Некоторые представители прессы намекали, будто герцог преследует корыстные цели — если реформы будут проведены в жизнь, судоходная империя герцога от этого выиграет.
Тем не менее «Тайме» назвала блистательной одну из его многочисленных речей, обращенную к августовскому составу палаты лордов. Он доказывал, что из-за несправедливого представительства и давящего налогообложения Англия потеряла Америку, а теперь может потерять и собственный народ. Он утверждал, что реформы — не тема для научных дискуссий, а жизненная необходимость для здоровья и благосостояния Короны.
Споря о том, помогает ли Сазерленд или наносит вред реформистскому движению, ученые мужи от политики сходились в одном: реформы нельзя провести через палату лордов без герцога Сазерленда, а Сазерленд, в свою очередь, нуждается в поддержке графа Уиткома. Никто не подвергал сомнению роль альянса между семьями Кристианов и Ризов.
Но газеты также указывали на то, что граф Уитком без особого энтузиазма относится к реформам — очевидно, он против защиты прав католиков, а также считает, что кое-какие перемены имеют для страны весьма важное значение, но слишком много перемен — вещь опасная.
Стукнув в сотый раз за вечер кулаком по подушке, Лорен поняла, что Пол прав. Алекс участвует в серьезной битве — битве за реформы, так необходимые Роузвуду. Любой намек на недостойное поведение перечеркнет то, что он уже сделал или собирается сделать, люди, особенно старшего поколения, нетерпимы к нарушениям норм морали.
И поскольку с Алексом у них все равно ничего не получится, лучше выбросить его из головы и всячески избегать встреч с ним.
Легко сказать!
Господи! Стоит ей закрыть глаза, как она снова чувствует прикосновения его рук и губ, запах его одеколона, видит перед собой его красивое лицо и изумрудные глаза. От его поцелуев в ней вспыхнуло пламя страсти, и погасить его невозможно. Видит Бог, она пыталась забыть об Алексе, подавить в себе желание снова оказаться в его объятиях. Все напрасно, его ласки были лишь прелюдией к тому, Лорен это инстинктивно чувствовала, что может происходить между мужчиной и женщиной, и ей страстно хотелось познать все до конца. Проклятие! Это было как жажда — пьешь, пьешь и никак не можешь ее утолить. У Китса есть такие строки: «Томление — словно страдающий Бог».
Но между ней и Алексом ничего не может быть.
Поскольку чуда не произойдет, ей остается лишь забыть о нем. Раз и навсегда. И сосредоточиться на поисках подходящего мужа. Она должна думать о Роузвуде и, главное, держаться подальше от Алекса. Невозможно быть рядом с ним и не желать его, а желать его с такой страстью губительно.
Лорен попыталась сосредоточиться на поездке в Роузвуд, намеченной на конец недели. Итан наконец-то смягчился, и они собирались отбыть через два дня. Предвкушение этой поездки придало ей бодрости, и она заполняла свое время как только могла.
Лорен посещала больницу на Хэддингтон-роуд. Как-то раз они с Полом навестили там его школьного приятеля и, пока шли по коридору, ловили на себе взгляды больных, надеявшихся, что это пришли к ним. Поняв, как одиноки эти люди — в основном старики, — Лорен стала сюда приходить. Это заполняло пустоту в ее жизни.
В одно прекрасное утро, после целой недели попыток выбросить Алекса из головы, Лорен надела платье мягкого зеленого цвета и отправилась на прием к Дарфилдам, который они устраивали в саду. День выдался превосходный. Лорен очень хотелось попасть на этот прием, чтобы скоротать время до следующего утра, когда они отправятся в Роузвуд.
Наконец-то ей удалось разделить свои чувства к Алексу Кристиану и к тому, кем он был в действительности, — герцогу Сазерленду.
Между тем Алекс был одержим страстью к Лорен.
Мысли о ней не покидали его ни на минуту, как ни старался он стереть из памяти ее облик обильными возлияниями. Даже в тех редких случаях, когда ему удавалось уснуть, он видел ее во сне. Он думал о Лорен и тогда, когда в один прекрасный день встретил ее дядюшку, человека не очень приятного и не очень достойного, в обществе миссис Кларк и тети Пэдди, и, к своему великому разочарованию, узнал, что он — друг детства миссис Кларк. Ничто в мире не могло отвлечь его мысли от ангела — ни Марлен, ни приближающаяся свадьба, ни даже холодность Лорен.
Два дня назад он столкнулся с ней в шикарном доме Форд-хэмов. Хотя ей удалось ни разу не взглянуть на него, он не сводил с нее глаз. В роскошном шелковом платье цвета голубого льда, будоражащем воображение, она еле-еле улыбалась и с трудом выдавливала из себя слова в ответ на его светскую болтовню, уставившись на носки своих туфелек. Потом в разговор вмешался Гнус. Этот проклятый немец так раздражал Алекса, что он отошел, даже не извинившись.
И все-таки не выдержал, оглянулся, заметив, что Лорен смотрит на него. Загадочное выражение ее сапфировых глаз встревожило его не меньше, чем ее танец с Гнусом; он что-то говорил, а она улыбалась своей умопомрачительной улыбкой.
Это буквально убило Алекса.
Он почувствовал невыносимое беспокойство.
Беспокойство не покидало его и все последующие дни. В саду Воксхолл во время представления с фейерверком он провел в таком состоянии почти два часа, когда сидел с Марлен в ложе для знатной публики. Он старался думать о своей невесте, но мысли его неудержимо стремились к Лорен. Когда Марлен предложила пройтись по саду, он обрадовался возможности отвлечься и повел ее побродить по дорожкам среди толпы.
Он заметил Лорен, лишь когда чуть было не наткнулся на нее.
Стоя подле Гнуса в призрачном вечернем свете, она тоже не замечала его и ослепительно улыбалась. В это время в ночном небе вспыхнул фейерверк. Словно околдованный, Алекс смотрел, как она, запрокинув голову, подняла руки, словно ангел, стремящийся к небесному свету. Когда же огни погасли, она проговорила:
— Диск солнца утонул, явились звезды, ночь настала.
То были строки из «Сказания о старом мореходе» Колриджа, которое он очень любил. Он так разволновался, что не услышал, как его зовет Марлен, не заметил холодного сверкающего взгляда, устремленного на него Гнусом.
Глаза Лорен блеснули, но она тут же их опустила и отвернулась, притворившись, будто не видит его.
Как-то раз в прекрасный, пронизанный солнечным светом день Марлен увлеченно заговорила о приеме, который Дарфилды устраивали в саду. Алекс слушал ее с натянутой улыбкой. Ради нее ему придется часами выносить болтовню гуляющих по саду гостей — раз надо, так надо. Но только он вышел под руку с Марлен на террасу, как услышал нежный смех Лорен. Это его потрясло — почему-то он не подумал, что она тоже может оказаться у Дарфилдов.
Обеспокоенный охватившим его возбуждением, он чопорно поздоровался с Майклом и Эбби, поцеловал свою мать, приехавшую раньше его с тетей Пэдди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Тем не менее «Тайме» назвала блистательной одну из его многочисленных речей, обращенную к августовскому составу палаты лордов. Он доказывал, что из-за несправедливого представительства и давящего налогообложения Англия потеряла Америку, а теперь может потерять и собственный народ. Он утверждал, что реформы — не тема для научных дискуссий, а жизненная необходимость для здоровья и благосостояния Короны.
Споря о том, помогает ли Сазерленд или наносит вред реформистскому движению, ученые мужи от политики сходились в одном: реформы нельзя провести через палату лордов без герцога Сазерленда, а Сазерленд, в свою очередь, нуждается в поддержке графа Уиткома. Никто не подвергал сомнению роль альянса между семьями Кристианов и Ризов.
Но газеты также указывали на то, что граф Уитком без особого энтузиазма относится к реформам — очевидно, он против защиты прав католиков, а также считает, что кое-какие перемены имеют для страны весьма важное значение, но слишком много перемен — вещь опасная.
Стукнув в сотый раз за вечер кулаком по подушке, Лорен поняла, что Пол прав. Алекс участвует в серьезной битве — битве за реформы, так необходимые Роузвуду. Любой намек на недостойное поведение перечеркнет то, что он уже сделал или собирается сделать, люди, особенно старшего поколения, нетерпимы к нарушениям норм морали.
И поскольку с Алексом у них все равно ничего не получится, лучше выбросить его из головы и всячески избегать встреч с ним.
Легко сказать!
Господи! Стоит ей закрыть глаза, как она снова чувствует прикосновения его рук и губ, запах его одеколона, видит перед собой его красивое лицо и изумрудные глаза. От его поцелуев в ней вспыхнуло пламя страсти, и погасить его невозможно. Видит Бог, она пыталась забыть об Алексе, подавить в себе желание снова оказаться в его объятиях. Все напрасно, его ласки были лишь прелюдией к тому, Лорен это инстинктивно чувствовала, что может происходить между мужчиной и женщиной, и ей страстно хотелось познать все до конца. Проклятие! Это было как жажда — пьешь, пьешь и никак не можешь ее утолить. У Китса есть такие строки: «Томление — словно страдающий Бог».
Но между ней и Алексом ничего не может быть.
Поскольку чуда не произойдет, ей остается лишь забыть о нем. Раз и навсегда. И сосредоточиться на поисках подходящего мужа. Она должна думать о Роузвуде и, главное, держаться подальше от Алекса. Невозможно быть рядом с ним и не желать его, а желать его с такой страстью губительно.
Лорен попыталась сосредоточиться на поездке в Роузвуд, намеченной на конец недели. Итан наконец-то смягчился, и они собирались отбыть через два дня. Предвкушение этой поездки придало ей бодрости, и она заполняла свое время как только могла.
Лорен посещала больницу на Хэддингтон-роуд. Как-то раз они с Полом навестили там его школьного приятеля и, пока шли по коридору, ловили на себе взгляды больных, надеявшихся, что это пришли к ним. Поняв, как одиноки эти люди — в основном старики, — Лорен стала сюда приходить. Это заполняло пустоту в ее жизни.
В одно прекрасное утро, после целой недели попыток выбросить Алекса из головы, Лорен надела платье мягкого зеленого цвета и отправилась на прием к Дарфилдам, который они устраивали в саду. День выдался превосходный. Лорен очень хотелось попасть на этот прием, чтобы скоротать время до следующего утра, когда они отправятся в Роузвуд.
Наконец-то ей удалось разделить свои чувства к Алексу Кристиану и к тому, кем он был в действительности, — герцогу Сазерленду.
Между тем Алекс был одержим страстью к Лорен.
Мысли о ней не покидали его ни на минуту, как ни старался он стереть из памяти ее облик обильными возлияниями. Даже в тех редких случаях, когда ему удавалось уснуть, он видел ее во сне. Он думал о Лорен и тогда, когда в один прекрасный день встретил ее дядюшку, человека не очень приятного и не очень достойного, в обществе миссис Кларк и тети Пэдди, и, к своему великому разочарованию, узнал, что он — друг детства миссис Кларк. Ничто в мире не могло отвлечь его мысли от ангела — ни Марлен, ни приближающаяся свадьба, ни даже холодность Лорен.
Два дня назад он столкнулся с ней в шикарном доме Форд-хэмов. Хотя ей удалось ни разу не взглянуть на него, он не сводил с нее глаз. В роскошном шелковом платье цвета голубого льда, будоражащем воображение, она еле-еле улыбалась и с трудом выдавливала из себя слова в ответ на его светскую болтовню, уставившись на носки своих туфелек. Потом в разговор вмешался Гнус. Этот проклятый немец так раздражал Алекса, что он отошел, даже не извинившись.
И все-таки не выдержал, оглянулся, заметив, что Лорен смотрит на него. Загадочное выражение ее сапфировых глаз встревожило его не меньше, чем ее танец с Гнусом; он что-то говорил, а она улыбалась своей умопомрачительной улыбкой.
Это буквально убило Алекса.
Он почувствовал невыносимое беспокойство.
Беспокойство не покидало его и все последующие дни. В саду Воксхолл во время представления с фейерверком он провел в таком состоянии почти два часа, когда сидел с Марлен в ложе для знатной публики. Он старался думать о своей невесте, но мысли его неудержимо стремились к Лорен. Когда Марлен предложила пройтись по саду, он обрадовался возможности отвлечься и повел ее побродить по дорожкам среди толпы.
Он заметил Лорен, лишь когда чуть было не наткнулся на нее.
Стоя подле Гнуса в призрачном вечернем свете, она тоже не замечала его и ослепительно улыбалась. В это время в ночном небе вспыхнул фейерверк. Словно околдованный, Алекс смотрел, как она, запрокинув голову, подняла руки, словно ангел, стремящийся к небесному свету. Когда же огни погасли, она проговорила:
— Диск солнца утонул, явились звезды, ночь настала.
То были строки из «Сказания о старом мореходе» Колриджа, которое он очень любил. Он так разволновался, что не услышал, как его зовет Марлен, не заметил холодного сверкающего взгляда, устремленного на него Гнусом.
Глаза Лорен блеснули, но она тут же их опустила и отвернулась, притворившись, будто не видит его.
Как-то раз в прекрасный, пронизанный солнечным светом день Марлен увлеченно заговорила о приеме, который Дарфилды устраивали в саду. Алекс слушал ее с натянутой улыбкой. Ради нее ему придется часами выносить болтовню гуляющих по саду гостей — раз надо, так надо. Но только он вышел под руку с Марлен на террасу, как услышал нежный смех Лорен. Это его потрясло — почему-то он не подумал, что она тоже может оказаться у Дарфилдов.
Обеспокоенный охватившим его возбуждением, он чопорно поздоровался с Майклом и Эбби, поцеловал свою мать, приехавшую раньше его с тетей Пэдди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88