Если заметите женщину, размахивающую шелковым платком с цветами французского флага, покажите мне ее. Это и будет Габриэль.
Они уже шагали по мосту, и с Потомака задувал холодный, пронизывающий ветер. На Эббре были сизо-голубой пуловер, ярко-красная куртка и темно-серые брюки. Она высоко подняла воротник куртки, укрывая шею.
Серена еще глубже засунула руки в карманы пальто.
– Моего мужа Кайла держат в Ханое, в тюрьме Хоало.
Вокруг скандировали: «Миру – да, войне – нет!» – и Эббре пришлось кричать в ответ:
– Моего мужа зовут Льюис. Он капитан, возглавляет подвижную группу из четырех военных советников, действующих в дельте Меконга. Он и его люди попали в засаду после прочесывания деревни, жителей которой подозревали в том, что они укрывают северовьетнамских солдат. Один из его подчиненных смог бежать, и он утверждает, будто видел, как Льюиса взяли в плен северовьетнамцы. Это случилось чуть больше года назад. – Внезапно глаза Эббры вспыхнули ярким огнем. – С тех пор я ничего о нем не знаю, – добавила она.
– Боже мой, – проговорила Серена. Больше ей нечего было сказать. Она не могла произнести ни слова. Она приняла участие в марше, надеясь встретить женщин, оказавшихся в одинаковом с ней положении, но вместо этого познакомилась с женщиной, которой пришлось еще хуже. Она хотя бы знала, где находится Кайл. Сохранялась даже мизерная вероятность того, что он получает ее письма. Но Эббра лишена и этой надежды. В конце концов Серена сказала просто: – Я понимаю вас. Это ужасно.
Слова были избитыми и прозвучали суховато, но, встретившись глазами с Эбброй, Серена увидела: та понимает, какие глубокие чувства кроются за ними.
– Вам не кажется, что все это может плохо кончиться?! – крикнула она Эббре, только теперь заметив многотысячные подразделения американской армии, полиции и Национальной гвардии, окружившие министерство обороны.
Хотя Эббра впервые участвовала в антивоенной демонстрации, она покачала головой:
– Нет. Дэвид Диллинджер, главный организатор марша, – убежденный пацифист. Цель нашего выступления проста – отрезать Пентагон от внешнего мира людской массой, чтобы никто не мог покинуть здание. По мнению Диллинджера, именно непохожесть группировок, пришедших сюда, – женские и религиозные объединения, военные ветераны и борцы за права человека, студенты, чернокожие боевики и интеллектуалы левого толка – заставит правительство осознать, насколько широко распространены в обществе антивоенные настроения.
Они уже достаточно приблизились к армейскому заслону, чтобы рассмотреть автоматы в руках солдат, и Серена, вспоминая столкновение с полицией, произошедшее во время куда более скромной демонстрации у стен американского посольства в Лондоне, от всей души понадеялась, что уверенность Эббры хоть чем-то оправдана.
– А что сказал бы по этому поводу ваш муж? – с любопытством спросила она. Толпа тем временем скандировала: «Джонсон – вон! Джонсон – вон!»
Эббра на секунду замялась. Ее щеки слегка порозовели.
– Пожалуй, ему бы это не понравилось. Но когда он вернется домой, думаю, он поймет, почему я это сделала.
Колонны остановились, и толпа спрессовалась до такой степени, что нельзя было шевельнуться.
– Мы полагаем, что наш главный враг – Джонсон! – звенящим голосом возвестил с крыльца Пентагона кто-то из организаторов марша, открывая митинг. – Он пришел к власти как кандидат партии мира и уже через три месяца предал своих избирателей!
– Как вы думаете, эти штуки заряжены? – спросила Серена, поглядывая на приподнятые автоматные стволы.
Эббра покачала головой, и в уголках ее губ мелькнула насмешливая улыбка.
– Нет. С чего бы их заряжать? Мы живем в Америке, а не в какой-нибудь стране третьего мира с диктатором во главе!
Заметив девушек, которые обменивались шутками с солдатами и вкладывали цветы в дула автоматов, Серена рассмеялась над собственной глупостью:
– Извините. У меня есть брат, который всегда ждет от властей самого худшего, и, должно быть, его подозрительность отчасти передалась мне.
Над огромной толпой волной пронеслись звуки песни. «Дайте миру шанс», – хором пели демонстранты.
– Почему бы нам не пойти дальше? – крикнула Серена сквозь гул голосов. – Почему бы не войти в здание?
Эббра покачала головой. Ее иссиня-черные волосы шелковисто скользнули по приподнятому воротнику куртки.
– Нельзя. Нам разрешено собраться на стоянке у главного входа Пентагона и окрестных лужайках. Частные лица иногда входят в некоторые помещения Пентагона, но сегодня туда никого не пустят.
Серена была разочарована. Сумей она пробраться в штаб американской армии, даже Лэнс позавидовал бы ей.
Из-за туч выглянуло по-летнему яркое солнце, и все вокруг начали снимать верхнюю одежду. В воздухе поплыл сладковатый запах марихуаны, и Эббра, оглянувшись, обнаружила, что они находятся не в той части толпы, где смешались представители женских и религиозных движений и интеллигенция средних лет, а в самой гуще хиппи и активистов левого крыла.
Она собралась предложить Серене вернуться к более умеренным демонстрантам, когда поблизости послышался щелчок наручников.
Пение вокруг сменилось скандированием, и толпа заколыхалась.
– Что случилось, Серена? – крикнула Эббра. – Вы видите что-нибудь?
– Это Диллинджер, – ответил стоявший неподалеку длинноволосый студент, прежде чем Серена успела открыть рот. – Его арестовали за то, что он уселся напротив солдат, которые требовали, чтобы он прошел мимо!
С этой минуты настроение толпы резко изменилось. Левацкие активисты начали осыпать насмешками и оскорблениями военных полицейских, которые стояли на стене, отделявшей лужайки от стоянки.
Слева от Эббры юнец с вьетконговским флагом в руках поднял камень и швырнул его в ближайшего полицейского. Приятели последовали его примеру.
– Полагаю, сейчас самое время осторожненько смыться! – крикнула Серена. – Если Диллинджер такой пацифист, каким вы его представляете, он бы не одобрил происходящее.
Эббра согласилась с ней. Хулиганы с вьетконговскими флагами составляли лишь крохотную часть толпы, но это было грозное меньшинство, судя по всему, жаждавшее беспорядков.
Долго ждать не пришлось. Как только Серена предприняла попытку протиснуться к группе женщин с шестиметровым плакатом «Поможем солдатам вернуться домой», началось полномасштабное столкновение и немедленно последовали аресты.
Впоследствии Эббре казалось, что ни один из хулиганов, начавших драку, не получил удара по голове полицейской дубинкой. Когда полисмены вломились в толпу, их жертвами в основном стали студенты и хиппи.
Эббра почувствовала, как Серена крепко схватила ее за руку, удерживая от падения, потом ее ослепила струя слезоточивого газа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Они уже шагали по мосту, и с Потомака задувал холодный, пронизывающий ветер. На Эббре были сизо-голубой пуловер, ярко-красная куртка и темно-серые брюки. Она высоко подняла воротник куртки, укрывая шею.
Серена еще глубже засунула руки в карманы пальто.
– Моего мужа Кайла держат в Ханое, в тюрьме Хоало.
Вокруг скандировали: «Миру – да, войне – нет!» – и Эббре пришлось кричать в ответ:
– Моего мужа зовут Льюис. Он капитан, возглавляет подвижную группу из четырех военных советников, действующих в дельте Меконга. Он и его люди попали в засаду после прочесывания деревни, жителей которой подозревали в том, что они укрывают северовьетнамских солдат. Один из его подчиненных смог бежать, и он утверждает, будто видел, как Льюиса взяли в плен северовьетнамцы. Это случилось чуть больше года назад. – Внезапно глаза Эббры вспыхнули ярким огнем. – С тех пор я ничего о нем не знаю, – добавила она.
– Боже мой, – проговорила Серена. Больше ей нечего было сказать. Она не могла произнести ни слова. Она приняла участие в марше, надеясь встретить женщин, оказавшихся в одинаковом с ней положении, но вместо этого познакомилась с женщиной, которой пришлось еще хуже. Она хотя бы знала, где находится Кайл. Сохранялась даже мизерная вероятность того, что он получает ее письма. Но Эббра лишена и этой надежды. В конце концов Серена сказала просто: – Я понимаю вас. Это ужасно.
Слова были избитыми и прозвучали суховато, но, встретившись глазами с Эбброй, Серена увидела: та понимает, какие глубокие чувства кроются за ними.
– Вам не кажется, что все это может плохо кончиться?! – крикнула она Эббре, только теперь заметив многотысячные подразделения американской армии, полиции и Национальной гвардии, окружившие министерство обороны.
Хотя Эббра впервые участвовала в антивоенной демонстрации, она покачала головой:
– Нет. Дэвид Диллинджер, главный организатор марша, – убежденный пацифист. Цель нашего выступления проста – отрезать Пентагон от внешнего мира людской массой, чтобы никто не мог покинуть здание. По мнению Диллинджера, именно непохожесть группировок, пришедших сюда, – женские и религиозные объединения, военные ветераны и борцы за права человека, студенты, чернокожие боевики и интеллектуалы левого толка – заставит правительство осознать, насколько широко распространены в обществе антивоенные настроения.
Они уже достаточно приблизились к армейскому заслону, чтобы рассмотреть автоматы в руках солдат, и Серена, вспоминая столкновение с полицией, произошедшее во время куда более скромной демонстрации у стен американского посольства в Лондоне, от всей души понадеялась, что уверенность Эббры хоть чем-то оправдана.
– А что сказал бы по этому поводу ваш муж? – с любопытством спросила она. Толпа тем временем скандировала: «Джонсон – вон! Джонсон – вон!»
Эббра на секунду замялась. Ее щеки слегка порозовели.
– Пожалуй, ему бы это не понравилось. Но когда он вернется домой, думаю, он поймет, почему я это сделала.
Колонны остановились, и толпа спрессовалась до такой степени, что нельзя было шевельнуться.
– Мы полагаем, что наш главный враг – Джонсон! – звенящим голосом возвестил с крыльца Пентагона кто-то из организаторов марша, открывая митинг. – Он пришел к власти как кандидат партии мира и уже через три месяца предал своих избирателей!
– Как вы думаете, эти штуки заряжены? – спросила Серена, поглядывая на приподнятые автоматные стволы.
Эббра покачала головой, и в уголках ее губ мелькнула насмешливая улыбка.
– Нет. С чего бы их заряжать? Мы живем в Америке, а не в какой-нибудь стране третьего мира с диктатором во главе!
Заметив девушек, которые обменивались шутками с солдатами и вкладывали цветы в дула автоматов, Серена рассмеялась над собственной глупостью:
– Извините. У меня есть брат, который всегда ждет от властей самого худшего, и, должно быть, его подозрительность отчасти передалась мне.
Над огромной толпой волной пронеслись звуки песни. «Дайте миру шанс», – хором пели демонстранты.
– Почему бы нам не пойти дальше? – крикнула Серена сквозь гул голосов. – Почему бы не войти в здание?
Эббра покачала головой. Ее иссиня-черные волосы шелковисто скользнули по приподнятому воротнику куртки.
– Нельзя. Нам разрешено собраться на стоянке у главного входа Пентагона и окрестных лужайках. Частные лица иногда входят в некоторые помещения Пентагона, но сегодня туда никого не пустят.
Серена была разочарована. Сумей она пробраться в штаб американской армии, даже Лэнс позавидовал бы ей.
Из-за туч выглянуло по-летнему яркое солнце, и все вокруг начали снимать верхнюю одежду. В воздухе поплыл сладковатый запах марихуаны, и Эббра, оглянувшись, обнаружила, что они находятся не в той части толпы, где смешались представители женских и религиозных движений и интеллигенция средних лет, а в самой гуще хиппи и активистов левого крыла.
Она собралась предложить Серене вернуться к более умеренным демонстрантам, когда поблизости послышался щелчок наручников.
Пение вокруг сменилось скандированием, и толпа заколыхалась.
– Что случилось, Серена? – крикнула Эббра. – Вы видите что-нибудь?
– Это Диллинджер, – ответил стоявший неподалеку длинноволосый студент, прежде чем Серена успела открыть рот. – Его арестовали за то, что он уселся напротив солдат, которые требовали, чтобы он прошел мимо!
С этой минуты настроение толпы резко изменилось. Левацкие активисты начали осыпать насмешками и оскорблениями военных полицейских, которые стояли на стене, отделявшей лужайки от стоянки.
Слева от Эббры юнец с вьетконговским флагом в руках поднял камень и швырнул его в ближайшего полицейского. Приятели последовали его примеру.
– Полагаю, сейчас самое время осторожненько смыться! – крикнула Серена. – Если Диллинджер такой пацифист, каким вы его представляете, он бы не одобрил происходящее.
Эббра согласилась с ней. Хулиганы с вьетконговскими флагами составляли лишь крохотную часть толпы, но это было грозное меньшинство, судя по всему, жаждавшее беспорядков.
Долго ждать не пришлось. Как только Серена предприняла попытку протиснуться к группе женщин с шестиметровым плакатом «Поможем солдатам вернуться домой», началось полномасштабное столкновение и немедленно последовали аресты.
Впоследствии Эббре казалось, что ни один из хулиганов, начавших драку, не получил удара по голове полицейской дубинкой. Когда полисмены вломились в толпу, их жертвами в основном стали студенты и хиппи.
Эббра почувствовала, как Серена крепко схватила ее за руку, удерживая от падения, потом ее ослепила струя слезоточивого газа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81