Может быть, крест этот выпустит крылышки и облетит окрестности, разыскивая ее?
– Крест уже обнаружил девушку.
Все повернулись к Драммонду. Лицо его сделалось мертвенно бледным.
– Я говорю правду. Сегодня я выехал в наемном экипаже, полагая, что крест сможет указать мне невесту. Я велел вознице ехать наугад – куда укажу – не назначая ему пути.
– И как вы отыскали ее? – прошептал Питер Магайр.
– Я держал крест в руке, и он был мне как компас; жар его возрастал, когда мы направлялись в нужную ему сторону. Когда далеко за пределами деревни я нашел коттедж посреди рощи боярышника, крест горел как никогда. Он просто ослеплял.
– Итак, вы нашли девицу, – с почтением произнес отец Нолан.
– И кто же она? – спросил Ниалл.
– Это был дом Граньи.
Гулкий хохот Тревельяна потряс викариат.
– Гранья! Горбунья Гранья! Старая карга, которая слывет ведьмой среди горожан! Итак, мне придется жениться на женщине, годящейся мне не то чтобы в матери, а в бабки!
– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.
– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.
– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.
– Верно! – робко вставил Драммонд.
– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.
Тревельян качнул головой.
– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.
– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.
Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.
– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.
Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.
– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.
– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.
– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.
Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.
– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.
Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…
– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.
– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.
Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.
– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.
Глава 4
Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.
Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.
– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.
Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.
– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.
– Тебе сказал преподобный?
– Нет.
– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?
Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.
– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.
Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.
– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.
Тревельян отказался.
– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.
– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы рассматривать золотую церковную чашу. – Вы стали теперь взрослым мужчиной, лорд Тревельян. И вы приехали сюда за невестой.
– Я приехал, чтобы доставить удовольствие этим старикам, – поправил ее Тревельян. – Я не верю в гейс Тревельянов.
Гранья с пониманием кивнула.
– Тем не менее вы здесь. И вы хотите встретиться с ней.
– Мне сказали, что у вас есть дочь.
– Бриллиана была зачата чарами. Фейри овладели моим чревом и наделили ребенком, когда рассудок давно уже знал, что я слишком стара, чтобы рожать детей.
Тревельян бросил на отца Нолана еще один неверящий взгляд. На сей раз священник заметил его и неловко стал переступать с ноги на ногу.
– Сколько же лет Бриллиане? – спросил он, желая закончить с делом как можно быстрее.
– Месяц назад ей исполнилось двадцать.
– Она здесь? – Взгляд Тревельяна обратился к ветхой занавеске, разделявшей лачугу пополам.
Гранья взяла его руку в свою корявую ладонь; Ниалл с удивлением обнаружил, что прикосновение ее мягко, невзирая на вздутые костяшки и мозоли.
– Милорд Тревельян, позвольте мне самой показать вам мою дочь. Я хочу, чтобы вы увидели ее красу.
В глазах ворожеи блеснули слезы. Ниалл сделался серьезным.
– Познакомь меня со своей дочерью, старуха, однако не лелей никаких надежд в своей груди, потому что я не стану обещать, что женюсь на ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Крест уже обнаружил девушку.
Все повернулись к Драммонду. Лицо его сделалось мертвенно бледным.
– Я говорю правду. Сегодня я выехал в наемном экипаже, полагая, что крест сможет указать мне невесту. Я велел вознице ехать наугад – куда укажу – не назначая ему пути.
– И как вы отыскали ее? – прошептал Питер Магайр.
– Я держал крест в руке, и он был мне как компас; жар его возрастал, когда мы направлялись в нужную ему сторону. Когда далеко за пределами деревни я нашел коттедж посреди рощи боярышника, крест горел как никогда. Он просто ослеплял.
– Итак, вы нашли девицу, – с почтением произнес отец Нолан.
– И кто же она? – спросил Ниалл.
– Это был дом Граньи.
Гулкий хохот Тревельяна потряс викариат.
– Гранья! Горбунья Гранья! Старая карга, которая слывет ведьмой среди горожан! Итак, мне придется жениться на женщине, годящейся мне не то чтобы в матери, а в бабки!
– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.
– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.
– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.
– Верно! – робко вставил Драммонд.
– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.
Тревельян качнул головой.
– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.
– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.
Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.
– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.
Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.
– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.
– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.
– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.
Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.
– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.
Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…
– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.
– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.
Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.
– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.
Глава 4
Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.
Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.
– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.
Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.
– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.
– Тебе сказал преподобный?
– Нет.
– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?
Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.
– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.
Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.
– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.
Тревельян отказался.
– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.
– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы рассматривать золотую церковную чашу. – Вы стали теперь взрослым мужчиной, лорд Тревельян. И вы приехали сюда за невестой.
– Я приехал, чтобы доставить удовольствие этим старикам, – поправил ее Тревельян. – Я не верю в гейс Тревельянов.
Гранья с пониманием кивнула.
– Тем не менее вы здесь. И вы хотите встретиться с ней.
– Мне сказали, что у вас есть дочь.
– Бриллиана была зачата чарами. Фейри овладели моим чревом и наделили ребенком, когда рассудок давно уже знал, что я слишком стара, чтобы рожать детей.
Тревельян бросил на отца Нолана еще один неверящий взгляд. На сей раз священник заметил его и неловко стал переступать с ноги на ногу.
– Сколько же лет Бриллиане? – спросил он, желая закончить с делом как можно быстрее.
– Месяц назад ей исполнилось двадцать.
– Она здесь? – Взгляд Тревельяна обратился к ветхой занавеске, разделявшей лачугу пополам.
Гранья взяла его руку в свою корявую ладонь; Ниалл с удивлением обнаружил, что прикосновение ее мягко, невзирая на вздутые костяшки и мозоли.
– Милорд Тревельян, позвольте мне самой показать вам мою дочь. Я хочу, чтобы вы увидели ее красу.
В глазах ворожеи блеснули слезы. Ниалл сделался серьезным.
– Познакомь меня со своей дочерью, старуха, однако не лелей никаких надежд в своей груди, потому что я не стану обещать, что женюсь на ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109