, а Энэлайз, уже сидя в кресле, опять смотрела прямо на него.
Ей было так больно смотреть на Марка, ей было безумно жаль его.
Боже мой, что сделало ранение с его гибким, сильным телом? Как он, наверное, страдал от боли! — мелькнуло у нее в голове.
— Ну? Что? Пришла глаза таращить? — спросил он грубо.
— Нет, — ответила Энэлайз, судорожно переведя дыхание. «Сейчас, похоже, он стал еще более невыносимым и вредным! Неужели ему мало было своей боли?» — подумала она, а вслух сказала:
— Я пришла сюда потому, что меня попросил твой отец. Он хочет, чтобы мы опять жили вместе, как муж и жена.
Губы Марка опять злобно скривились.
— Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы согласиться?!
Эти слова, сказанные таким тоном, больно ранили ее. Она очень пожалела, что согласилась прийти в дом Шэфферов. Ясно, что он по-прежнему ненавидит ее, и больше ей незачем здесь оставаться.
— Я согласилась только потому, что хотела еще раз попытаться спасти нашу любовь, — произнесла Энэлайз.
Марк сухо рассмеялся.
— Спасти нашу любовь?! Зачем? Чтобы ты опять мне изменяла? Тем более у тебя теперь при муже-инвалиде будут все права!
Энэлайз вскочила с кресла, щеки ее запылали от гнева.
— Как ты смеешь так со мной говорить! Раз так, то позволь и мне высказать все, что я думаю. Ты подлый, бессердечный обманщик. Это ты изменял мне! Жить вместе с тобой может только последняя дура, да и то, рискуя получить каждую минуту сердечный удар. А я совсем не дура, я не желаю возвращаться к тебе, а тем более, в твой дом!
Гневно сверкая глазами, Энэлайз выпалила эту тираду, но не успокоилась, а продолжила:
— Это ты, Марк, последний дурак, самый большой дурак из всех, которых я знала! Я так любила тебя, а ты все разбивал и разбивал мое сердце!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85