У меня в голове это не укладывается, — сказал Марк, нахмурив брови. — Свою собственную дочь, которая ценой своего позора спасла жизнь брату, вы отвергаете, а просите помощи у ее соблазнителя, у шпиона и диверсанта?!
— Ваши грехи не имеют отношения к чести семьи Колдуэлл, сэр.
— В таком случае, пусть Бог меня сохранит от того, что вы называете честью здесь, на Юге! — воскликнул негодуя Марк.
— Выслушайте меня… Я… Я знаю, что у вас есть сын, мой внук. Мне бы хотелось, чтобы он когда-нибудь унаследовал эту землю, чтобы она осталась, по крайней мере, семейной ценностью. Вот почему я пришел именно к вам.
— Я возмущен вашим отношением к дочери, — стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Марк. — Если бы это зависело от меня, чтобы хоть чем-то помочь вам, я и пальцем не пошевельнул бы. Но так как моя жена, Энэлайз Шэффер, дорожит этим местом, да и я хотел бы, чтобы мой сын стал собственником «Белль Терр», то я принимаю ваше предложение. Я куплю у вас плантацию, но лично с вами я больше не хочу встречаться и пошлю к вам для совершения сделки своего адвоката. А теперь прошу вас покинуть мой дом.
Мистер Колдуэлл встал и понуро пошел к выходу.
— И помните, мистер Колдуэлл, — крикнул ему вдогонку Марк, — пока вы не попросите прощения у своей дочери и моей жены — мой дом для вас закрыт.
Мистер Колдуэлл только кивнул головой и быстро покинул гостиную.
Марк был в гневе. «Бессердечный, глупый старик! Отказаться от такой дочери!»
Он уселся в кресло и принялся размышлять, что же он будет делать с этой заброшенной, так внезапно свалившейся на него, плантацией?
Постепенно гнев его утих и, обдумав все здраво, он решил, что это и есть долгожданное вмешательство судьбы. Он освободит Энэлайз, переедет на плантацию и займется ее восстановлением. Он не будет больше бездельничать и заниматься только собой, как сейчас, и все силы употребит на то, чтобы сыну досталось хорошее наследство.
К тому же теплый климат пойдет ему только на пользу. Он ведь вырос на Юге, и «южная кровь», кровь плантаторов, заговорила в нем.
Он любил тепло, изобилие этой земли. Возвратившись в эти места во время войны, он и сам не заметил, как полюбил Новый Орлеан. Здесь у него появился первый семейный очаг. Где-то там, в глубине души, он еще помнил обиду на свою мать — южанку, на ее распущенность и лицемерие, но он понимал, что пора перестать мстить всему миру за перенесенные в детстве от матери обиды, за тот стыд, который он перенес от нее. Пора перестать искать бурные приключения. Пора жить своим домом, своим делом и воспитывать своего сына!
Он восстановит «Белль Терр» и внесет свой вклад в возрождение родного Юга!
Как северянин, он принес сюда разорение; как южанин он возродит эту землю! Прекрасная идея! И потом, скрывшись в «Белль Терр», он не увидит, как Энэлайз уйдет к своему немцу, он докажет ей, что ухе полностью здоров, и она может без всяких угрызений совести оставить его.
Ему не придется жить рядом с ней, терзаясь от неудовлетворенных желаний. Да, он уедет на «Белль Терр», как можно скорее. Он даст ей основание для развода — пусть делает все, что пожелает. Пусть она уезжает к своему Миллеру, а, может быть, она приедет к нему в «Белль Терр»? Но нет, зачем тешить себя беспочвенными иллюзиями?
Так он сидел и решал, что принесет ему новый виток судьбы?
Вечером, за ужином, Марк прямо-таки ошарашил Энэлайз своим заявлением:
— Энэлайз, — обратился он к жене, — твой отец предложил купить у него «Белль Терр», и я согласился.
Энэлайз была потрясена.
— Что??? «Белль Терр»? Мою «Белль Терр»?
Марк рассказал ей все о визите отца, умолчав только о неизменившемся отношении к ней. Но Энэлайз и сама догадалась, о чем он умолчал. Ведь, если отец перестал питать к ней неприязнь, то не обратился бы к Марку, а пришел прямо к ней.
Она не удержалась от слез.
— Что ж, спасибо. Я рада, что плантация достанется Джонни. Спасибо тебе за то, что пришел на помощь моим родителям. Это очень благородно с твоей стороны.
— Не мог же я допустить, чтобы родители моей жены отправились в дом призрения! — ответил Марк. — И, кроме того, я здоров и мне надоело бездельничать. На плантации у меня будет прекрасная возможность приложить свои силы.
— Это значит, что ты собираешься восстанавливать ее? — озабоченно спросила Энэлайз.
— Да, — ответил Марк.
— Но я боюсь, выздоровел ли ты настолько, чтобы заниматься делами на плантации? — продолжила она смущенно.
— Я выздоровел даже настолько, что могу тебя, наконец, поблагодарить за это.
Энэлайз опустила глаза, ожидая от него опять какого-то подвоха.
Он заметил ее настороженность и успокоил:
— Я понял, как много ты для меня сделала. Я хочу извиниться перед тобой за те безумные, оскорбительные слова, которые говорил, когда ты пыталась помочь мне.
— Ничего, это не важно. Я понимала, что ты угнетен и испытывал страшные боли, — ответила Энэлайз и почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
«К чему он это сказал? Собирается ли он помириться с ней и пригласить ее поехать на плантацию вместе?» — Эти вопросы вертелись у нее в голове, но они смотрели друг на друга, ожидая, кто заговорит первым.
Но Марк также молча вышел из-за стола и ушел к себе.
Оформление продажи-покупки земли прошло быстро и, став собственником плантации, Марк теперь все время проводил в «Белль Терр», осматривая владения, составляя график очистки заброшенных земель, нанимая для этих дел рабочих. Он нанял и плотников с малярами для ремонта здания. Дому на плантации, который когда-то славился красотой, Марк был намерен вернуть прежний вид.
Это был огромный белый особняк, выстроенный в типично южном стиле, с верандой, опоясывающей его со всех сторон, со стройными колоннами, которые поддерживали второй и третий этажи. В здании был и четвертый этаж, расположенный под скатами крыши, которую в центре увенчивал небольшой декоративный купол.
На лужайке вокруг дома росли огромные столетние дубы. От большого особняка была проложена широкая аллея к небольшому изящному флигелю. По обеим сторонам аллеи буйно цвели розы и жимолость, наполняя воздух божественным ароматом.
И, хотя оба дома были выстроены в типично классическом стиле, их интерьер был типично луизианским — просторные комнаты с огромными окнами, впускавшими дивный воздух, и мягкой мебелью.
Чувствовалось, что архитекторы-креолы вложили душу в свое творение.
Марк теперь понял, почему Энэлайз так любила эти места, этот дом, эти сады, что протянулись от Миссисипи. Он проезжал по полям, раскисшим от весенних дождей, захламленным речными наносами после половодья и зарастающим сорняками, и чувствовал себя как никогда умиротворенным. А подъезжая к огромному дому, он впервые ощутил по-настоящему, что возвращается домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85