— заявил он возбужденно. Потом ткнул пальцем в сторону сцены, где собрались ведущие певицы театра. — Эти старые коровы, небось, подыхают от зависти! Но ты на них наплюй. Я думаю ты их на голову выше как певица. Папа и мама — того же мнения, Ты лучше всех на свете! Белла нежно обняла мальчика.
— Дружок, это ты лучший на свете! Что бы я без тебя делала! Тоби так и засиял. — А сегодня вечером ты тоже будешь петь?
Белла побледнела: — Нет.
У него рот открылся от удивления. — Ну ты даешь, Белла! Правильно, с Этьеном так и надо.
— Я не такая хитрая, — улыбнулась Белла. — А почему же ты не станешь петь?
Девушка горестно вздохнула.
— Как тебе сказать, Тоби… Я боюсь… боюсь сцены, публики.
Он степенно кивнул.
— Понимаю. Я и сам боюсь, когда много народу, пусть мне и не приходится петь. И вообще много чего боюсь. — И громким шепотом добавил: — Например, по ночам мне все чудится, что в гардеробе живет призрак. Шуршит и стонет. Стра-а-ашно! Поэтому я упросил маму на ночь запирать гардероб на замок.
Белла чуть не рассмеялась.
— Да, мне кто-то говорил, что если дверь запереть, помогает. А ты совсем не поешь, Тоби?
Мальчик отрицательно мотнул головой.
— Только в школьном хоре. Папа говорит, что голое у меня пока ломается и никак не понять, унаследовал ли я родительский талант. Ну а если голос будет, мне уж самому решать, идти на сцену или нет.
— Благодари Бога, что у тебя такой добрый отец — позволяет самому сделать выбор, — — задумчиво произнесла Белла.
— А насчет твоего страха… — Тут мальчик сделал паузу и сдвинул брови — признак глубоких размышлений. — Моей маме случается на сцене пугаться до смерти — ей кажется, что она забыла текст. Она не раз жаловалась, но ничего, каждый раз справляется. Ты того же боишься, Белла?
— Бывает, и текст забыть боюсь. Но это еще полбеды.
Он задумался, а потом вдруг выпалил:
— А что, если я буду стоять за кулисами с текстом и музыкой и суфлировать тебе? Тогда ты не будешь бояться? Если я тебе помогу, ты станешь петь?
Белла взъерошила ему волосы.
— Я подумаю над твоим предложением. Договорились?
— Договорились!
Несмотря на энтузиазм мальчика и его благородное обещание помочь, Белле в тот день приходилось тяжко.
Больше всего, конечно, угнетало отношение Жака. На протяжении всей репетиции она чувствовала на себе его нахмуренный взгляд, полный гневного укора. Жак казался незнакомцем. Все интимное между ними словно умерло.
Воспоминания о восторгах прошедшей ночи возвращались, несмотря на последующие потрясения, и это ослабляло решимость Беллы, заставляло вновь и вновь усомниться в правильности решения бросить Жака. Казалось, она предала его, и, быть может, действительно предала: соблазнила, отдалась ему только телом, но не душой.
Напряжение между ними чувствовалось и на расстоянии. Теперь, когда Белла знала, как это сладко — быть в постели с Жаком, ее пуще прежнего бесила его общительность: хоть он и не заигрывал в тот день с женщинами, они роились вокруг него, кокетничали, он что-то отвечал, улыбался — и даже это было ей сейчас неприятно. Она уговаривала себя, но ничего не могла с собой поделать.
Когда днем Жак и Мария репетировали «Песенку-вальс Мюзетты», Белла с трудом удерживалась, чтобы не выскочить на сцену и не поколотить Марию. Ей хотелось крикнуть: это мое место рядом с ним, это мне он должен петь и с любовью заглядывать в глаза!..
А когда он обнял Марию за талию, Белла чуть не закричала от ярости. Он должен обнимать только ее, как этой ночью. Она должна петь с ним! Белла удивлялась: отчего ее так тянет петь с Жаком, если она твердо решила, что страх больше никогда не позволит ей выйти на сцену? Ведь она уверена, что общая с Жаком певческая карьера приведет к краху!
Девушка не ушла из зала, а продолжала мучить себя и слушать, как Жак репетирует соло — еще одну любовную арию. Он пел с таким чувством, что слезы выступили у нее на глазах.
Ария подходила к концу. Белла сквозь слезы смотрела на сцену и не сразу поняла, что там происходит. С колосников прямо на голову Жаку опускалась чугунная чушка, привязанная к канату.
Белла вскочила и закричала не своим голосом: «Жак, сверху!» Он мгновенно поднял глаза и метнулся в сторону. Но железка все-таки мазнула Жака по голове, и певец упал на пол. Потом тяжело поднялся на четвереньки, но не мог разогнуться — его качало. Белла кинулась на сцену. Сбежались рабочие сцены, артисты, кто-то громко звал Этьена.
Белла схватила Жака за руку и заглянула в его бледное лицо:
— С тобой все в порядке?
Потирая место удара, Жак насмешливо усмехнулся:
— А тебя это разве волнует?
— Конечно, волнует! — рассердилась девушка, а потом ахнула, увидев на его руках кровь. — Ты ранен!
Жак пренебрежительно махнул рукой.
— Ничего, только кожу содрало.
Тем не менее Белла проворно достала носовой платок и стала осторожно промокать кровь справа от его макушки. Сперва Жак раздраженно шарахнулся от ее руки, потом смирился. Было очевидно, что ему очень больно и он только храбрится перед Беллой.
Прибежал Этьен и уставился на Жака.
— Это серьезно? — осведомился он.
Жак мягко отвел пальцы Беллы и сказал:
— Пустяки. Царапина. Не бойся, премьеру не пропущу.
Этьен принялся возбужденно жестикулировать.
— Кто мог это сделать? Бог мой! Секунда — и моего лучшего тенора могли бы вынести со сцены вперед ногами!
Белла фыркнула, а Жак улыбнулся:
— Спасибо, Этьен, ты умеешь утешить.
Игнорируя сарказм Жака, директор труппы повернулся в сторону кулис и крикнул:
— Тоби Штраус, немедленно сюда!
Бледный мальчик появился на сцене с растерянным, вытянувшимся лицом. Дрожащими губами он улыбнулся Белле и робко уставился на Этьена.
Директор угрожающе затряс мизинцем перед его лицом.
— Тоби, это ты сбросил железку на Жака?
Мальчик от страха язык проглотил. Ему на выручку пришел возмущенный Жак:
— С ума вы сошли, что ли! Тоби и мухи не обидит!
— Жак прав! — сказала Белла, взбешенно глядя на Этьена.
— Я спрашиваю не вас, а мальчишку! — — громыхнул в их сторону Этьен и снова повернулся к Тоби: —
— Юноша, это ваши проделки?
— Нет, сэр.
— А я говорю «да»! — заорал Этьен. — Я знаю, что ты прятал реквизит. Вот и допрятался — эта штуковина упала на голову человеку! Вон из театра!
Тоби молча смотрел на носки своих ботинок.
— Мистер Равель, — снова вмешалась Белла, — Тоби — мой друг, и я уверена, что он ни кому не сделает зла. Если мальчик в прошлом и проказничал, то это еще не значит, что он хотел убить или покалечить Жака.
— Белла верно говорит, — поддержал ее Жак.
— А вы помалкивайте! Не ваше дело! — рявкнул Этьен. Заметив Люси и Альфреда Штраусов, робко переминающихся с ноги на ногу в стороне, директор загремел: — Альфред, забери своего хулигана из моего театра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Дружок, это ты лучший на свете! Что бы я без тебя делала! Тоби так и засиял. — А сегодня вечером ты тоже будешь петь?
Белла побледнела: — Нет.
У него рот открылся от удивления. — Ну ты даешь, Белла! Правильно, с Этьеном так и надо.
— Я не такая хитрая, — улыбнулась Белла. — А почему же ты не станешь петь?
Девушка горестно вздохнула.
— Как тебе сказать, Тоби… Я боюсь… боюсь сцены, публики.
Он степенно кивнул.
— Понимаю. Я и сам боюсь, когда много народу, пусть мне и не приходится петь. И вообще много чего боюсь. — И громким шепотом добавил: — Например, по ночам мне все чудится, что в гардеробе живет призрак. Шуршит и стонет. Стра-а-ашно! Поэтому я упросил маму на ночь запирать гардероб на замок.
Белла чуть не рассмеялась.
— Да, мне кто-то говорил, что если дверь запереть, помогает. А ты совсем не поешь, Тоби?
Мальчик отрицательно мотнул головой.
— Только в школьном хоре. Папа говорит, что голое у меня пока ломается и никак не понять, унаследовал ли я родительский талант. Ну а если голос будет, мне уж самому решать, идти на сцену или нет.
— Благодари Бога, что у тебя такой добрый отец — позволяет самому сделать выбор, — — задумчиво произнесла Белла.
— А насчет твоего страха… — Тут мальчик сделал паузу и сдвинул брови — признак глубоких размышлений. — Моей маме случается на сцене пугаться до смерти — ей кажется, что она забыла текст. Она не раз жаловалась, но ничего, каждый раз справляется. Ты того же боишься, Белла?
— Бывает, и текст забыть боюсь. Но это еще полбеды.
Он задумался, а потом вдруг выпалил:
— А что, если я буду стоять за кулисами с текстом и музыкой и суфлировать тебе? Тогда ты не будешь бояться? Если я тебе помогу, ты станешь петь?
Белла взъерошила ему волосы.
— Я подумаю над твоим предложением. Договорились?
— Договорились!
Несмотря на энтузиазм мальчика и его благородное обещание помочь, Белле в тот день приходилось тяжко.
Больше всего, конечно, угнетало отношение Жака. На протяжении всей репетиции она чувствовала на себе его нахмуренный взгляд, полный гневного укора. Жак казался незнакомцем. Все интимное между ними словно умерло.
Воспоминания о восторгах прошедшей ночи возвращались, несмотря на последующие потрясения, и это ослабляло решимость Беллы, заставляло вновь и вновь усомниться в правильности решения бросить Жака. Казалось, она предала его, и, быть может, действительно предала: соблазнила, отдалась ему только телом, но не душой.
Напряжение между ними чувствовалось и на расстоянии. Теперь, когда Белла знала, как это сладко — быть в постели с Жаком, ее пуще прежнего бесила его общительность: хоть он и не заигрывал в тот день с женщинами, они роились вокруг него, кокетничали, он что-то отвечал, улыбался — и даже это было ей сейчас неприятно. Она уговаривала себя, но ничего не могла с собой поделать.
Когда днем Жак и Мария репетировали «Песенку-вальс Мюзетты», Белла с трудом удерживалась, чтобы не выскочить на сцену и не поколотить Марию. Ей хотелось крикнуть: это мое место рядом с ним, это мне он должен петь и с любовью заглядывать в глаза!..
А когда он обнял Марию за талию, Белла чуть не закричала от ярости. Он должен обнимать только ее, как этой ночью. Она должна петь с ним! Белла удивлялась: отчего ее так тянет петь с Жаком, если она твердо решила, что страх больше никогда не позволит ей выйти на сцену? Ведь она уверена, что общая с Жаком певческая карьера приведет к краху!
Девушка не ушла из зала, а продолжала мучить себя и слушать, как Жак репетирует соло — еще одну любовную арию. Он пел с таким чувством, что слезы выступили у нее на глазах.
Ария подходила к концу. Белла сквозь слезы смотрела на сцену и не сразу поняла, что там происходит. С колосников прямо на голову Жаку опускалась чугунная чушка, привязанная к канату.
Белла вскочила и закричала не своим голосом: «Жак, сверху!» Он мгновенно поднял глаза и метнулся в сторону. Но железка все-таки мазнула Жака по голове, и певец упал на пол. Потом тяжело поднялся на четвереньки, но не мог разогнуться — его качало. Белла кинулась на сцену. Сбежались рабочие сцены, артисты, кто-то громко звал Этьена.
Белла схватила Жака за руку и заглянула в его бледное лицо:
— С тобой все в порядке?
Потирая место удара, Жак насмешливо усмехнулся:
— А тебя это разве волнует?
— Конечно, волнует! — рассердилась девушка, а потом ахнула, увидев на его руках кровь. — Ты ранен!
Жак пренебрежительно махнул рукой.
— Ничего, только кожу содрало.
Тем не менее Белла проворно достала носовой платок и стала осторожно промокать кровь справа от его макушки. Сперва Жак раздраженно шарахнулся от ее руки, потом смирился. Было очевидно, что ему очень больно и он только храбрится перед Беллой.
Прибежал Этьен и уставился на Жака.
— Это серьезно? — осведомился он.
Жак мягко отвел пальцы Беллы и сказал:
— Пустяки. Царапина. Не бойся, премьеру не пропущу.
Этьен принялся возбужденно жестикулировать.
— Кто мог это сделать? Бог мой! Секунда — и моего лучшего тенора могли бы вынести со сцены вперед ногами!
Белла фыркнула, а Жак улыбнулся:
— Спасибо, Этьен, ты умеешь утешить.
Игнорируя сарказм Жака, директор труппы повернулся в сторону кулис и крикнул:
— Тоби Штраус, немедленно сюда!
Бледный мальчик появился на сцене с растерянным, вытянувшимся лицом. Дрожащими губами он улыбнулся Белле и робко уставился на Этьена.
Директор угрожающе затряс мизинцем перед его лицом.
— Тоби, это ты сбросил железку на Жака?
Мальчик от страха язык проглотил. Ему на выручку пришел возмущенный Жак:
— С ума вы сошли, что ли! Тоби и мухи не обидит!
— Жак прав! — сказала Белла, взбешенно глядя на Этьена.
— Я спрашиваю не вас, а мальчишку! — — громыхнул в их сторону Этьен и снова повернулся к Тоби: —
— Юноша, это ваши проделки?
— Нет, сэр.
— А я говорю «да»! — заорал Этьен. — Я знаю, что ты прятал реквизит. Вот и допрятался — эта штуковина упала на голову человеку! Вон из театра!
Тоби молча смотрел на носки своих ботинок.
— Мистер Равель, — снова вмешалась Белла, — Тоби — мой друг, и я уверена, что он ни кому не сделает зла. Если мальчик в прошлом и проказничал, то это еще не значит, что он хотел убить или покалечить Жака.
— Белла верно говорит, — поддержал ее Жак.
— А вы помалкивайте! Не ваше дело! — рявкнул Этьен. Заметив Люси и Альфреда Штраусов, робко переминающихся с ноги на ногу в стороне, директор загремел: — Альфред, забери своего хулигана из моего театра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100