Сыновья и дочери — против отцов. Теперь я уж готов благодарить небеса, что у меня нет наследника.
Джоселин отрезала в этот момент кусок сыра. Вздрогнув, она выронила нож.
— Что будет, Роберт, если случится самое худшее? Если Генри возьмет верх? — С трепетной надеждой в голосе она продолжила: — …Может ли он, оценив ваше ратное искусство, предложить вам…
— Нет, мадам, он так не поступит. Слишком многое пролегло между нами, а Генри Анжу ничего не забывает.
Джоселин заледенела при этих словах. Ни есть, ни пить она больше не могла. Роберт нагнулся, положил свои сильные руки ей на плечи. Ее удрученный вид неожиданно вызвал в нем новый приступ плотского желания. Может быть, любовная страсть избавит ее от дурных предчувствий?
— Я напугал тебя, милая. На самом деле все не так плохо. Наша армия превосходит тот сброд, что собрал Генри, а за нашей спиной все еще большая часть королевской…
Джоселин часто моргала, стряхивая с ресниц слезинки. «О, если б Генри Анжу умер! Если б он сдох, проклятый!»
— Ляжем в постель и забудем о Генри и Лестере. В постели мы обойдемся без них, не так ли, моя дорогая?
Эрл Уорвик метался между жизнью и смертью долгую неделю. Весь лагерь пребывал в мрачном настроении, ожидая его неминуемой кончины. Даже те, кому удавалось раздобыть эль и напиться, потом бродили среди шатров в молчании без пьяных выкриков и песен.
Джоселин присутствовала при последнем вздохе Уорвика.
Стефан явился тотчас же после кончины своего друга, извещенный герольдом. Много дурного говорилось о Стефане Блуа, но тех, кого он любил, он никогда не предавал. Она понимала, почему Роберт хранит верность этому королю и почему такие подлецы, как ее отец и Честер, ненавидят его.
Джоселин, стараясь быть незамеченной, выскользнула из шатра. Ей было так одиноко. Роберт отправился с конным отрядом по окрестным землям пополнить королевские закрома, а если запасы подданных истощились, то перехватить обозы, следующие к анжуйскому войску из Гилбюри.
Она шла, спотыкаясь, через темный воинский лагерь и молилась, чтобы муж ее вернулся живым. Погибнуть в схватке за окорок и мешок муки — разве это достойно Нормандского Льва?
Подойдя к палаткам де Ленгли, она увидела возбужденную толпу. Алое знамя со львами развевал ветер над головами собравшихся мужчин. Неужели он вернулся?
Но тут же ее сердце словно провалилось в бездонную мрачную пропасть. Даже на расстоянии можно было понять, что люди не радуются, а горюют. Они заметили, что госпожа приближается, и расступились, и в этом проходе, в глубине его, стоял, едва держась на ногах, окровавленный, покрытый коростой засохшей грязи, воин. Это был человек, которого Джоселин отказывалась узнавать, так страшно он выглядел.
— Джеффри…
Ее рот мгновенно пересох. Она так сжала кулаки, что ее ногти пронзили кожу ладоней до крови. Джоселин прошла меж двух безмолвных шеренг солдат и увидела вблизи темные от горя глаза Джеффри. Высокий стройный рыцарь словно превратился в согбенного старика. Он упал перед ней на колени и, склонив голову, словно рассматривая истоптанную грязную землю под собой, произнес сначала невнятно, а потом повышая голос:
— Это была западня, мадам. Обоз послужил приманкой. Нас ждали в засаде вдесятеро больше воинов, чем было у нас… — Он отдышался, а потом продолжил мучительную для него исповедь. — Они окружили нас, как волчья стая, а Честер был у них вожаком. Я видел его — глаза его светились в темноте, и он скалил свои клыки. Он охотился за милордом… не за нами. Когда Роберт упал… тут упал и я… Стало совсем темно, хотя уже была ночь… А потом…
Джеффри вновь вынужден был замолкнуть, чтобы перевести дух.
— …когда я очнулся, то увидел, что они грабят мертвых. Они подбирались и ко мне, но я прокрался в кусты и затаился…
— Жив милорд или нет? — вскричала Джоселин.
— Не знаю. Мертвым я его не видел.
— Так, значит, он жив! — крикнула Джоселин, обращаясь к воинам. — Нет никаких доказательств, что он мертв, — ни тела милорда, ни похвальбы наших врагов! Так зачем вешать нос? Выкуп — вот что они хотят! Так мы еще поторгуемся!
Невнятный говор толпы не остудил ее решимости.
— Позаботьтесь о вашем раненом товарище… или вы уже не люди? И проверьте, отточены ли ваши мечи! Выкупать милорда нам придется не серебром, а сталью!
Один из юных воинов, услыхав ее слова, упал на колени прямо в лужу весенней грязи.
— Миледи! Я готов идти с вами до конца! — воскликнул он.
Джоселин обернулась. Мрачные воины преклоняли колено, один за другим, не опасаясь, что мутная жижа испортит их штаны.
Аймер подхватил Джеффри и повел его в шатер, шепча на ухо:
— Им, корыстным глупцам, боязно умертвить курицу, несущую золотые яйца.
— Моли Господа, чтобы ты был прав, — простонал Джеффри.
26
Каким-то чудом Джоселин удалось сохранить самообладание, заняться ранами Джеффри и даже выведать у него некоторые подробности об анжуйцах, с которыми ее супруг вел нескончаемую войну. Роберт отказывался говорить с ней на эту тему, и она поняла, что здесь присутствует не только политическая, но и личная вражда. Джеффри, печально кивнув, признал, что дело обстоит именно так.
Ричард де Люси навестил ее и заверил, что сделает все возможное для освобождения де Ленгли из плена… если он жив, разумеется. Затем прибыл посланец Роджера Честера и затеял деликатную беседу о размере выкупа.
Джоселин воспряла духом, однако это были для нее нелегкие дни и часы, ничуть не менее тяжелые, чем время, проведенное в Белавуре в плену у собственного братца. Она с помощью служанки перестирала все белье Роберта, заштопала все его рубашки и носки и при каждом стежке, продевая сквозь ткань иглу, молила всех святых на небесах, чтобы они позаботились о сохранении жизни ее супруга.
Опять явился гонец от Честера. Роберт де Ленгли жив, но о выкупе не может идти и речи. Он останется пленником своих врагов навечно, во всяком случае, до конца дней своих.
Джоселин обрадовалась известию, что Роберт будет жить, но какова цена такому существованию — беспомощный узник, служащий потехой для тюремщиков. Более сладостного способа умертвить де Ленгли для его врагов не было. Им хотелось продлить наслаждение до момента, когда он не выдержит этой пытки и совершит грех самоубийства.
Ее навестил де Люси с постоянной улыбкой на лице, которая служила ему профессиональной маской. Он заронил в ее сердце надежду.
— Робин Лестер всего лишь забавляется, набивая себе цену. Но свинье, как бы она ни веселилась, недолго гулять — ее все равно забьют на мясо. Мы взяли Тетбюри, и вся милая компания изменников укрылась в Уорвике. Мы пошлем туда парламентера.
Гонцы скакали туда-сюда, привозя послания.
Через неделю де Люси явился вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Джоселин отрезала в этот момент кусок сыра. Вздрогнув, она выронила нож.
— Что будет, Роберт, если случится самое худшее? Если Генри возьмет верх? — С трепетной надеждой в голосе она продолжила: — …Может ли он, оценив ваше ратное искусство, предложить вам…
— Нет, мадам, он так не поступит. Слишком многое пролегло между нами, а Генри Анжу ничего не забывает.
Джоселин заледенела при этих словах. Ни есть, ни пить она больше не могла. Роберт нагнулся, положил свои сильные руки ей на плечи. Ее удрученный вид неожиданно вызвал в нем новый приступ плотского желания. Может быть, любовная страсть избавит ее от дурных предчувствий?
— Я напугал тебя, милая. На самом деле все не так плохо. Наша армия превосходит тот сброд, что собрал Генри, а за нашей спиной все еще большая часть королевской…
Джоселин часто моргала, стряхивая с ресниц слезинки. «О, если б Генри Анжу умер! Если б он сдох, проклятый!»
— Ляжем в постель и забудем о Генри и Лестере. В постели мы обойдемся без них, не так ли, моя дорогая?
Эрл Уорвик метался между жизнью и смертью долгую неделю. Весь лагерь пребывал в мрачном настроении, ожидая его неминуемой кончины. Даже те, кому удавалось раздобыть эль и напиться, потом бродили среди шатров в молчании без пьяных выкриков и песен.
Джоселин присутствовала при последнем вздохе Уорвика.
Стефан явился тотчас же после кончины своего друга, извещенный герольдом. Много дурного говорилось о Стефане Блуа, но тех, кого он любил, он никогда не предавал. Она понимала, почему Роберт хранит верность этому королю и почему такие подлецы, как ее отец и Честер, ненавидят его.
Джоселин, стараясь быть незамеченной, выскользнула из шатра. Ей было так одиноко. Роберт отправился с конным отрядом по окрестным землям пополнить королевские закрома, а если запасы подданных истощились, то перехватить обозы, следующие к анжуйскому войску из Гилбюри.
Она шла, спотыкаясь, через темный воинский лагерь и молилась, чтобы муж ее вернулся живым. Погибнуть в схватке за окорок и мешок муки — разве это достойно Нормандского Льва?
Подойдя к палаткам де Ленгли, она увидела возбужденную толпу. Алое знамя со львами развевал ветер над головами собравшихся мужчин. Неужели он вернулся?
Но тут же ее сердце словно провалилось в бездонную мрачную пропасть. Даже на расстоянии можно было понять, что люди не радуются, а горюют. Они заметили, что госпожа приближается, и расступились, и в этом проходе, в глубине его, стоял, едва держась на ногах, окровавленный, покрытый коростой засохшей грязи, воин. Это был человек, которого Джоселин отказывалась узнавать, так страшно он выглядел.
— Джеффри…
Ее рот мгновенно пересох. Она так сжала кулаки, что ее ногти пронзили кожу ладоней до крови. Джоселин прошла меж двух безмолвных шеренг солдат и увидела вблизи темные от горя глаза Джеффри. Высокий стройный рыцарь словно превратился в согбенного старика. Он упал перед ней на колени и, склонив голову, словно рассматривая истоптанную грязную землю под собой, произнес сначала невнятно, а потом повышая голос:
— Это была западня, мадам. Обоз послужил приманкой. Нас ждали в засаде вдесятеро больше воинов, чем было у нас… — Он отдышался, а потом продолжил мучительную для него исповедь. — Они окружили нас, как волчья стая, а Честер был у них вожаком. Я видел его — глаза его светились в темноте, и он скалил свои клыки. Он охотился за милордом… не за нами. Когда Роберт упал… тут упал и я… Стало совсем темно, хотя уже была ночь… А потом…
Джеффри вновь вынужден был замолкнуть, чтобы перевести дух.
— …когда я очнулся, то увидел, что они грабят мертвых. Они подбирались и ко мне, но я прокрался в кусты и затаился…
— Жив милорд или нет? — вскричала Джоселин.
— Не знаю. Мертвым я его не видел.
— Так, значит, он жив! — крикнула Джоселин, обращаясь к воинам. — Нет никаких доказательств, что он мертв, — ни тела милорда, ни похвальбы наших врагов! Так зачем вешать нос? Выкуп — вот что они хотят! Так мы еще поторгуемся!
Невнятный говор толпы не остудил ее решимости.
— Позаботьтесь о вашем раненом товарище… или вы уже не люди? И проверьте, отточены ли ваши мечи! Выкупать милорда нам придется не серебром, а сталью!
Один из юных воинов, услыхав ее слова, упал на колени прямо в лужу весенней грязи.
— Миледи! Я готов идти с вами до конца! — воскликнул он.
Джоселин обернулась. Мрачные воины преклоняли колено, один за другим, не опасаясь, что мутная жижа испортит их штаны.
Аймер подхватил Джеффри и повел его в шатер, шепча на ухо:
— Им, корыстным глупцам, боязно умертвить курицу, несущую золотые яйца.
— Моли Господа, чтобы ты был прав, — простонал Джеффри.
26
Каким-то чудом Джоселин удалось сохранить самообладание, заняться ранами Джеффри и даже выведать у него некоторые подробности об анжуйцах, с которыми ее супруг вел нескончаемую войну. Роберт отказывался говорить с ней на эту тему, и она поняла, что здесь присутствует не только политическая, но и личная вражда. Джеффри, печально кивнув, признал, что дело обстоит именно так.
Ричард де Люси навестил ее и заверил, что сделает все возможное для освобождения де Ленгли из плена… если он жив, разумеется. Затем прибыл посланец Роджера Честера и затеял деликатную беседу о размере выкупа.
Джоселин воспряла духом, однако это были для нее нелегкие дни и часы, ничуть не менее тяжелые, чем время, проведенное в Белавуре в плену у собственного братца. Она с помощью служанки перестирала все белье Роберта, заштопала все его рубашки и носки и при каждом стежке, продевая сквозь ткань иглу, молила всех святых на небесах, чтобы они позаботились о сохранении жизни ее супруга.
Опять явился гонец от Честера. Роберт де Ленгли жив, но о выкупе не может идти и речи. Он останется пленником своих врагов навечно, во всяком случае, до конца дней своих.
Джоселин обрадовалась известию, что Роберт будет жить, но какова цена такому существованию — беспомощный узник, служащий потехой для тюремщиков. Более сладостного способа умертвить де Ленгли для его врагов не было. Им хотелось продлить наслаждение до момента, когда он не выдержит этой пытки и совершит грех самоубийства.
Ее навестил де Люси с постоянной улыбкой на лице, которая служила ему профессиональной маской. Он заронил в ее сердце надежду.
— Робин Лестер всего лишь забавляется, набивая себе цену. Но свинье, как бы она ни веселилась, недолго гулять — ее все равно забьют на мясо. Мы взяли Тетбюри, и вся милая компания изменников укрылась в Уорвике. Мы пошлем туда парламентера.
Гонцы скакали туда-сюда, привозя послания.
Через неделю де Люси явился вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104