Снег прекратился, лучи лунного света легли на натертый паркет.
Он достал фотографию и, поднеся ее к лучу света, долго смотрел на изображение.
Если Скотт Манро умер в Индии, ребенок был слишком мал, чтобы быть пасынком Мэг.
В дверях появилась горничная:
– Милорд, я могу разжечь камин. В комнате холодно. Дэвид равнодушно взглянул на камин, на великолепные панели стен, резные книжные шкафы и почувствовал, как в нем вскипает гнев.
– Нет, спасибо, я и сам могу его разжечь.
– Да, милорд.
Его взгляд остановился на пюпитре. В первый день своего приезда Дэвид видел на этой подставке Библию. Семейную библию Манро.
Ту самую, на которой Мэг не захотела поклясться, что скажет ему всю правду.
Он нашел в ящике стола трутницу, зажег масляную лампу и перенес Библию на стол. Раскрыл богато украшенный переплет и начал одну за другой перелистывать последние страницы, пока не нашел записи рождений. Он водил пальцем вниз по длинному списку имен и остановился, узнав почерк Мэг. Дата рождения Натаниела была последней записью. Родился в мае, четырнадцатого числа 1864 года, спустя пять месяцев после исчезновения Мэг из Калькутты.
Дэвид похолодел.
Пять месяцев.
Положив ладони на стол, он закрыл глаза. Пять проклятых месяцев. В то время как он оплакивал ее. Он вернулся в Ирландию, чтобы принять сан священника, а она родила его сына. Девять лет он был отцом.
– Надо быть слепым, чтобы не видеть сходства между вами и моим внуком, – раздался из темноты голос сэра Генри. – Я думал, вы знали.
Не убирая рук с пюпитра, Дэвид поднял глаза к потолку, мысленно проклиная лживость Мэг, ее вероломное сердце. Гнев разгорался по мере того, как он осознавал, что это значило. Она позволила бы ему уехать отсюда, и он бы никогда не узнал правды.
– Виктория была совсем девчонкой, ей не было двадцати, когда она появилась на моем пороге с ребенком в животе и кошкой на руках, составлявшей все ее имущество, сказал сэр Генри.
Дэвид неприязненно посмотрел на него:
– Насколько я могу быть уверен, эта история...
– Эта женщина наверху – моя дочь. Если мой сын по какой-то причине женился на ней, значит, очень ее любил.
– Не полагайтесь на это.
– Бетани не знала другой матери, кроме Виктории, – продолжал сэр Генри. – Я люблю ее, как родную. Люблю этого мальчика. Если они в беде...
– В беде? – с яростью повторил Дэвид.
Сэр Генри приблизился к Дэвиду, и тому на мгновение стало жаль старика.
– Что бы она ни сделала в прошлом, она создала хорошую жизнь для себя и своего сына.
– Да нет у нее, черт побери, никакой жизни, – охваченный яростью, сказал Дэвид. – Она в беде. Увязла по уши.
Дэвид направился к двери.
– Не знаю, кто вы, Чедвик, – вслед ему сказал сэр Генри, – если это действительно ваше имя. Но что бы с ней ни случилось, от чего бы она ни пряталась все эти годы, Натаниел – урожденный Манро. И по закону принадлежит моей семье.
– Ошибаетесь, сэр Генри. Он принадлежит мне.
Глава 12
Дэвид не успел войти в комнату Мэг, как сразу же понял, что она сбежала. Он стоял на пороге, глядя на кровать и смятое пуховое одеяло. Он прошел в гардеробную. На полу валялась ее ночная рубашка. Одежда, которую он привез для нее, и его тяжелый плащ исчезли.
– Глупышка! – проворчал он.
Дэвид вышел из комнаты и столкнулся с горничной, которая несла кипу постельного белья.
– Когда ты последний раз заходила к леди Манро? – спросил он у нее.
– Час назад, милорд. – Она опустила голову. – Я принесла ей чай и печенье, как просил сэр Генри.
– Она была в постели?
– Да, милорд. Сказала, что хочет еще немного поспать. Перешагивая через три ступени, он сбежал с лестницы.
Насколько далеко она могла уйти в ее состоянии? Морозный ночной воздух ударил ему в лицо, и он остановился. Достав из кармана перчатки, посмотрел на дорогу. Снег прекратился, яркая луна освещала голые верхушки деревьев и тонким хрусталем заливала окрестности. Сначала он на снегу не нашел маленьких следов, которые могли бы принадлежать Мэг. Но шестое чувство подсказало ему, что надо пройти дальше по дороге. Наконец он остановился, страх сменился злостью. Он повернул назад, пошел к конюшне, вывел лошадь и поскакал.
Дэвид обнаружил ее следы в лесу, рядом с дорогой. Они вели к церкви. Должно быть, она прошла через коридоры, ведущие в комнаты прислуги, и, незамеченная, вышла через черный ход.
Вспомнив о других женских следах, которые он видел несколько недель назад, Дэвид сошел с лошади и присел на корточки рядом с тропой. Следы Мэг не были похожи на те, что он видел после бури. И он понял, что Мэг направилась к кладбищу.
Виктория соскребала снег у подножия высокого гранитного памятника сэру Скотту Манро, любимому сыну сэра Генри. Находиться здесь было кощунством. Оскорблением. Она никогда не боялась этого места, но, когда смотрела на( сгоревшую церковь, ей становилось страшно.
Виктория подобрала камень и, превозмогая боль, принялась откалывать куски отвердевшей земли. Отец не стал бы в нее стрелять. Ему нужна была некая ценная вещь, которая, как он знал, находится у нее. К тому же для мести существовало много других способов.
Где-то заржала лошадь. С замиранием сердца она прислушалась к ночной тишине, вытерла ладонью щеку и вздрогнула. В нескольких шагах от нее стоял Дэвид. Его лошадь была привязана к железной ограде кладбища.
– Давай, Мэг, копай.
Она с вызовом посмотрела на него:
– Я надеялась вернуться прежде, чем ты найдешь меня. Это не то, что ты думаешь.
– Не знаю, что и думать, если ты постоянно лжешь. Какое-то движение позади него привлекло ее внимание.
Огромный, как медведь, человек показался под железной аркой ворот кладбища. Она взглянула на Дэвида, который, казалось, не обратил на это внимания. Он впился глазами в ее лицо.
– Так скажи мне, Мэг.
Может быть, он и был сторонником высокой морали, но в этом деле они находились на одной стороне. Борясь с головокружением и собственной нерешительностью, она снова занялась памятником. Наклонившись, смахнула мокрые листья и снег с его подножия. Это отняло много сил. Морфий, который ей дал сэр Генри, притуплял боль, но она замерзла и была в полном изнеможении.
Она отодвинула мраморный сосуд, в который обычно ставили цветы. Под ним лежала покрытая ржавчиной железная коробочка. Виктория положила ее сюда почти десять лет назад. В ней хранилась одна серьга, вторая нашлась у лондонского ростовщика.
– Она все еще здесь, – удивленно прошептала Мэг. Она взяла коробочку и некоторое время смотрела на нее, не веря своим глазам. – Я думала...
Дэвид взял у нее коробочку и вынул из нее бархатный мешочек.
– Я закопала ее много лет назад. – Виктория поморщилась от боли. – Мне необходимо было узнать, что та серьга, которая у тебя, действительно получена от моего отца и никто не нашел эту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Он достал фотографию и, поднеся ее к лучу света, долго смотрел на изображение.
Если Скотт Манро умер в Индии, ребенок был слишком мал, чтобы быть пасынком Мэг.
В дверях появилась горничная:
– Милорд, я могу разжечь камин. В комнате холодно. Дэвид равнодушно взглянул на камин, на великолепные панели стен, резные книжные шкафы и почувствовал, как в нем вскипает гнев.
– Нет, спасибо, я и сам могу его разжечь.
– Да, милорд.
Его взгляд остановился на пюпитре. В первый день своего приезда Дэвид видел на этой подставке Библию. Семейную библию Манро.
Ту самую, на которой Мэг не захотела поклясться, что скажет ему всю правду.
Он нашел в ящике стола трутницу, зажег масляную лампу и перенес Библию на стол. Раскрыл богато украшенный переплет и начал одну за другой перелистывать последние страницы, пока не нашел записи рождений. Он водил пальцем вниз по длинному списку имен и остановился, узнав почерк Мэг. Дата рождения Натаниела была последней записью. Родился в мае, четырнадцатого числа 1864 года, спустя пять месяцев после исчезновения Мэг из Калькутты.
Дэвид похолодел.
Пять месяцев.
Положив ладони на стол, он закрыл глаза. Пять проклятых месяцев. В то время как он оплакивал ее. Он вернулся в Ирландию, чтобы принять сан священника, а она родила его сына. Девять лет он был отцом.
– Надо быть слепым, чтобы не видеть сходства между вами и моим внуком, – раздался из темноты голос сэра Генри. – Я думал, вы знали.
Не убирая рук с пюпитра, Дэвид поднял глаза к потолку, мысленно проклиная лживость Мэг, ее вероломное сердце. Гнев разгорался по мере того, как он осознавал, что это значило. Она позволила бы ему уехать отсюда, и он бы никогда не узнал правды.
– Виктория была совсем девчонкой, ей не было двадцати, когда она появилась на моем пороге с ребенком в животе и кошкой на руках, составлявшей все ее имущество, сказал сэр Генри.
Дэвид неприязненно посмотрел на него:
– Насколько я могу быть уверен, эта история...
– Эта женщина наверху – моя дочь. Если мой сын по какой-то причине женился на ней, значит, очень ее любил.
– Не полагайтесь на это.
– Бетани не знала другой матери, кроме Виктории, – продолжал сэр Генри. – Я люблю ее, как родную. Люблю этого мальчика. Если они в беде...
– В беде? – с яростью повторил Дэвид.
Сэр Генри приблизился к Дэвиду, и тому на мгновение стало жаль старика.
– Что бы она ни сделала в прошлом, она создала хорошую жизнь для себя и своего сына.
– Да нет у нее, черт побери, никакой жизни, – охваченный яростью, сказал Дэвид. – Она в беде. Увязла по уши.
Дэвид направился к двери.
– Не знаю, кто вы, Чедвик, – вслед ему сказал сэр Генри, – если это действительно ваше имя. Но что бы с ней ни случилось, от чего бы она ни пряталась все эти годы, Натаниел – урожденный Манро. И по закону принадлежит моей семье.
– Ошибаетесь, сэр Генри. Он принадлежит мне.
Глава 12
Дэвид не успел войти в комнату Мэг, как сразу же понял, что она сбежала. Он стоял на пороге, глядя на кровать и смятое пуховое одеяло. Он прошел в гардеробную. На полу валялась ее ночная рубашка. Одежда, которую он привез для нее, и его тяжелый плащ исчезли.
– Глупышка! – проворчал он.
Дэвид вышел из комнаты и столкнулся с горничной, которая несла кипу постельного белья.
– Когда ты последний раз заходила к леди Манро? – спросил он у нее.
– Час назад, милорд. – Она опустила голову. – Я принесла ей чай и печенье, как просил сэр Генри.
– Она была в постели?
– Да, милорд. Сказала, что хочет еще немного поспать. Перешагивая через три ступени, он сбежал с лестницы.
Насколько далеко она могла уйти в ее состоянии? Морозный ночной воздух ударил ему в лицо, и он остановился. Достав из кармана перчатки, посмотрел на дорогу. Снег прекратился, яркая луна освещала голые верхушки деревьев и тонким хрусталем заливала окрестности. Сначала он на снегу не нашел маленьких следов, которые могли бы принадлежать Мэг. Но шестое чувство подсказало ему, что надо пройти дальше по дороге. Наконец он остановился, страх сменился злостью. Он повернул назад, пошел к конюшне, вывел лошадь и поскакал.
Дэвид обнаружил ее следы в лесу, рядом с дорогой. Они вели к церкви. Должно быть, она прошла через коридоры, ведущие в комнаты прислуги, и, незамеченная, вышла через черный ход.
Вспомнив о других женских следах, которые он видел несколько недель назад, Дэвид сошел с лошади и присел на корточки рядом с тропой. Следы Мэг не были похожи на те, что он видел после бури. И он понял, что Мэг направилась к кладбищу.
Виктория соскребала снег у подножия высокого гранитного памятника сэру Скотту Манро, любимому сыну сэра Генри. Находиться здесь было кощунством. Оскорблением. Она никогда не боялась этого места, но, когда смотрела на( сгоревшую церковь, ей становилось страшно.
Виктория подобрала камень и, превозмогая боль, принялась откалывать куски отвердевшей земли. Отец не стал бы в нее стрелять. Ему нужна была некая ценная вещь, которая, как он знал, находится у нее. К тому же для мести существовало много других способов.
Где-то заржала лошадь. С замиранием сердца она прислушалась к ночной тишине, вытерла ладонью щеку и вздрогнула. В нескольких шагах от нее стоял Дэвид. Его лошадь была привязана к железной ограде кладбища.
– Давай, Мэг, копай.
Она с вызовом посмотрела на него:
– Я надеялась вернуться прежде, чем ты найдешь меня. Это не то, что ты думаешь.
– Не знаю, что и думать, если ты постоянно лжешь. Какое-то движение позади него привлекло ее внимание.
Огромный, как медведь, человек показался под железной аркой ворот кладбища. Она взглянула на Дэвида, который, казалось, не обратил на это внимания. Он впился глазами в ее лицо.
– Так скажи мне, Мэг.
Может быть, он и был сторонником высокой морали, но в этом деле они находились на одной стороне. Борясь с головокружением и собственной нерешительностью, она снова занялась памятником. Наклонившись, смахнула мокрые листья и снег с его подножия. Это отняло много сил. Морфий, который ей дал сэр Генри, притуплял боль, но она замерзла и была в полном изнеможении.
Она отодвинула мраморный сосуд, в который обычно ставили цветы. Под ним лежала покрытая ржавчиной железная коробочка. Виктория положила ее сюда почти десять лет назад. В ней хранилась одна серьга, вторая нашлась у лондонского ростовщика.
– Она все еще здесь, – удивленно прошептала Мэг. Она взяла коробочку и некоторое время смотрела на нее, не веря своим глазам. – Я думала...
Дэвид взял у нее коробочку и вынул из нее бархатный мешочек.
– Я закопала ее много лет назад. – Виктория поморщилась от боли. – Мне необходимо было узнать, что та серьга, которая у тебя, действительно получена от моего отца и никто не нашел эту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72