Не забывай, что ты — Монтегью!
Он потянулся, чтобы поправить ей прическу, но Джоселин отстранилась. Она всегда была неугодна ему, в любом виде, нарядная или чумазая, ласковая или огрызающаяся, как пойманный в ловушку зверек.
— Я только что пришла из кладовой, отец. Туда редко заглядывали в последнее время, и пауки там расплодились. Я бы переоделась к вашему приходу, если бы мне сказали заблаговременно. Но не думаю, что для вас была бы разница… будь я в хорошем платье или в рубище.
Монтегью стиснул зубы и посмотрел на Джоселин с ненавистью.
— Ты оставила сестру одну… среди врагов. Дьявол лишил тебя мозгов, девчонка! А если ее изнасилуют в твое отсутствие?
Джоселин промолчала. Отец впал в очередной приступ беспричинной ярости, к которым она уже привыкла. Она подумала, что именно этого и добивался лорд Белавур. Монтегью обрушил свой гнев на сэра Джеффри.
— Я требую, чтобы мне представили мою дочь, как это было обещано. Если это лишь трюк, чтобы заставить меня явиться сюда в одиночку, то вы просчитались. Мой сын стоит с войском у ворот и послал еще за подкреплением. Клянусь душой моей усопшей супруги, что Брайан разнесет этот замок по камешкам и доберется до вас, негодяев. Каждый, кто здесь укрылся, пожалеет, что родился на свет.
— Чьей душой ты клянешься? Первой жены или второй? — раздался в коридоре насмешливый голос. — С клятвами надо быть поосторожней, особенно нам, потому что мы имеем дело с человеком, для которого поклясться все равно что сплюнуть.
Джоселин, попятилась к двери, как бы ища покровительства у законного хозяина Белавура. Он появился в дверях, одетый, словно для охоты, в кожаную безрукавку и рубаху с открытым воротом. Меч и кинжал были пристегнуты к его поясу, но на нем не было панциря. А на лице блуждала улыбка, сияющая и опасная, так испугавшая ее при их первой встрече.
Монтегью, сдерживая свой гнев, чуть не задохнулся.
— Где моя дочь?
— Здесь. Обе твои дочери здесь.
Де Ленгли втолкнул в комнату Аделизу, дотоле скрытую за его широкой спиной.
Застывшее личико Аделизы напоминало гипсовую маску, зато все тело ее трепетало. Охвативший ее ужас был настолько очевиден, что Джоселин инстинктивно потянулась к сестре, желая своими объятиями утихомирить сотрясающую ее дрожь.
Крупные слезы покатились из глаз Аделизы.
— Папа… Папа… Ты пришел!
Де Ленгли ослабил свою железную хватку, и Аделиза качнулась вперед. Она бы упала, но Монтегью в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние и принял на руки обессиленную дочь.
Джоселин наблюдала за этим проявлением родительских чувств и чувствовала себя пешкой в разыгрываемой мужчинами шахматной партии. И все, кто присутствовал сейчас в комнате, это знали.
— Достаточно трогательных сцен и рыданий, — провозгласил де Ленгли. — Ты, Монтегью, убедился, что твои дочки целехоньки. Их доброе здравие и невинность зависят только от тебя.
Монтегью, обнимающий рыдающую Аделизу, выглядел сейчас далеко не так воинственно, как прежде.
— Я желаю обговорить условия освобождения моих дочерей.
— Не тебе предъявлять условия! А мои условия таковы — убирайся со всей своей сворой с моей земли, подпиши обязательство больше не воевать со мной и с моими вассалами. А чтоб ты по привычке не нарушил обещания, я возьму в заложники шестерых старших сыновей твоих рыцарей. Пусть они побудут у меня в гостях некоторое время, а заодно, если ты им позволишь, почистят конюшни, которые ты загадил!
— Гореть тебе в аду, де Ленгли!
— Вполне возможно, что мне уготовано там тепленькое местечко, но я постараюсь до этого испортить жизнь тебе и твоей ненасытной своре. И не откажу себе в этом удовольствии, Монтегью!
Как тяжело дышал этот человек, которого Джоселин называла своим отцом! Наверное, так дышат вулканы перед извержением — правда, Джоселин не видела вулканов, а только однажды прочитала о Везувии в книге.
— Ты требуешь невозможного. Везде наступили трудные времена, и вассалов не удержишь в ежовых рукавицах. Тебе, выходцу с того света, это неизвестно, но если я объявлю моим людям твои условия, они взбунтуются.
— Сочувствую, — произнес де Ленгли. Он прошел в глубину комнаты и занял то самое кресло, на котором недавно восседал сэр Монтегью. — Тогда нам не о чем разговаривать. Ты выслушал мои требования, и теперь решение за тобой.
В комнате не было водяных или песочных часов, но в напряженной тишине чувствовалось, как проходит время.
— Хорошо, де Ленгли. Я возвращу тебе эти земли. И даже пообещаю больше не покушаться на них. Но никаких заложников ты не получишь. Принимай мои условия или откажись, если посмеешь.
— Посмею? А почему бы нет? Что толку в твоем обещании вернуть мои земли, если ты завтра же проскачешь по ним с огнем и мечом? Ты сам прекрасно знаешь, что мне потребуется время, чтобы укрепить замки, насадить там гарнизоны, найти верных мне кастелянов и привести к присяге вассалов. Я должен быть уверен, что впредь твоя конница не потопчет мои посевы. Я хочу иметь талисман, чтобы отпугивать тебя отсюда, как черта, чтоб ты не посмел переступить границу.
— Это невозможно! Тебе ли этого не знать?
— Если ты так уж робеешь перед своими вассалами, отдай мне своего сына. Брайан Монтегью стоит шести заложников.
— Никогда!
Лицо Роберта де Ленгли посуровело.
— Вот ты и раскрылся, Монтегью. Все твои слова лживы. Ты собирался вернуться обратно, в эти стены… ужалив меня во сне, как змея. Убирайся прочь, гадина, пока я не раздавил тебя сапогом!
— Подожди! Я не оставлю тебе Брайана заложником, но это не значит, что я собираюсь нарушить договор. Для того, чтобы ты мне поверил, я могу пожертвовать дочерью. Я кину ее в пасть Нормандскому Льву. Неужели ты сожрешь ее без законного венчания? Грязь на твоей белоснежной мантии вряд ли тебя украсит, рыцарь. А удовольствие от женского общества ты получишь. Если оно так уж тебе надобно.
К ужасу Джоселин, отец мерзко улыбнулся и даже подмигнул Роберту.
— Так что, по рукам, де Ленгли?
— Папа— нет! Нет… — вскрикнула Аделиза.
— Заткнись!
Де Ленгли, казалось, серьезно обдумывает это предложение.
Джоселин в волнении так сжала руки, что ногти глубоко впились в ладони. Лорд Белавур, Роберт де Ленгли, Нормандский Лев после продолжительного раздумья кивнул.
— Это меня устраивает. Но только выбор оставь за мной. — Де Ленгли плотоядно улыбнулся. — Мужчинам сидеть в осаде скучновато. Хорошенькие женщины — единственное для них развлечение. Тем более что осада, как я догадываюсь, будет долгой. Не правда ли, благородный рыцарь Монтегью?
— Нет! Нет! — вскрикивала Аделиза, хватаясь нежными пальчиками за каменное плечо человека, который назывался ее отцом.
— … в осаде многое может случиться, — продолжал де Ленгли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Он потянулся, чтобы поправить ей прическу, но Джоселин отстранилась. Она всегда была неугодна ему, в любом виде, нарядная или чумазая, ласковая или огрызающаяся, как пойманный в ловушку зверек.
— Я только что пришла из кладовой, отец. Туда редко заглядывали в последнее время, и пауки там расплодились. Я бы переоделась к вашему приходу, если бы мне сказали заблаговременно. Но не думаю, что для вас была бы разница… будь я в хорошем платье или в рубище.
Монтегью стиснул зубы и посмотрел на Джоселин с ненавистью.
— Ты оставила сестру одну… среди врагов. Дьявол лишил тебя мозгов, девчонка! А если ее изнасилуют в твое отсутствие?
Джоселин промолчала. Отец впал в очередной приступ беспричинной ярости, к которым она уже привыкла. Она подумала, что именно этого и добивался лорд Белавур. Монтегью обрушил свой гнев на сэра Джеффри.
— Я требую, чтобы мне представили мою дочь, как это было обещано. Если это лишь трюк, чтобы заставить меня явиться сюда в одиночку, то вы просчитались. Мой сын стоит с войском у ворот и послал еще за подкреплением. Клянусь душой моей усопшей супруги, что Брайан разнесет этот замок по камешкам и доберется до вас, негодяев. Каждый, кто здесь укрылся, пожалеет, что родился на свет.
— Чьей душой ты клянешься? Первой жены или второй? — раздался в коридоре насмешливый голос. — С клятвами надо быть поосторожней, особенно нам, потому что мы имеем дело с человеком, для которого поклясться все равно что сплюнуть.
Джоселин, попятилась к двери, как бы ища покровительства у законного хозяина Белавура. Он появился в дверях, одетый, словно для охоты, в кожаную безрукавку и рубаху с открытым воротом. Меч и кинжал были пристегнуты к его поясу, но на нем не было панциря. А на лице блуждала улыбка, сияющая и опасная, так испугавшая ее при их первой встрече.
Монтегью, сдерживая свой гнев, чуть не задохнулся.
— Где моя дочь?
— Здесь. Обе твои дочери здесь.
Де Ленгли втолкнул в комнату Аделизу, дотоле скрытую за его широкой спиной.
Застывшее личико Аделизы напоминало гипсовую маску, зато все тело ее трепетало. Охвативший ее ужас был настолько очевиден, что Джоселин инстинктивно потянулась к сестре, желая своими объятиями утихомирить сотрясающую ее дрожь.
Крупные слезы покатились из глаз Аделизы.
— Папа… Папа… Ты пришел!
Де Ленгли ослабил свою железную хватку, и Аделиза качнулась вперед. Она бы упала, но Монтегью в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние и принял на руки обессиленную дочь.
Джоселин наблюдала за этим проявлением родительских чувств и чувствовала себя пешкой в разыгрываемой мужчинами шахматной партии. И все, кто присутствовал сейчас в комнате, это знали.
— Достаточно трогательных сцен и рыданий, — провозгласил де Ленгли. — Ты, Монтегью, убедился, что твои дочки целехоньки. Их доброе здравие и невинность зависят только от тебя.
Монтегью, обнимающий рыдающую Аделизу, выглядел сейчас далеко не так воинственно, как прежде.
— Я желаю обговорить условия освобождения моих дочерей.
— Не тебе предъявлять условия! А мои условия таковы — убирайся со всей своей сворой с моей земли, подпиши обязательство больше не воевать со мной и с моими вассалами. А чтоб ты по привычке не нарушил обещания, я возьму в заложники шестерых старших сыновей твоих рыцарей. Пусть они побудут у меня в гостях некоторое время, а заодно, если ты им позволишь, почистят конюшни, которые ты загадил!
— Гореть тебе в аду, де Ленгли!
— Вполне возможно, что мне уготовано там тепленькое местечко, но я постараюсь до этого испортить жизнь тебе и твоей ненасытной своре. И не откажу себе в этом удовольствии, Монтегью!
Как тяжело дышал этот человек, которого Джоселин называла своим отцом! Наверное, так дышат вулканы перед извержением — правда, Джоселин не видела вулканов, а только однажды прочитала о Везувии в книге.
— Ты требуешь невозможного. Везде наступили трудные времена, и вассалов не удержишь в ежовых рукавицах. Тебе, выходцу с того света, это неизвестно, но если я объявлю моим людям твои условия, они взбунтуются.
— Сочувствую, — произнес де Ленгли. Он прошел в глубину комнаты и занял то самое кресло, на котором недавно восседал сэр Монтегью. — Тогда нам не о чем разговаривать. Ты выслушал мои требования, и теперь решение за тобой.
В комнате не было водяных или песочных часов, но в напряженной тишине чувствовалось, как проходит время.
— Хорошо, де Ленгли. Я возвращу тебе эти земли. И даже пообещаю больше не покушаться на них. Но никаких заложников ты не получишь. Принимай мои условия или откажись, если посмеешь.
— Посмею? А почему бы нет? Что толку в твоем обещании вернуть мои земли, если ты завтра же проскачешь по ним с огнем и мечом? Ты сам прекрасно знаешь, что мне потребуется время, чтобы укрепить замки, насадить там гарнизоны, найти верных мне кастелянов и привести к присяге вассалов. Я должен быть уверен, что впредь твоя конница не потопчет мои посевы. Я хочу иметь талисман, чтобы отпугивать тебя отсюда, как черта, чтоб ты не посмел переступить границу.
— Это невозможно! Тебе ли этого не знать?
— Если ты так уж робеешь перед своими вассалами, отдай мне своего сына. Брайан Монтегью стоит шести заложников.
— Никогда!
Лицо Роберта де Ленгли посуровело.
— Вот ты и раскрылся, Монтегью. Все твои слова лживы. Ты собирался вернуться обратно, в эти стены… ужалив меня во сне, как змея. Убирайся прочь, гадина, пока я не раздавил тебя сапогом!
— Подожди! Я не оставлю тебе Брайана заложником, но это не значит, что я собираюсь нарушить договор. Для того, чтобы ты мне поверил, я могу пожертвовать дочерью. Я кину ее в пасть Нормандскому Льву. Неужели ты сожрешь ее без законного венчания? Грязь на твоей белоснежной мантии вряд ли тебя украсит, рыцарь. А удовольствие от женского общества ты получишь. Если оно так уж тебе надобно.
К ужасу Джоселин, отец мерзко улыбнулся и даже подмигнул Роберту.
— Так что, по рукам, де Ленгли?
— Папа— нет! Нет… — вскрикнула Аделиза.
— Заткнись!
Де Ленгли, казалось, серьезно обдумывает это предложение.
Джоселин в волнении так сжала руки, что ногти глубоко впились в ладони. Лорд Белавур, Роберт де Ленгли, Нормандский Лев после продолжительного раздумья кивнул.
— Это меня устраивает. Но только выбор оставь за мной. — Де Ленгли плотоядно улыбнулся. — Мужчинам сидеть в осаде скучновато. Хорошенькие женщины — единственное для них развлечение. Тем более что осада, как я догадываюсь, будет долгой. Не правда ли, благородный рыцарь Монтегью?
— Нет! Нет! — вскрикивала Аделиза, хватаясь нежными пальчиками за каменное плечо человека, который назывался ее отцом.
— … в осаде многое может случиться, — продолжал де Ленгли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104