Фрэнсис была завита и напудрена, на ее запястьях сверкали изумрудные браслеты.
– Гарри уже в нетерпении.
– Я готова, – ответила Лавиния, застегивая ожерелье. По пути к двери она остановилась у скамьи, на которой лежала Ксанта.
Она пощекотала пушистый подбородок кошки.
– Лентяйка, она будет спать здесь до моего возвращения.
Лорд Гаррик ждал их в холле – он был одет в черное, шея закрыта снежно-белым галстуком, на груди – кружевное жабо. Его волосы тоже были напудрены. Белизна его волос, поверх которых красовалась шляпа, делала его глаза более темными и глубокими.
Лавиния осторожно спустилась по витой лестнице, ей было непривычно ходить в узких туфлях и на тонких каблуках. Как он будет потешаться над ней, если она рухнет кулем у его ног!
– Я должен сказать, что вы солгали нам, леди Лавиния. Невозможно поверить, что вы прибыли с крошечного острова, а не от европейского двора.
– Ты не должен флиртовать с ней, Гарри, – укорила его Фрэнсис с улыбкой.
Лавиния приняла его протянутую руку, и он вывел ее из дома. Лампы, прикрепленные к карете, золотистым светом освещали его хмурое лицо.
Цоканье подков и лязг колес с железными обручами мешали разговору, однако Фрэнсис кивнула на церковь и произнесла:
– Церковь Святого Георга самая модная в Лондоне. В день моей свадьбы толпы собирались на обеих сторонах улицы, чтобы посмотреть на процессию экипажей.
Лавиния наклонилась вперед, чтобы изучить силуэт церкви, и представила, как она сама, невеста богатого человека, проходит под портиком с колоннами. Она опустилась на бархатные подушки, избегая сардонического взгляда лорда Гаррика.
Концертный зал располагался на восточной стороне Ганновер-сквер. Он был заполнен представителями высшего общества. На Лавинию произвели впечатление парчовые куртки и атласные брюки джентльменов и роскошные платья леди. Головы мужчин и женщин были белыми – все были напудрены или в париках. Она обвиняюще посмотрела на свою компаньонку.
– Иногда бывает полезно бросаться в глаза, – тихо ответила Фрэнсис.
Удручающее сознание того, что она не та, кем хочет казаться, лишало ее уверенности. Пусть у нее были все внешние атрибуты аристократки – дорогая одежда, фамильные драгоценности, – в этой компании она чувствовала себя чужой.
– Музыканты еще настраивают инструменты, поэтому у нас есть время пообщаться с гостями, – со знанием дела заявила Фрэнсис. – Сегодня не будет королевских особ, но ты скоро их увидишь. Позволь, я представлю тебя своим друзьям – ты будешь чувствовать себя более комфортно, когда сможешь связывать лица и имена. А вот тот, кого я знаю довольно хорошо, – маркиз Ньюболд.
Маркиз был даже выше лорда Гаррика Армитиджа. Склонившись над ее рукой в перчатке, он выразил надежду на то, что ей понравится музыка.
– Когда герр Гайдн жил в Лондоне, Ньюболд был одним из его покровителей, – пояснила Фрэнсис. – Но он слишком скромен, чтобы говорить об этом.
– Для меня честь быть знакомым с ним, – ответил маркиз, – и я никогда не пропускал его концертов. На каком инструменте играете вы, леди Лавиния?
– Ни на каком, – призналась она честно. – Но мне нравится петь под аккомпанемент моей сестры или без него.
– Она отлично танцует, – добавила Фрэнсис. – Я пригласила француза, чтобы показать ей все модные па, и он был очень впечатлен ее способностями.
Во время концерта страхи Лавинии показаться неуклюжей или сказать глупость поутихли. Но она не смогла наслаждаться симфонией немецкого композитора, так как постоянно сравнивала роскошь, окружающую ее, с нищетой тюрьмы.
Ради отца она должна подражать внешнему виду и манерам всех этих лордов и леди, как дрозд подражает песням других птиц. И как дрозд, она искала самую блестящую, самую сочную ягоду на ветке, то есть самого богатого мужа, которого она сможет добыть.
Ее отец назвал именами птиц всех своих детей. Керрон, зоркий и умный, как сокол, был Ширра. Нежная Китти, похожая на пеночку, стала Дрин. Где-то в замке Кэшин висела акварель, изображающая всех этих птиц на крепостной стене. Лавиния хотела бы, чтобы эта картина была с ней здесь, в Англии, – как напоминание о тех, кому пойдет на пользу ее брак.
После нескольких попыток Гаррику удалось загнать в угол леди Эвердон.
– Монсеньор, мой муж хотел бы, чтобы я держалась от вас подальше, – проговорила она нервно.
– Но его здесь нет, и он не может возражать, не так ли? Я надеялся снова увидеть вас обоих – к сожалению, наша беседа в театре «Ковент-Гарден» была слишком короткой.
– Он проводит вечера в клубе – правда, он не играет там. Он отказался от этой забавы, боясь потерять приданое наших дочерей.
– Я и не предполагал, что он настолько заботливый отец. Со мной он такт не был, – сухо прокомментировал Гаррик.
– Что вы хотите от него? – испуганно спросила она.
– Всего лишь проверить его знаменитый талант к карточной игре. Мне неинтересен денежный выигрыш. Мы можем играть на фишки, на булавки, на пуговицы.
– Вернуться к прошлым привычкам, даже на один вечер – о нет, никогда! Он больше не желает вас видеть.
– Но мы с вами знаем другое. Не правда ли?
Она с ужасом уставилась на него:
– Вы ошибаетесь. – Она повернулась и быстро пошла прочь; ее каблуки стучали по паркетному полу.
Сплетники, предположил Гаррик, наверняка заметили его унижение. Весь вечер люди смотрели на него, как будто предлагая ему подойти к ним, но отстранялись, когда он проходил мимо.
К нему подошел его единственный друг, Оливер Парфитт.
– Чертовски скучная вечеринка. Думаю, пора сматываться, – проворчал он.
– Моллюск, в каком клубе я скорее всего найду лорда Эвердона?
– В клубе «Уайте», это почти точно. Зачем он тебе? Зловещий, мрачный тип – ни капли юмора.
– Хочешь присоединиться ко мне, или тебя ждет белокурая вдова?
Пухлые щеки Моллюска растянулись в ухмылке:
– Дженни нужна спокойная ночь – для разнообразия. Я иду с тобой, Гарри.
Фрэнсис любезно приняла извинения и продолжила разговор с лордом Ньюболдом.
Лавиния подняла свое ангельское личико и удивила его своим сочувствием.
– Я не удивляюсь, что вы уходите. Все неприлично грубы с вами, кроме мистера Парфитта и той француженки. И та леди в синем все время посматривает в вашу сторону, как будто хочет с вами поговорить.
– Только потому, что она жаждет узнать новости о моем брате, – проворчал Гаррик. – Прошлой зимой она родила от него дочь. Ее муж не знает об этом, он уверен, что это его ребенок. Это шокирует вас, да? Зато Фрэнсис – идеал супружеской верности. Возможно, она не сообщила вам, что многие жены заводят любовника после того, как произвели на свет наследника. Я советую вам выучить все правила, прежде чем начинать свою игру, дорогая.
Ее глаза были бездонными колодцами, полными укора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Гарри уже в нетерпении.
– Я готова, – ответила Лавиния, застегивая ожерелье. По пути к двери она остановилась у скамьи, на которой лежала Ксанта.
Она пощекотала пушистый подбородок кошки.
– Лентяйка, она будет спать здесь до моего возвращения.
Лорд Гаррик ждал их в холле – он был одет в черное, шея закрыта снежно-белым галстуком, на груди – кружевное жабо. Его волосы тоже были напудрены. Белизна его волос, поверх которых красовалась шляпа, делала его глаза более темными и глубокими.
Лавиния осторожно спустилась по витой лестнице, ей было непривычно ходить в узких туфлях и на тонких каблуках. Как он будет потешаться над ней, если она рухнет кулем у его ног!
– Я должен сказать, что вы солгали нам, леди Лавиния. Невозможно поверить, что вы прибыли с крошечного острова, а не от европейского двора.
– Ты не должен флиртовать с ней, Гарри, – укорила его Фрэнсис с улыбкой.
Лавиния приняла его протянутую руку, и он вывел ее из дома. Лампы, прикрепленные к карете, золотистым светом освещали его хмурое лицо.
Цоканье подков и лязг колес с железными обручами мешали разговору, однако Фрэнсис кивнула на церковь и произнесла:
– Церковь Святого Георга самая модная в Лондоне. В день моей свадьбы толпы собирались на обеих сторонах улицы, чтобы посмотреть на процессию экипажей.
Лавиния наклонилась вперед, чтобы изучить силуэт церкви, и представила, как она сама, невеста богатого человека, проходит под портиком с колоннами. Она опустилась на бархатные подушки, избегая сардонического взгляда лорда Гаррика.
Концертный зал располагался на восточной стороне Ганновер-сквер. Он был заполнен представителями высшего общества. На Лавинию произвели впечатление парчовые куртки и атласные брюки джентльменов и роскошные платья леди. Головы мужчин и женщин были белыми – все были напудрены или в париках. Она обвиняюще посмотрела на свою компаньонку.
– Иногда бывает полезно бросаться в глаза, – тихо ответила Фрэнсис.
Удручающее сознание того, что она не та, кем хочет казаться, лишало ее уверенности. Пусть у нее были все внешние атрибуты аристократки – дорогая одежда, фамильные драгоценности, – в этой компании она чувствовала себя чужой.
– Музыканты еще настраивают инструменты, поэтому у нас есть время пообщаться с гостями, – со знанием дела заявила Фрэнсис. – Сегодня не будет королевских особ, но ты скоро их увидишь. Позволь, я представлю тебя своим друзьям – ты будешь чувствовать себя более комфортно, когда сможешь связывать лица и имена. А вот тот, кого я знаю довольно хорошо, – маркиз Ньюболд.
Маркиз был даже выше лорда Гаррика Армитиджа. Склонившись над ее рукой в перчатке, он выразил надежду на то, что ей понравится музыка.
– Когда герр Гайдн жил в Лондоне, Ньюболд был одним из его покровителей, – пояснила Фрэнсис. – Но он слишком скромен, чтобы говорить об этом.
– Для меня честь быть знакомым с ним, – ответил маркиз, – и я никогда не пропускал его концертов. На каком инструменте играете вы, леди Лавиния?
– Ни на каком, – призналась она честно. – Но мне нравится петь под аккомпанемент моей сестры или без него.
– Она отлично танцует, – добавила Фрэнсис. – Я пригласила француза, чтобы показать ей все модные па, и он был очень впечатлен ее способностями.
Во время концерта страхи Лавинии показаться неуклюжей или сказать глупость поутихли. Но она не смогла наслаждаться симфонией немецкого композитора, так как постоянно сравнивала роскошь, окружающую ее, с нищетой тюрьмы.
Ради отца она должна подражать внешнему виду и манерам всех этих лордов и леди, как дрозд подражает песням других птиц. И как дрозд, она искала самую блестящую, самую сочную ягоду на ветке, то есть самого богатого мужа, которого она сможет добыть.
Ее отец назвал именами птиц всех своих детей. Керрон, зоркий и умный, как сокол, был Ширра. Нежная Китти, похожая на пеночку, стала Дрин. Где-то в замке Кэшин висела акварель, изображающая всех этих птиц на крепостной стене. Лавиния хотела бы, чтобы эта картина была с ней здесь, в Англии, – как напоминание о тех, кому пойдет на пользу ее брак.
После нескольких попыток Гаррику удалось загнать в угол леди Эвердон.
– Монсеньор, мой муж хотел бы, чтобы я держалась от вас подальше, – проговорила она нервно.
– Но его здесь нет, и он не может возражать, не так ли? Я надеялся снова увидеть вас обоих – к сожалению, наша беседа в театре «Ковент-Гарден» была слишком короткой.
– Он проводит вечера в клубе – правда, он не играет там. Он отказался от этой забавы, боясь потерять приданое наших дочерей.
– Я и не предполагал, что он настолько заботливый отец. Со мной он такт не был, – сухо прокомментировал Гаррик.
– Что вы хотите от него? – испуганно спросила она.
– Всего лишь проверить его знаменитый талант к карточной игре. Мне неинтересен денежный выигрыш. Мы можем играть на фишки, на булавки, на пуговицы.
– Вернуться к прошлым привычкам, даже на один вечер – о нет, никогда! Он больше не желает вас видеть.
– Но мы с вами знаем другое. Не правда ли?
Она с ужасом уставилась на него:
– Вы ошибаетесь. – Она повернулась и быстро пошла прочь; ее каблуки стучали по паркетному полу.
Сплетники, предположил Гаррик, наверняка заметили его унижение. Весь вечер люди смотрели на него, как будто предлагая ему подойти к ним, но отстранялись, когда он проходил мимо.
К нему подошел его единственный друг, Оливер Парфитт.
– Чертовски скучная вечеринка. Думаю, пора сматываться, – проворчал он.
– Моллюск, в каком клубе я скорее всего найду лорда Эвердона?
– В клубе «Уайте», это почти точно. Зачем он тебе? Зловещий, мрачный тип – ни капли юмора.
– Хочешь присоединиться ко мне, или тебя ждет белокурая вдова?
Пухлые щеки Моллюска растянулись в ухмылке:
– Дженни нужна спокойная ночь – для разнообразия. Я иду с тобой, Гарри.
Фрэнсис любезно приняла извинения и продолжила разговор с лордом Ньюболдом.
Лавиния подняла свое ангельское личико и удивила его своим сочувствием.
– Я не удивляюсь, что вы уходите. Все неприлично грубы с вами, кроме мистера Парфитта и той француженки. И та леди в синем все время посматривает в вашу сторону, как будто хочет с вами поговорить.
– Только потому, что она жаждет узнать новости о моем брате, – проворчал Гаррик. – Прошлой зимой она родила от него дочь. Ее муж не знает об этом, он уверен, что это его ребенок. Это шокирует вас, да? Зато Фрэнсис – идеал супружеской верности. Возможно, она не сообщила вам, что многие жены заводят любовника после того, как произвели на свет наследника. Я советую вам выучить все правила, прежде чем начинать свою игру, дорогая.
Ее глаза были бездонными колодцами, полными укора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73