Обещаю не ворочаться во сне.
Ее сердце учащенно забилось.
Она сказала это как можно беспечнее. Постаралась, чтобы ее слова выглядели как практическое предложение, а не как развратный призыв, который за ними скрывался.
Повисло такое густое молчание, что Сюзанна могла бы черпать его пригоршнями.
– Нет, Сюзанна, рядом с вами я вообще не сомкну глаз.
С тем же успехом он мог бы запустить руку под ее ночную рубашку, и Сюзанна ощутила бы то же самое.
– Тогда спокойной ночи, – сказала девушка с дрожью в голосе, уверенная, что всю ночь пролежит без сна. Удивляясь, почему он не хочет притронуться к ней сейчас, когда они и так преступили границы приличий. А может быть, это к лучшему? Как странно, что тело имеет собственные желания, идущие вразрез с велениями рассудка.
Сюзанна внушала себе, что, возможно, Кит прав, раз не хочет к ней прикасаться. Но от этого нисколько не легче. Она старалась быть благодарной ему за то, что он ей предлагает, – за безопасность, за правду о ее прошлом.
– Спокойной ночи, Сюзанна. Завтра утром мы навестим мистера Эйвери-Финча. А я позабочусь, чтобы никто не убил вас сегодня ночью.
– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – пробормотала девушка.
Его глаза наконец привыкли к темноте. Он видел, как поднимается и опускается ее грудь в такт дыханию. Сюзанна сбросила с себя одеяло. Он следил за ней, чувствуя себя подростком. Таким же смешным, нелепым и обезумевшим.
Он представлял, как встает, подходит к ней и ложится рядом. Потом привлекает ее к себе и ждет, пока она полностью проснется. Представлял, какова на ощупь ее тонкая ночная рубашка – она, конечно же, теплая и пахнет ее телом. Представлял, как его ладони заскользят по ее плечам и бедрам, по нежной груди и мягким, как лепестки, соскам. Как ее податливое тело затрепещет под его руками и как он заново узнает ее, на этот раз неторопливо. Представлял, как его губы пробуют на вкус каждую ее частицу, впадину живота, бугорок между ногами, как она тихо вскрикивает от наслаждения. Как медленно овладеет ею, и она приникнет к нему всем телом.
Святые угодники!
Он хотел, хотел, хотел.
«Дыши глубже, – приказал он себе, – все равно, как если бы ты пытался справиться с болью».
За долгие годы он превратился в ходячее оружие, великолепно владел руками и ногами, так же как саблей и пистолетом, чтобы защитить свою жизнь или спасти чужую, и делал это снова и снова на службе у своей страны. Он был незаурядным агентом, обладал достаточным самоуважением, чтобы это понимать, и достаточным тщеславием, чтобы этим гордиться. И все же, как ни неприятно признавать, это, он не был рыцарем без страха и упрека. Судьба-злодейка снова доверила его небезгрешным рукам попавшую в беду деву. А эта дева.
Он улыбнулся в темноте, вспомнив ее слова: «Мистер Морли спас ее, а вы не смогли».
Она произнесла эти слова как бы между прочим. Но они оказались ключом к целой эпохе его жизни.
Эта девушка видела его насквозь, как никто другой. Он поделился с ней своими тайнами, но она, похоже, уже и так их разгадала. Он знал, что ее страстность, стойкость и сила удивляют ее саму. Как и ее чувство юмора. А ее красота сжигала его изнутри.
Да, он блестящий агент. Но небезупречный. И сейчас, лежа в темноте, он отчетливо сознавал, что боится – боится сильнее, чем когда-либо в жизни, хотя не понимает, чего именно.
Боб вошел в комнату, припадая на одну ногу.
– Этот здоровый верзила, который с ней все время таскается, едва меня не укокошил. Дерется как черт.
Боб говорил с раздражением. Ему платят не за то, чтобы он имел дело с тем, кто способен ответить ударом на удар. А тем более со знанием дела.
– Итак, она до сих пор жива, – подвел итог Морли. Прошло немногим больше недели с тех пор, как он имел удовольствие общаться с Бобом последний раз. Надеяться на хорошие известия было бы слишком большой роскошью.
– Ну да, – ответил Боб без тени раскаяния. – Его имя я тоже узнал, – добавил он. – Слышал в пабе, в Барнстабле... Я, кстати, сыт по горло этим Барнстаблом, мистер Морли. Есть там один такой господин, что вечно околачивается в пабе, Эверс. Вот уж докучный донельзя. Вы велели прийти, когда будут свежие новости.
– Ну и как его зовут? – нетерпеливо спросил Морли.
– Грантем. К тому же он еще виконт.
Сердце Морли сжалось в такой тугой комок, что он даже задохнулся.
– Виконт! – повторил удивленный Боб. – Не часто встретишь аристократа, способного так драться.
«Я бы обошелся денек-другой без неприятных сюрпризов, – подумал Морли. – Сердце, должно быть, уже не то, что прежде». Он был уверен, что понадобилось побольше секунды, чтобы оно снова заработало. Но теперь, когда оно заработало, заработал и мозг.
– Слышал про него в пабе, – повторил Боб, потому что Морли ничего не ответил. – Он тамошний землевладелец.
Что может быть общего у лорда Грантема с дочерью Мейкписа?
– Сэр?
Морли понял, что молчит уже слишком долго.
– Интересно, – произнес он небрежно лишь для того, чтобы нарушить молчание. И не дать заметить Бобу, что что-то неладно. Может быть, их связывает просто обычное знакомство? Грантем сам родом из Барнстабла и вполне возможно, что их пути пересеклись самым естественным образом. Эта Сюзанна Мейкпис, должно быть, недурна собой, если пошла в свою мать. А Грантем – всем известный донжуан. Может быть, он просто проводит время обычным для молодого повесы способом?
В таком случае это еще одно совпадение в серии непонятных совпадений. Но поскольку Морли в совпадения не верил, не лучше ли вообще перестать употреблять это слово?
Морли не мог не признать, что дела идут все хуже и хуже. Тем вечером много лет назад в доме герцога Уэстфолла Морли одной своей улыбкой дал понять молодому Грантему, что именно намерен сделать. Возможно, это была ошибка: показать так откровенно свое торжество, презрение и ненависть ко всему тому, что воплощал этот юный лорд и чего был лишен Морли. Он и забыл тогда, что мальчики со временем становятся мужчинами и все хорошо помнят.
Морли пристальнее всмотрелся в человеческие фигурки на шахматной доске. И с легким волнением увидел смелый ход. Он не мог убить Грантема – легко представить, что расследование этого убийства будет проведено на самом высоком уровне, да и организовать такое убийство чрезвычайно трудно. Но можно сыграть на качествах это-то человека, о которых был наслышан Морли: на его пристрастии к героике, на увлечении таким понятием, как честь, на любви к женщинам. А именно – к одной женщине. Тут-то его и можно аккуратненько заманить в ловушку. Опорочить или, по крайней мере, отвлечь от Сюзанны Мейкпис на какое-то время и дать возможность Бобу сделать его работу или собрать информацию.
– Разыщи Каролину, – сказал он Бобу, – и доставь ее сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Ее сердце учащенно забилось.
Она сказала это как можно беспечнее. Постаралась, чтобы ее слова выглядели как практическое предложение, а не как развратный призыв, который за ними скрывался.
Повисло такое густое молчание, что Сюзанна могла бы черпать его пригоршнями.
– Нет, Сюзанна, рядом с вами я вообще не сомкну глаз.
С тем же успехом он мог бы запустить руку под ее ночную рубашку, и Сюзанна ощутила бы то же самое.
– Тогда спокойной ночи, – сказала девушка с дрожью в голосе, уверенная, что всю ночь пролежит без сна. Удивляясь, почему он не хочет притронуться к ней сейчас, когда они и так преступили границы приличий. А может быть, это к лучшему? Как странно, что тело имеет собственные желания, идущие вразрез с велениями рассудка.
Сюзанна внушала себе, что, возможно, Кит прав, раз не хочет к ней прикасаться. Но от этого нисколько не легче. Она старалась быть благодарной ему за то, что он ей предлагает, – за безопасность, за правду о ее прошлом.
– Спокойной ночи, Сюзанна. Завтра утром мы навестим мистера Эйвери-Финча. А я позабочусь, чтобы никто не убил вас сегодня ночью.
– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – пробормотала девушка.
Его глаза наконец привыкли к темноте. Он видел, как поднимается и опускается ее грудь в такт дыханию. Сюзанна сбросила с себя одеяло. Он следил за ней, чувствуя себя подростком. Таким же смешным, нелепым и обезумевшим.
Он представлял, как встает, подходит к ней и ложится рядом. Потом привлекает ее к себе и ждет, пока она полностью проснется. Представлял, какова на ощупь ее тонкая ночная рубашка – она, конечно же, теплая и пахнет ее телом. Представлял, как его ладони заскользят по ее плечам и бедрам, по нежной груди и мягким, как лепестки, соскам. Как ее податливое тело затрепещет под его руками и как он заново узнает ее, на этот раз неторопливо. Представлял, как его губы пробуют на вкус каждую ее частицу, впадину живота, бугорок между ногами, как она тихо вскрикивает от наслаждения. Как медленно овладеет ею, и она приникнет к нему всем телом.
Святые угодники!
Он хотел, хотел, хотел.
«Дыши глубже, – приказал он себе, – все равно, как если бы ты пытался справиться с болью».
За долгие годы он превратился в ходячее оружие, великолепно владел руками и ногами, так же как саблей и пистолетом, чтобы защитить свою жизнь или спасти чужую, и делал это снова и снова на службе у своей страны. Он был незаурядным агентом, обладал достаточным самоуважением, чтобы это понимать, и достаточным тщеславием, чтобы этим гордиться. И все же, как ни неприятно признавать, это, он не был рыцарем без страха и упрека. Судьба-злодейка снова доверила его небезгрешным рукам попавшую в беду деву. А эта дева.
Он улыбнулся в темноте, вспомнив ее слова: «Мистер Морли спас ее, а вы не смогли».
Она произнесла эти слова как бы между прочим. Но они оказались ключом к целой эпохе его жизни.
Эта девушка видела его насквозь, как никто другой. Он поделился с ней своими тайнами, но она, похоже, уже и так их разгадала. Он знал, что ее страстность, стойкость и сила удивляют ее саму. Как и ее чувство юмора. А ее красота сжигала его изнутри.
Да, он блестящий агент. Но небезупречный. И сейчас, лежа в темноте, он отчетливо сознавал, что боится – боится сильнее, чем когда-либо в жизни, хотя не понимает, чего именно.
Боб вошел в комнату, припадая на одну ногу.
– Этот здоровый верзила, который с ней все время таскается, едва меня не укокошил. Дерется как черт.
Боб говорил с раздражением. Ему платят не за то, чтобы он имел дело с тем, кто способен ответить ударом на удар. А тем более со знанием дела.
– Итак, она до сих пор жива, – подвел итог Морли. Прошло немногим больше недели с тех пор, как он имел удовольствие общаться с Бобом последний раз. Надеяться на хорошие известия было бы слишком большой роскошью.
– Ну да, – ответил Боб без тени раскаяния. – Его имя я тоже узнал, – добавил он. – Слышал в пабе, в Барнстабле... Я, кстати, сыт по горло этим Барнстаблом, мистер Морли. Есть там один такой господин, что вечно околачивается в пабе, Эверс. Вот уж докучный донельзя. Вы велели прийти, когда будут свежие новости.
– Ну и как его зовут? – нетерпеливо спросил Морли.
– Грантем. К тому же он еще виконт.
Сердце Морли сжалось в такой тугой комок, что он даже задохнулся.
– Виконт! – повторил удивленный Боб. – Не часто встретишь аристократа, способного так драться.
«Я бы обошелся денек-другой без неприятных сюрпризов, – подумал Морли. – Сердце, должно быть, уже не то, что прежде». Он был уверен, что понадобилось побольше секунды, чтобы оно снова заработало. Но теперь, когда оно заработало, заработал и мозг.
– Слышал про него в пабе, – повторил Боб, потому что Морли ничего не ответил. – Он тамошний землевладелец.
Что может быть общего у лорда Грантема с дочерью Мейкписа?
– Сэр?
Морли понял, что молчит уже слишком долго.
– Интересно, – произнес он небрежно лишь для того, чтобы нарушить молчание. И не дать заметить Бобу, что что-то неладно. Может быть, их связывает просто обычное знакомство? Грантем сам родом из Барнстабла и вполне возможно, что их пути пересеклись самым естественным образом. Эта Сюзанна Мейкпис, должно быть, недурна собой, если пошла в свою мать. А Грантем – всем известный донжуан. Может быть, он просто проводит время обычным для молодого повесы способом?
В таком случае это еще одно совпадение в серии непонятных совпадений. Но поскольку Морли в совпадения не верил, не лучше ли вообще перестать употреблять это слово?
Морли не мог не признать, что дела идут все хуже и хуже. Тем вечером много лет назад в доме герцога Уэстфолла Морли одной своей улыбкой дал понять молодому Грантему, что именно намерен сделать. Возможно, это была ошибка: показать так откровенно свое торжество, презрение и ненависть ко всему тому, что воплощал этот юный лорд и чего был лишен Морли. Он и забыл тогда, что мальчики со временем становятся мужчинами и все хорошо помнят.
Морли пристальнее всмотрелся в человеческие фигурки на шахматной доске. И с легким волнением увидел смелый ход. Он не мог убить Грантема – легко представить, что расследование этого убийства будет проведено на самом высоком уровне, да и организовать такое убийство чрезвычайно трудно. Но можно сыграть на качествах это-то человека, о которых был наслышан Морли: на его пристрастии к героике, на увлечении таким понятием, как честь, на любви к женщинам. А именно – к одной женщине. Тут-то его и можно аккуратненько заманить в ловушку. Опорочить или, по крайней мере, отвлечь от Сюзанны Мейкпис на какое-то время и дать возможность Бобу сделать его работу или собрать информацию.
– Разыщи Каролину, – сказал он Бобу, – и доставь ее сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74