Прекрасно!
— Но как ты это делаешь? — не отставала Аллегра.
— О, герцог тебе скажет.
— Нет. Не герцог, а ты. Не можешь же ты оставить меня в полном неведении. Мне нужно знать, чего следует ожидать.
— Но мама меня убьет, если станет известно, что это я тебя просветила, — отнекивалась Сирена.
— А если не скажешь, тогда тебя убью я! Кроме того, мама не ответит на все мои вопросы. Начнет распространяться насчет того, что я должна быть покорна и, несмотря на свою стыдливость, исполнять все прихоти мужа.
— Тут ты права, — хихикнула Сирена. — Именно эту чушь она и начнет тебе вдалбливать, несмотря на то что они с папой совокупляются, как кролики, с самого дня свадьбы…
— Сирена! — взвизгнула Аллегра.
— Но это правда, сама знаешь. Почему, по-твоему, ты чувствуешь себя так неловко в их присутствии? Просто оторопь берет при мысли о том, что твои родители могут вести себя так безрассудно и забываться до безобразия, хотя сейчас, узнав истинное блаженство, я вряд ли могу их судить.
— Хотя бы объясни, что я должна делать, — твердила Аллегра.
— Ты должна узнать все сама, потому что, если верить Оки, у каждой пары бывает по-разному. Но думаю, ты попадешь в прекрасные руки. Оки говорит, что герцога считают изумительным любовником. Кому как не мужчинам разбираться в этом?
— Что ж, — неохотно пробормотала Аллегра, — думаю, придется довольствоваться тем, что ты мне открыла. Надеюсь, я не выкажу себя полной идиоткой в свою первую брачную ночь. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу выглядеть невеждой в чьих бы то ни было глазах.
— Ты — невинная девушка, Аллегра, — неожиданно наставительным тоном заявила Сирена. — А девственницам полагается выглядеть неопытными и наивными. Мужчины таких обожают. Оки никогда не узнает о тех мальчиках, с которыми я целовалась, прежде чем приехала в Лондон. Он твердо уверен, что подарил мне первый поцелуй. Надеюсь, ему никогда не придет в голову обменяться воспоминаниями с Джереми Карстерзом!
— Лучше надейся, что Джереми останется джентльменом, — смеясь, посоветовала Аллегра. — О, Сирена, ты преисполнилась мудрости и знания света, хотя до свадьбы оставалась такой же целомудренной, как я сейчас.
— Разумеется, — кивнула кузина. — Я так люблю Оки, что никогда не смогла бы обмануть его в этих делах, да и притворяться не пришлось.
— Хотела бы я знать, каково это — быть влюбленной.
— Ты влюблена в герцога? — оживилась Сирена.
— Не знаю. Он мне нравится, за исключением тех случаев, когда ведет себя как напыщенный индюк, и, похоже, здесь мне его недостает. Никогда не думала, что смогу влюбиться, но хотела бы знать, что это такое. Боюсь, что чувство, называемое любовью, не слишком практично и вряд ли разумно. Не стану распространяться на эту тему, ты все уже слышала от меня, но очень любопытно…
— Любовь, — медленно начала Сирена, — это стремление заботиться о другом больше, чем о себе. Желание сделать этого человека счастливым. Способность полностью отдавать себя, оставаясь вместе с тем самим собой. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду, Аллегра, но лучшего объяснения дать не могу.
— Думаю, что понимаю — и в то же время не совсем. Но это лучше, чем оставаться в неведении.
Герцог испытывает то же самое. Он меня не любит и никогда не полюбит.
— И все же ты за него выйдешь, — печально вздохнула Сирена.
— Он красив и очарователен. Уважает меня. Из него выйдет превосходный муж, — убежденно сказала Аллегра.
— И ты сможешь отдать ему тело и душу без любви? О, какой холодный расчет!
И все же Сирена хорошо понимала, что очень многие браки среди ее окружения заключаются по причинам, не имеющим ничего общего с любовью. Но Аллегра была ей ближе собственных сестер, и она хотела разделить с кузиной свое счастье.
— Ничего страшного, — утешила Аллегра. — Я всем довольна. Куинтон добр. Хантерз-Лейр прекрасен. Что еще можно пожелать?
— Наверное, ты права, Аллегра, хотя все это меня тревожит, — сдалась Сирена.
— Ты всегда была романтичной натурой, дорогая, — развеселилась Аллегра.
— А ты — здравомыслящим сухарем!
— Кстати, завтра приезжает мадам Поль! — сообщила Аллегра. — Твое платье будет светло-голубым, в тон глазам. А мое — белым с серебряным кружевом. Скорее бы примерка!
— Ты всегда любила тряпки, — шутливо попеняла подруге Сирена. — Клянусь, перед смертью ты сама выберешь наряд, в котором тебя похоронят!
— Разумеется, — усмехнулась Аллегра. — Можешь представить нас старухами. Сирена? Ты так и останешься романтиком, а я буду ворчливой дряхлой ведьмой с клюкой в руках.
— Какой еще клюкой?
— Той самой, с серебряной головой дракона, которую намереваюсь заказать, как только одряхлею. Из полированного черного дерева с серебряным драконом. А может, стоит потребовать не только голову, но и всего дракона? Так, чтобы его тело и хвост обвивались вокруг трости? Я буду грозить этой клюкой всякому, кто посмеет меня разгневать.
Сирена закатилась смехом:
— О, Аллегра, ты кого хочешь рассмешишь!
— Я не шучу, кузина.
— Неужели и на герцога замахнешься? — хихикнула Сирена, озорно блестя глазами.
— Прежде всего на герцога. Иногда он просто несносен!
Правда, в целом довольно мил со мной.
— Все мужья бывают невыносимы, — согласилась Сирена.
— Ты так уверенно вещаешь, словно век была замужем!
— Что ни говори, а четыре месяца — срок немалый.
Кузины почти не разлучались и все время проводили вместе. Дни летели незаметно. Прибыла мадам Поль с Франсин и неодобрительно прищелкнула языком, обнаружив, что талия Аллегры уменьшилась почти на дюйм. Зато, увидев, что Сирена, несмотря на беременность, совсем не поправилась, замурлыкала от удовольствия.
— Однако еще месяц, дорогая, и, боюсь, все платья придется расставлять, — вздохнула она.
За три дня до свадьбы приехали виконт Пикфорд с герцогом, чтобы сопровождать семейство невесты в Хантерз-Лейр.
Аллегра ощутила, как сильнее забилось ее сердце при виде Куинтона, хотя на людях они были крайне сдержанны, она скромно присела в знак приветствия, а он учтиво поклонился.
— Что это с ними? — прошептала Сирена мужу.
Октавиан таинственно усмехнулся:
— Неужели не видишь?
Сирена недоуменно качнула головой.
— Да они же влюблены друг в друга, но не желают в этом признаться, мой ангел, — пояснил он.
— Но почему?! — едва не взвизгнула взволнованная Сирена.
— Потому что оба боятся быть отвергнутыми. Видишь ли, если вспомнить историю их семей, ни у Куинта, ни у Аллегры нет причин верить в любовь. Но любовь, как ты знаешь, дорогая, ни для кого не делает исключений. Куинтон пришел в ужас, осознав, что Аллегра ему небезразлична. Считает, что признаться в своих чувствах было бы величайшей глупостью, поскольку Аллегра никогда на них не ответит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Но как ты это делаешь? — не отставала Аллегра.
— О, герцог тебе скажет.
— Нет. Не герцог, а ты. Не можешь же ты оставить меня в полном неведении. Мне нужно знать, чего следует ожидать.
— Но мама меня убьет, если станет известно, что это я тебя просветила, — отнекивалась Сирена.
— А если не скажешь, тогда тебя убью я! Кроме того, мама не ответит на все мои вопросы. Начнет распространяться насчет того, что я должна быть покорна и, несмотря на свою стыдливость, исполнять все прихоти мужа.
— Тут ты права, — хихикнула Сирена. — Именно эту чушь она и начнет тебе вдалбливать, несмотря на то что они с папой совокупляются, как кролики, с самого дня свадьбы…
— Сирена! — взвизгнула Аллегра.
— Но это правда, сама знаешь. Почему, по-твоему, ты чувствуешь себя так неловко в их присутствии? Просто оторопь берет при мысли о том, что твои родители могут вести себя так безрассудно и забываться до безобразия, хотя сейчас, узнав истинное блаженство, я вряд ли могу их судить.
— Хотя бы объясни, что я должна делать, — твердила Аллегра.
— Ты должна узнать все сама, потому что, если верить Оки, у каждой пары бывает по-разному. Но думаю, ты попадешь в прекрасные руки. Оки говорит, что герцога считают изумительным любовником. Кому как не мужчинам разбираться в этом?
— Что ж, — неохотно пробормотала Аллегра, — думаю, придется довольствоваться тем, что ты мне открыла. Надеюсь, я не выкажу себя полной идиоткой в свою первую брачную ночь. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу выглядеть невеждой в чьих бы то ни было глазах.
— Ты — невинная девушка, Аллегра, — неожиданно наставительным тоном заявила Сирена. — А девственницам полагается выглядеть неопытными и наивными. Мужчины таких обожают. Оки никогда не узнает о тех мальчиках, с которыми я целовалась, прежде чем приехала в Лондон. Он твердо уверен, что подарил мне первый поцелуй. Надеюсь, ему никогда не придет в голову обменяться воспоминаниями с Джереми Карстерзом!
— Лучше надейся, что Джереми останется джентльменом, — смеясь, посоветовала Аллегра. — О, Сирена, ты преисполнилась мудрости и знания света, хотя до свадьбы оставалась такой же целомудренной, как я сейчас.
— Разумеется, — кивнула кузина. — Я так люблю Оки, что никогда не смогла бы обмануть его в этих делах, да и притворяться не пришлось.
— Хотела бы я знать, каково это — быть влюбленной.
— Ты влюблена в герцога? — оживилась Сирена.
— Не знаю. Он мне нравится, за исключением тех случаев, когда ведет себя как напыщенный индюк, и, похоже, здесь мне его недостает. Никогда не думала, что смогу влюбиться, но хотела бы знать, что это такое. Боюсь, что чувство, называемое любовью, не слишком практично и вряд ли разумно. Не стану распространяться на эту тему, ты все уже слышала от меня, но очень любопытно…
— Любовь, — медленно начала Сирена, — это стремление заботиться о другом больше, чем о себе. Желание сделать этого человека счастливым. Способность полностью отдавать себя, оставаясь вместе с тем самим собой. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду, Аллегра, но лучшего объяснения дать не могу.
— Думаю, что понимаю — и в то же время не совсем. Но это лучше, чем оставаться в неведении.
Герцог испытывает то же самое. Он меня не любит и никогда не полюбит.
— И все же ты за него выйдешь, — печально вздохнула Сирена.
— Он красив и очарователен. Уважает меня. Из него выйдет превосходный муж, — убежденно сказала Аллегра.
— И ты сможешь отдать ему тело и душу без любви? О, какой холодный расчет!
И все же Сирена хорошо понимала, что очень многие браки среди ее окружения заключаются по причинам, не имеющим ничего общего с любовью. Но Аллегра была ей ближе собственных сестер, и она хотела разделить с кузиной свое счастье.
— Ничего страшного, — утешила Аллегра. — Я всем довольна. Куинтон добр. Хантерз-Лейр прекрасен. Что еще можно пожелать?
— Наверное, ты права, Аллегра, хотя все это меня тревожит, — сдалась Сирена.
— Ты всегда была романтичной натурой, дорогая, — развеселилась Аллегра.
— А ты — здравомыслящим сухарем!
— Кстати, завтра приезжает мадам Поль! — сообщила Аллегра. — Твое платье будет светло-голубым, в тон глазам. А мое — белым с серебряным кружевом. Скорее бы примерка!
— Ты всегда любила тряпки, — шутливо попеняла подруге Сирена. — Клянусь, перед смертью ты сама выберешь наряд, в котором тебя похоронят!
— Разумеется, — усмехнулась Аллегра. — Можешь представить нас старухами. Сирена? Ты так и останешься романтиком, а я буду ворчливой дряхлой ведьмой с клюкой в руках.
— Какой еще клюкой?
— Той самой, с серебряной головой дракона, которую намереваюсь заказать, как только одряхлею. Из полированного черного дерева с серебряным драконом. А может, стоит потребовать не только голову, но и всего дракона? Так, чтобы его тело и хвост обвивались вокруг трости? Я буду грозить этой клюкой всякому, кто посмеет меня разгневать.
Сирена закатилась смехом:
— О, Аллегра, ты кого хочешь рассмешишь!
— Я не шучу, кузина.
— Неужели и на герцога замахнешься? — хихикнула Сирена, озорно блестя глазами.
— Прежде всего на герцога. Иногда он просто несносен!
Правда, в целом довольно мил со мной.
— Все мужья бывают невыносимы, — согласилась Сирена.
— Ты так уверенно вещаешь, словно век была замужем!
— Что ни говори, а четыре месяца — срок немалый.
Кузины почти не разлучались и все время проводили вместе. Дни летели незаметно. Прибыла мадам Поль с Франсин и неодобрительно прищелкнула языком, обнаружив, что талия Аллегры уменьшилась почти на дюйм. Зато, увидев, что Сирена, несмотря на беременность, совсем не поправилась, замурлыкала от удовольствия.
— Однако еще месяц, дорогая, и, боюсь, все платья придется расставлять, — вздохнула она.
За три дня до свадьбы приехали виконт Пикфорд с герцогом, чтобы сопровождать семейство невесты в Хантерз-Лейр.
Аллегра ощутила, как сильнее забилось ее сердце при виде Куинтона, хотя на людях они были крайне сдержанны, она скромно присела в знак приветствия, а он учтиво поклонился.
— Что это с ними? — прошептала Сирена мужу.
Октавиан таинственно усмехнулся:
— Неужели не видишь?
Сирена недоуменно качнула головой.
— Да они же влюблены друг в друга, но не желают в этом признаться, мой ангел, — пояснил он.
— Но почему?! — едва не взвизгнула взволнованная Сирена.
— Потому что оба боятся быть отвергнутыми. Видишь ли, если вспомнить историю их семей, ни у Куинта, ни у Аллегры нет причин верить в любовь. Но любовь, как ты знаешь, дорогая, ни для кого не делает исключений. Куинтон пришел в ужас, осознав, что Аллегра ему небезразлична. Считает, что признаться в своих чувствах было бы величайшей глупостью, поскольку Аллегра никогда на них не ответит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96