– прошептала она.
– В тебе нет ничего плохого. Ты прекрасна. Настолько прекрасна, что… – взгляд его, оторвавшись от лица Равенны, скользнул вниз. На ней было то же синее платье, что и на похоронах Питера Магайра. В такой одежде не завоевывают поклонников, но граф и не замечал, во что она была одета. Он смотрел в самую глубину и не видел того, что оставалось на поверхности. – …так прекрасна, что мне хотелось бы…
Их взгляды встретились, и Равенна дрогнула перед тем, что говорили ей его глаза. И еще перед волнением, которое они вселяли в нее.
– Будешь ли ты моей любовницей, Равенна? – произнес он вслух то, что уже было высказано взглядом.
Глубоко вздохнув, Равенна уставилась на графа. Все сделалось теперь настолько простым. В этом месте девушке полагалось отказать негодяю и вылететь из комнаты в праведном негодовании. Вне сомнения, Кэтлин Куинн сейчас выскочила бы из кресла и, ударив Тревельяна по лицу, подослала бы брата в замок – прирезать мерзавца.
Однако Равенна подобной возможности не имела. Она всегда помнила, что является бедной сиротой, и к тому же ирландкой. Образование не могло возвысить ее. Оно только мучило Равенну, лишь усиливая в ней неудовлетворение выпавшим ей жребием. Не имея ни семьи, ни друзей, способных защитить ее, она не могла привлечь Тревельяна к ответственности за такое предложение, как не могла и избавить Малахию от веревки, если он наконец попадется.
Молча поднявшись, она направилась к двери.
– Ты не ответила мне, – прозвучал голос за ее спиной.
Равенна повернулась к графу, задетая не только оскорбительным предложением, но и тем, что она – оказывается – едва ли не хотела принять его; если бы не обостренное чувство самосохранения, инстинкт, порожденный и воспитанный ее низменным происхождением, увы, она, возможно, и согласилась бы.
– Нет. Я отвечаю – нет. – Равенна поглядела ему в глаза.
Граф не поднялся из кресла, странное разочарование угадывалось на его лице. Голос его сделался спокойным, едва ли не зловещим.
– Равенна, я не делаю тебе предложения. Я задаю вопрос. Должна ли ты стать моей любовницей?
– Что заставляет вас задавать такой вопрос?
В глазах Ниалла мелькнул огонек.
– Мне объяснили, что у меня нет выхода. Столько лет мне твердили, что моя судьба предопределена. – Граф кивнул на портрет красавицы, висящий над камином. – Она была во многом похожа на тебя, Равенна. Мать моя была из простых, бедной ирландкой, но любовью своей она привязала к себе моего отца на всю жизнь. Они обошлись без гейса. Они поженились, и оттого, как говорят, в Лире царит покой. Тревельяны обязаны жениться на простолюдинках, и чтобы не вышло иначе, на них еще наложили гейс. – Встав, он подошел к ней, пронзительным взором заглядывая в самую душу. – Словом, меня терзает этот вопрос, он уже доводит меня до безумия: станешь ли ты моей любовницей, Равенна? Ну, а если нет, как мне завоевать тебя? Хватит ли мне денег, чтобы скрыть ими свой возраст? Хватит ли очарования, чтобы соблазнить тебя после того, как потерпел фиаско Чешэм?
– Вы любите меня? Это ваш единственный шанс, другого не будет ни у одного мужчины. – Она высоко подняла голову, гордостью, словно крепостной стеной, защищая хрупкие чувства.
Покачав головой, он поглядел на нее словно на глупого младенца.
– Люблю ли я тебя? Какая глупость. Дело вовсе не в том. Это ты должна полюбить меня. Этот гейс, это мое проклятие утверждает, что я должен добиться любви женщины. И все говорят, что эта женщина – ты, Равенна.
Она поглядела на Тревельяна, медленно покоряясь потрясению. Разговор заинтриговал ее, более того – испугал, однако в этом безумии угадывался некий смысл. Итак, на нем лежит гейс, связанный с ней. Так вот почему даже сейчас на ее пальце остается колечко с гадюкой Тревельянов. Гейс правил всем ходом событий, и наверняка уже не первый год. Быть может, эта история началась еще до ее появления на свет.
Равенна в ужасе прикрыла рукой губы. Почему же Гранья ничего не говорила ей об этом? Почему не предупредила свою внучку? Или Гранье все было давным-давно известно, и она просто помалкивала? Неужели обо всем этом ведал и весь Лир и небеса над ним, и только она сама ничего не знала?
Мысль эта вывела Равенну из равновесия. Девушке не хотелось верить, что до сих пор поступки Тревельяна определялись гейсом. И все же в словах его могла быть истина, тем более что кольца их были так схожи. Теперь ей стал понятным необъяснимый интерес, который проявил к ней Тревельян. Судьба и кое-кто из стариков графства пытались соединить их, но гейс не учитывал ее сопротивления. Столь же очевидно, он ничуть не считался с изменчивой природой любви.
– Куда ты? – спросил Тревельян, когда она поднялась с кресла.
– Если гейс лежит на вас, тогда исполняйте его, или же смиритесь с теми несчастьями, которые сулит неповиновение.
– Ты согласна стать моей любовницей?
Она не станет поворачиваться, не станет смотреть в эти глаза.
– Если ваш гейс требует, чтобы вы заслужили любовь женщины, это ваш гейс. А если я эта женщина, значит, вам и завоевывать мою любовь.
– Люди говорят, что пострадает все графство, если я не подчинюсь этой проклятой штуковине. На юге уже голод. Я не могу даже представить себе наш Лир, наш прекрасный и изобильный край, сделавшимся таким же кладбищем, как Мунстер. Теперь ты понимаешь мое предложение?
– Если вы должны заслужить мою любовь, тогда добивайтесь ее. Другого способа выполнить гейс не существует.
– А ты веришь в гейсы, Равенна? – спросил Тревельян с ноткой отчаяния.
Голосом, полным слез, она ответила:
– Нет.
Неизвестно почему ей захотелось залиться слезами, однако Равенна подозревала, что причиной всему является тщетность подобного разговора. Теперь ей стало понятно доселе загадочное поведение окружающих. И внимание и заботы Тревельяна легко было теперь объяснить тем, что и его просвещенный ум покорился уверенности во всесилии гейса. Теперь, когда они все обговорили, об этой дурацкой идее следует забыть. Навсегда.
После долгой паузы в комнате раздался резкий смех.
Равенна обернулась к Ниаллу, ощущая на щеках соленую влагу.
– Неужели ты не понимаешь, насколько все это абсурдно? – Тревельян взял ее за обе руки. – Какие-то старики, в невесть каком прошлом, придумали всю эту историю, в которую теперь не веришь и ты.
– Именно. Абсурдно. – Тем не менее Равенна не ощущала его неприкрытого счастья, она не знала, чем граф начал привлекать ее, не умела и определить причины этого притяжения. Ниалл Тревельян, безусловно, не принадлежал к тому типу мужчин, как его друзья. Ей даже казалось, что встретив графа на людной дублинской улице, она скорее всего даже не заметила бы его. Ниалл не был особо высок, но глядя на него, она с уверенностью теперь ощущала, что узнала бы его повсюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– В тебе нет ничего плохого. Ты прекрасна. Настолько прекрасна, что… – взгляд его, оторвавшись от лица Равенны, скользнул вниз. На ней было то же синее платье, что и на похоронах Питера Магайра. В такой одежде не завоевывают поклонников, но граф и не замечал, во что она была одета. Он смотрел в самую глубину и не видел того, что оставалось на поверхности. – …так прекрасна, что мне хотелось бы…
Их взгляды встретились, и Равенна дрогнула перед тем, что говорили ей его глаза. И еще перед волнением, которое они вселяли в нее.
– Будешь ли ты моей любовницей, Равенна? – произнес он вслух то, что уже было высказано взглядом.
Глубоко вздохнув, Равенна уставилась на графа. Все сделалось теперь настолько простым. В этом месте девушке полагалось отказать негодяю и вылететь из комнаты в праведном негодовании. Вне сомнения, Кэтлин Куинн сейчас выскочила бы из кресла и, ударив Тревельяна по лицу, подослала бы брата в замок – прирезать мерзавца.
Однако Равенна подобной возможности не имела. Она всегда помнила, что является бедной сиротой, и к тому же ирландкой. Образование не могло возвысить ее. Оно только мучило Равенну, лишь усиливая в ней неудовлетворение выпавшим ей жребием. Не имея ни семьи, ни друзей, способных защитить ее, она не могла привлечь Тревельяна к ответственности за такое предложение, как не могла и избавить Малахию от веревки, если он наконец попадется.
Молча поднявшись, она направилась к двери.
– Ты не ответила мне, – прозвучал голос за ее спиной.
Равенна повернулась к графу, задетая не только оскорбительным предложением, но и тем, что она – оказывается – едва ли не хотела принять его; если бы не обостренное чувство самосохранения, инстинкт, порожденный и воспитанный ее низменным происхождением, увы, она, возможно, и согласилась бы.
– Нет. Я отвечаю – нет. – Равенна поглядела ему в глаза.
Граф не поднялся из кресла, странное разочарование угадывалось на его лице. Голос его сделался спокойным, едва ли не зловещим.
– Равенна, я не делаю тебе предложения. Я задаю вопрос. Должна ли ты стать моей любовницей?
– Что заставляет вас задавать такой вопрос?
В глазах Ниалла мелькнул огонек.
– Мне объяснили, что у меня нет выхода. Столько лет мне твердили, что моя судьба предопределена. – Граф кивнул на портрет красавицы, висящий над камином. – Она была во многом похожа на тебя, Равенна. Мать моя была из простых, бедной ирландкой, но любовью своей она привязала к себе моего отца на всю жизнь. Они обошлись без гейса. Они поженились, и оттого, как говорят, в Лире царит покой. Тревельяны обязаны жениться на простолюдинках, и чтобы не вышло иначе, на них еще наложили гейс. – Встав, он подошел к ней, пронзительным взором заглядывая в самую душу. – Словом, меня терзает этот вопрос, он уже доводит меня до безумия: станешь ли ты моей любовницей, Равенна? Ну, а если нет, как мне завоевать тебя? Хватит ли мне денег, чтобы скрыть ими свой возраст? Хватит ли очарования, чтобы соблазнить тебя после того, как потерпел фиаско Чешэм?
– Вы любите меня? Это ваш единственный шанс, другого не будет ни у одного мужчины. – Она высоко подняла голову, гордостью, словно крепостной стеной, защищая хрупкие чувства.
Покачав головой, он поглядел на нее словно на глупого младенца.
– Люблю ли я тебя? Какая глупость. Дело вовсе не в том. Это ты должна полюбить меня. Этот гейс, это мое проклятие утверждает, что я должен добиться любви женщины. И все говорят, что эта женщина – ты, Равенна.
Она поглядела на Тревельяна, медленно покоряясь потрясению. Разговор заинтриговал ее, более того – испугал, однако в этом безумии угадывался некий смысл. Итак, на нем лежит гейс, связанный с ней. Так вот почему даже сейчас на ее пальце остается колечко с гадюкой Тревельянов. Гейс правил всем ходом событий, и наверняка уже не первый год. Быть может, эта история началась еще до ее появления на свет.
Равенна в ужасе прикрыла рукой губы. Почему же Гранья ничего не говорила ей об этом? Почему не предупредила свою внучку? Или Гранье все было давным-давно известно, и она просто помалкивала? Неужели обо всем этом ведал и весь Лир и небеса над ним, и только она сама ничего не знала?
Мысль эта вывела Равенну из равновесия. Девушке не хотелось верить, что до сих пор поступки Тревельяна определялись гейсом. И все же в словах его могла быть истина, тем более что кольца их были так схожи. Теперь ей стал понятным необъяснимый интерес, который проявил к ней Тревельян. Судьба и кое-кто из стариков графства пытались соединить их, но гейс не учитывал ее сопротивления. Столь же очевидно, он ничуть не считался с изменчивой природой любви.
– Куда ты? – спросил Тревельян, когда она поднялась с кресла.
– Если гейс лежит на вас, тогда исполняйте его, или же смиритесь с теми несчастьями, которые сулит неповиновение.
– Ты согласна стать моей любовницей?
Она не станет поворачиваться, не станет смотреть в эти глаза.
– Если ваш гейс требует, чтобы вы заслужили любовь женщины, это ваш гейс. А если я эта женщина, значит, вам и завоевывать мою любовь.
– Люди говорят, что пострадает все графство, если я не подчинюсь этой проклятой штуковине. На юге уже голод. Я не могу даже представить себе наш Лир, наш прекрасный и изобильный край, сделавшимся таким же кладбищем, как Мунстер. Теперь ты понимаешь мое предложение?
– Если вы должны заслужить мою любовь, тогда добивайтесь ее. Другого способа выполнить гейс не существует.
– А ты веришь в гейсы, Равенна? – спросил Тревельян с ноткой отчаяния.
Голосом, полным слез, она ответила:
– Нет.
Неизвестно почему ей захотелось залиться слезами, однако Равенна подозревала, что причиной всему является тщетность подобного разговора. Теперь ей стало понятно доселе загадочное поведение окружающих. И внимание и заботы Тревельяна легко было теперь объяснить тем, что и его просвещенный ум покорился уверенности во всесилии гейса. Теперь, когда они все обговорили, об этой дурацкой идее следует забыть. Навсегда.
После долгой паузы в комнате раздался резкий смех.
Равенна обернулась к Ниаллу, ощущая на щеках соленую влагу.
– Неужели ты не понимаешь, насколько все это абсурдно? – Тревельян взял ее за обе руки. – Какие-то старики, в невесть каком прошлом, придумали всю эту историю, в которую теперь не веришь и ты.
– Именно. Абсурдно. – Тем не менее Равенна не ощущала его неприкрытого счастья, она не знала, чем граф начал привлекать ее, не умела и определить причины этого притяжения. Ниалл Тревельян, безусловно, не принадлежал к тому типу мужчин, как его друзья. Ей даже казалось, что встретив графа на людной дублинской улице, она скорее всего даже не заметила бы его. Ниалл не был особо высок, но глядя на него, она с уверенностью теперь ощущала, что узнала бы его повсюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109