— Простите, что разбудила вас, мэм, — сказала служанка, — но ее светлость просит вас подняться наверх, она сейчас там со швеями.
Шерри так хотелось закутаться с головой в одеяло, как в кокон, и досмотреть чудесный, так некстати прерванный сон, но герцогиню со швеями не прогонишь, тем более в создавшейся ситуации, когда семья жениха старается от нее избавиться.
Шерри нехотя поднялась, умылась и пошла за горничной наверх в огромную, залитую солнцем комнату.
Там ее ждала невестка Стивена, а не старая герцогиня. Чтобы ничем не выдать своих чувств, Шерри с невозмутимым видом и подчеркнутой вежливостью поздоровалась с Уитни. Возможно, та и заметила что-то странное в поведении Шерри, но виду не подала и с энтузиазмом взялась за дело, поскольку хотела, чтобы девушка была одета по последней моде.
Шерри показалось, что она простояла целую вечность в этой огромной, залитой солнцем комнате, на небольшом возвышении, рядом с улыбавшейся Уитни Уэстморленд, беспечно болтавшей о балах, раутах и завтраках по-венециански, а вокруг словно комары жужжали швеи — снимали мерку, скрепляя что-то булавками, дергали и поворачивали девушку во все стороны.
Напрасно Уитни старается. Шерри больше не проведешь притворно-дружеской улыбкой и восторженными замечаниями. Теперь Шерри поняла, что все они просто хотят сбыть ее с рук, выдать за кого-нибудь замуж и надеются, что наряды тут сыграют первостепенную роль. Но у Шерри был свой план. Она вернется домой, где бы этот дом ни был; жаль только, что там нельзя очутиться прямо сейчас. Она собиралась изложить свой план герцогине сразу после всей этой дурацкой возни с нарядами. Но когда наконец швеи отпустили ее и она надела халат, они принялись раскатывать рулоны материи прямо на мебели, подоконниках и коврах, пока комната не превратилась в настоящее буйство всех цветов и оттенков, от изумрудно-зеленого до сапфирово-голубого и от солнечно-желтого до бледно-розового и кремового.
— Ну, что скажете? — весело спросила Уитни.
Шерри скользнула взглядом по всем этим умопомрачительным нежным шелкам и батистам, прозрачному шифону и мягкому бархату. Среди расшитых золотом и серебром шелков и набивного батиста виднелись элегантные ткани в полоску.
Уверенная в том, что Шерри сейчас разразится восторженными восклицаниями или, по крайней мере, отдаст предпочтение той или иной ткани, Уитни, улыбаясь, ждала. Однако Шерри не знала, что сказать, и едва не плакала. Затем, вздернув подбородок, бросила взгляд на женщину, которую называли мадам Ласаль, настоящего генерала в юбке, и ни с того ни с сего спросила:
— А есть у вас что-нибудь красное?
— Красное? — Мадам всплеснула руками и выпучила глаза. — Красное?! Нет, нет, мадемуазель, только не с вашими волосами!
— А мне нравится красное, — стояла на своем Шерри.
— В чем же дело? — дипломатично заметила мадам, ни на минуту не усомнившись в собственной правоте. — Можно обить красным мебель, повесить красные гардины, но самой не носить этот цвет, мадемуазель. Небо и так наградило вас волосами редчайшего красноватого цвета, и было бы просто грешно не оттенить вашу удивительную природную красоту.
Шерри с трудом удержалась от улыбки, настолько витиеватой была речь француженки, и заметила, что герцогиня тоже едва не прыснула со смеху. Моментально забыв, что герцогиня только прикидывается ее другом, а на уме у нее совсем другое, Шерри обратилась к ней:
— Значит, в красном я буду выглядеть ужасно?
— Oui! — воскликнула экзальтированная француженка.
— И никакие силы не заставят мадам сшить мне красное платье, как бы я ни просила? — Глаза Шерри весело блеснули.
— Скорее мадам утопится в Темзе, — шутливо сказала герцогиня.
— Oui! — хором воскликнули швеи, и несколько минут в комнате звенел веселый смех восьми женщин.
Уже прошло несколько часов, но Шерри никак не могла уйти и стояла в сторонке, пока Уитни и мадам Ласаль вели нескончаемый разговор о модных фасонах и подходящих тканях. В какой-то момент Шерри подумала, что разговор подошел к концу, но тут они принялись обсуждать банты, тесьму, окантовку и прочие мелкие детали. Когда же Шерри поняла, что швеи собираются работать в этой комнате круглые сутки, она не выдержала и заявила:
— У меня уже есть пять платьев, почти по одному на каждый день недели.
Все моментально умолкли и уставились на Шерри.
— Думаю, пяти платьев вам едва хватит на день, — с улыбкой заметила герцогиня.
«Пять раз в день менять платья? Сколько же на это уйдет времени!»— с ужасом подумала Шерри, но промолчала. Когда они вышли из комнаты, Шерри решила сказать герцогине, что не намерена становиться членом их семьи, после чего уединиться в тиши своей спальни.
— Я не могу пять раз в день менять платья, — первой заговорила она, нарушив молчание, когда они с Уитни шли по длинному коридору. — Да и ни к чему все это…
— Очень даже к чему, — возразила Уитни с улыбкой, но Шерри не обратила на это никакого внимания.
«Что с ней? — забеспокоилась Уитни. — Почти не разговаривает, замкнулась в себе».
— В сезон женщине нужно много нарядов: для езды в экипаже и верховой езды, для пеших прогулок, для обедов, для вечерних и утренних приемов. И это лишь самое необходимое. А невесте Стивена Уэстморленда потребуется еще платье для оперы и драматического театра…
— Я не его невеста и не имею ни малейшего желания становиться ею, — твердо заявила Шерри, не дав Уитни договорить и взявшись за ручку двери своей спальни. — Весь день я пыталась объяснить, что мне не нужны все эти наряды. Либо вы дадите возможность моему отцу заплатить за них, либо аннулируете заказ. А теперь, с вашего позволения…
Уитни взяла Шерри за руку.
— Вы не невеста Стивена? — встревожилась она. — Что это значит?
В это время появилась прачка с кучей белья. Уитни умолкла и, как только прачка прошла мимо, спросила:
— Не поговорить ли нам у вас в комнате?
— Не сочтите меня невежливой, ваша светлость, но нам не о чем говорить, — ответила Шерри, очень гордясь тем, что голос ее при этом не дрогнул ни от волнения, ни от печали.
— Полагаю, вы ошибаетесь, — к немалому удивлению Шерри, возразила герцогиня с улыбкой и толкнула дверь. — Нам о многом нужно поговорить.
Все ясно, подумала девушка. Сейчас герцогиня обрушит на нее град упреков в грубости и неблагодарности. Но Шерри не собиралась извиняться, вместе с герцогиней вошла в спальню и молча ждала, что будет дальше.
В считанные секунды Уитни оценила ситуацию. За отказом Шерри от помолвки, ее отчужденностью и гордым равнодушием кроется глубокая обида. И виноват во всем Стивен. Он единственный мог всерьез обидеть эту добрую, непосредственную девушку.
Готовая на все, только бы исправить оплошность этого идиота Стивена, оттолкнувшего женщину, буквально созданную для него, Уитни осторожно спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103