Стены тускло поблескивали золотом, на полу лежал черный ковер, толстый и пушистыц. Массивный камин был с тяжелой позолоченной полкой. Большие золоченые шахматные фигуры выстроились на ониксовой доске.
Толбот усадил Бесс на широкий подоконник, заваленный черными и золотистыми подушками, и застыл, глядя на нее. Она вдруг поняла, что платье на ней гармонирует с убранством комнаты. Совпадение удивило ее. Все здесь соответствовало своеобразному вкусу хозяина — в том числе и сама Бесс.
— Бесс, я хочу быть твоим тайным любовником.
«Господи, — думала она, — почему нельзя сделать так, чтобы в мире не было никого, кроме нас двоих? Почему нельзя навсегда забыть о прошлом?»
— Повторяю: тайным. Я не запятнаю твою репутацию, не стану афишировать наши отношения — хотя, Бог свидетель, о такой женщине можно только мечтать. На севере у меня десяток поместий. Выбери одно из них, и оно будет принадлежать только нам. Ручаюсь, никто ничего не узнает. Мы можем встречаться так часто, как ты пожелаешь.
Бесс обвела кончиком языка пересохшие губы и осторожно спросила:
— С чего ты взял, что я соглашусь?
— Я знаю, что тебя влечет ко мне. Но не так, как меня — к тебе: такого не бывает. Бесс, ты страстная женщина и понимаешь, что никто другой не утолит твою жажду.
Толбот держался почти вызывающе, но Бесс понимала: именно поэтому ее и тянет к нему. Этот мужчина завораживал и притягивал ее. Да, она была бы не прочь иметь такого любовника, но при этом не желала становиться любовницей. Бесс хорошо помнила, как при первой встрече Толбот пренебрежительно заявил: «Она всего лишь служанка!» Если дать ему волю, он скажет: «Она всего лишь любовница». Это унизительно!
Бесс взглянула на его чувственные губы.
— Ошибаетесь, лорд Толбот: я равнодушна к вам. Его глаза вспыхнули: он был уверен, что Бесс лжет.
— Предлагаю пари. Дай мне час, чтобы убедить тебя в обратном. Если в конце этого часа ты не попросишь моей любви, я отпущу тебя с миром.
Такой вызов Бесс не могла отвергнуть. Она должна доказать, что способна рассуждать здраво и противостоять своим желаниям, — доказать прежде всего не Толботу, а самой себе.
— Почему бы и нет?
Толбот взял песочные часы на золотой подставке и перевернул их. Подоконник, на котором сидела Бесс, был немного уже постели, и она решила, что Толбот немедленно бросится к ней и схватит в объятия. Однако он поставил ногу на край подоконника и оперся ладонью о согнутое колено.
— Бесс, я знаю, что у тебя было двое мужей. А любовников?
— Ни одного, кроме Кавендиша. Он впился взглядом в ее лицо:
— Значит, у тебя никогда не было любовника-сверстника — мужчины в расцвете сил. Господи, ты не представляешь себе, какой была бы наша близость! Я хотел бы видеть тебя в пеньюаре, под которым ничего нет. В полночь, усадив тебя на вороного жеребца, я овладел бы тобой прямо в седле. Я увез бы тебя в один из своих замков и запер обнаженную в башне на целую неделю, чтобы ты извелась от страсти и вздрогнула от первого же прикосновения… — Его голос звучал тихо и вкрадчиво. — Думая о тебе, я воображаю, как погружаюсь в твое лоно. Вижу, как ты приоткрываешь губы и вскрикиваешь, заполненная мною. — Толбот взял руку Бесс и прижал к своему телу.
Она вздрогнула: ей показалось, будто между ними полыхнуло пламя, и приятное тепло расплылось по ее руке.
— Каждый вечер я уносил бы тебя в постель. Первое сближение было бы неистовым и стремительным, а второе — томным, чувственным. Целый час ты извивалась бы, стонала и вскрикивала, пока не обезумела бы от возбуждения. А в третий раз я любил бы тебя по-настоящему, ожидая, когда ты задрожишь и отдашь мне все, что я пожелаю…
Эти эротические фантазии опьяняли ее, как вино. Бесс вслушивалась в голос Толбота, желая продолжения.
Он коснулся ее губ, и Бесс маняще приоткрыла рот. Поцелуй был вовсе не грубым, хотя губы Толбота оказались настойчивыми и требовательными. Чуть не лишившись чувств, она ждала, что сейчас он обнимет ее и начиет раздевать. Бесс не сомневалась в том, что подчинится ему. То, что она испытывала, было не любовью, а почти животной похотью. Более притягательного и чувственного мужчины Бесс еще не встречала. Ее грудь отяжелела и заныла. Она жаждала ощутить прикосновения его рук, мечтала о том; чтобы длинное твердое копье заполнило пустоту внутри ее. Бесс и вправду никогда не предавалась любви со сверстником.
— Прошу тебя… — Бесс вдруг ужаснулась: о чем она просит? Чтобы сохранить остатки гордости, она выкрикнула имя мужа:
— Уильям!
Толбот замер. Бесс открыла глаза и увидела, что его лицо искажено яростью. Но это продолжалось лишь мгновение, а потом его чувственные губы тронула улыбка.
— Бесс, ты чертовски умна — должно быть, именно поэтому я и увлекся тобой. Ты соблазняешь не только красотой, но и умом.
— Милорд, я не была откровенна с вами, но теперь пришло время открыться. Я не допущу, чтобы мною управляло сердце, а не рассудок. Я не стану ничьей любовницей, поскольку заслуживаю большего.
— Любовника лучше меня тебе не найти. Я самый богатый человек в этой стране. Я способен дать тебе все — только скажи!
— А обручальное кольцо? А твое имя? Ты готов развестись с женой и жениться на мне?
Толбот в ужасе отшатнулся:
— Бесс, у меня и в мыслях не было жениться на тебе! Для меня брак равносилен проклятию. Меня женили в двенадцать лет. Жены — самые глупые, скучные и ничтожные существа на земле. Брак убивает любовь и страсть.
— Если вы не питаете никаких чувств к своей жене, вам будет нетрудно оставить ее. Так поступали многие знатные мужчины — Эдвард Сеймур, Уильям Парр, даже Генрих Тюдор…
— Но я не Тюдор, я — Толбот, а Толботы не разводятся! — надменно возразил он. — Я никогда не соглашусь опозорить своих детей.
Бесс вдруг поняла: будь Толбот даже не женат, он ни за что не женился бы на ней. В его жилах течет голубая кровь, он аристократ до мозга костей, для него Бесс Хардвик — всего лишь дочь фермера.
— А я не стану вашей любовницей, лорд Толбот, и ни за что не опозорю своих детей. Ваш час истек, милорд, будьте любезны отвезти меня домой. Он учтиво поклонился:
— Как хочешь, Плутовка. Но помни: мы оба еще пожалеем об упущенном случае.
Глава 26
Вернувшись ко двору, Бесс с удивлением узнала, что Робину Дадли отведены покои рядом с королевскими. Заговорщики ждали только ее возвращения.
Елизавета позвала Бесс и Мэри Сидни, сестру Робина, в свою гостиную.
— Надеюсь, вы уже в состоянии танцевать, леди Кавендиш?
— Да, ваше величество. С вашей стороны было очень любезно позволить мне немного отдохнуть.
— Ты сможешь бывать дома гораздо чаще, если мы заключим соглашение, выгодное для нас обеих. У меня столько придворных дам и фрейлин, что днем я не нуждаюсь в ваших услугах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Толбот усадил Бесс на широкий подоконник, заваленный черными и золотистыми подушками, и застыл, глядя на нее. Она вдруг поняла, что платье на ней гармонирует с убранством комнаты. Совпадение удивило ее. Все здесь соответствовало своеобразному вкусу хозяина — в том числе и сама Бесс.
— Бесс, я хочу быть твоим тайным любовником.
«Господи, — думала она, — почему нельзя сделать так, чтобы в мире не было никого, кроме нас двоих? Почему нельзя навсегда забыть о прошлом?»
— Повторяю: тайным. Я не запятнаю твою репутацию, не стану афишировать наши отношения — хотя, Бог свидетель, о такой женщине можно только мечтать. На севере у меня десяток поместий. Выбери одно из них, и оно будет принадлежать только нам. Ручаюсь, никто ничего не узнает. Мы можем встречаться так часто, как ты пожелаешь.
Бесс обвела кончиком языка пересохшие губы и осторожно спросила:
— С чего ты взял, что я соглашусь?
— Я знаю, что тебя влечет ко мне. Но не так, как меня — к тебе: такого не бывает. Бесс, ты страстная женщина и понимаешь, что никто другой не утолит твою жажду.
Толбот держался почти вызывающе, но Бесс понимала: именно поэтому ее и тянет к нему. Этот мужчина завораживал и притягивал ее. Да, она была бы не прочь иметь такого любовника, но при этом не желала становиться любовницей. Бесс хорошо помнила, как при первой встрече Толбот пренебрежительно заявил: «Она всего лишь служанка!» Если дать ему волю, он скажет: «Она всего лишь любовница». Это унизительно!
Бесс взглянула на его чувственные губы.
— Ошибаетесь, лорд Толбот: я равнодушна к вам. Его глаза вспыхнули: он был уверен, что Бесс лжет.
— Предлагаю пари. Дай мне час, чтобы убедить тебя в обратном. Если в конце этого часа ты не попросишь моей любви, я отпущу тебя с миром.
Такой вызов Бесс не могла отвергнуть. Она должна доказать, что способна рассуждать здраво и противостоять своим желаниям, — доказать прежде всего не Толботу, а самой себе.
— Почему бы и нет?
Толбот взял песочные часы на золотой подставке и перевернул их. Подоконник, на котором сидела Бесс, был немного уже постели, и она решила, что Толбот немедленно бросится к ней и схватит в объятия. Однако он поставил ногу на край подоконника и оперся ладонью о согнутое колено.
— Бесс, я знаю, что у тебя было двое мужей. А любовников?
— Ни одного, кроме Кавендиша. Он впился взглядом в ее лицо:
— Значит, у тебя никогда не было любовника-сверстника — мужчины в расцвете сил. Господи, ты не представляешь себе, какой была бы наша близость! Я хотел бы видеть тебя в пеньюаре, под которым ничего нет. В полночь, усадив тебя на вороного жеребца, я овладел бы тобой прямо в седле. Я увез бы тебя в один из своих замков и запер обнаженную в башне на целую неделю, чтобы ты извелась от страсти и вздрогнула от первого же прикосновения… — Его голос звучал тихо и вкрадчиво. — Думая о тебе, я воображаю, как погружаюсь в твое лоно. Вижу, как ты приоткрываешь губы и вскрикиваешь, заполненная мною. — Толбот взял руку Бесс и прижал к своему телу.
Она вздрогнула: ей показалось, будто между ними полыхнуло пламя, и приятное тепло расплылось по ее руке.
— Каждый вечер я уносил бы тебя в постель. Первое сближение было бы неистовым и стремительным, а второе — томным, чувственным. Целый час ты извивалась бы, стонала и вскрикивала, пока не обезумела бы от возбуждения. А в третий раз я любил бы тебя по-настоящему, ожидая, когда ты задрожишь и отдашь мне все, что я пожелаю…
Эти эротические фантазии опьяняли ее, как вино. Бесс вслушивалась в голос Толбота, желая продолжения.
Он коснулся ее губ, и Бесс маняще приоткрыла рот. Поцелуй был вовсе не грубым, хотя губы Толбота оказались настойчивыми и требовательными. Чуть не лишившись чувств, она ждала, что сейчас он обнимет ее и начиет раздевать. Бесс не сомневалась в том, что подчинится ему. То, что она испытывала, было не любовью, а почти животной похотью. Более притягательного и чувственного мужчины Бесс еще не встречала. Ее грудь отяжелела и заныла. Она жаждала ощутить прикосновения его рук, мечтала о том; чтобы длинное твердое копье заполнило пустоту внутри ее. Бесс и вправду никогда не предавалась любви со сверстником.
— Прошу тебя… — Бесс вдруг ужаснулась: о чем она просит? Чтобы сохранить остатки гордости, она выкрикнула имя мужа:
— Уильям!
Толбот замер. Бесс открыла глаза и увидела, что его лицо искажено яростью. Но это продолжалось лишь мгновение, а потом его чувственные губы тронула улыбка.
— Бесс, ты чертовски умна — должно быть, именно поэтому я и увлекся тобой. Ты соблазняешь не только красотой, но и умом.
— Милорд, я не была откровенна с вами, но теперь пришло время открыться. Я не допущу, чтобы мною управляло сердце, а не рассудок. Я не стану ничьей любовницей, поскольку заслуживаю большего.
— Любовника лучше меня тебе не найти. Я самый богатый человек в этой стране. Я способен дать тебе все — только скажи!
— А обручальное кольцо? А твое имя? Ты готов развестись с женой и жениться на мне?
Толбот в ужасе отшатнулся:
— Бесс, у меня и в мыслях не было жениться на тебе! Для меня брак равносилен проклятию. Меня женили в двенадцать лет. Жены — самые глупые, скучные и ничтожные существа на земле. Брак убивает любовь и страсть.
— Если вы не питаете никаких чувств к своей жене, вам будет нетрудно оставить ее. Так поступали многие знатные мужчины — Эдвард Сеймур, Уильям Парр, даже Генрих Тюдор…
— Но я не Тюдор, я — Толбот, а Толботы не разводятся! — надменно возразил он. — Я никогда не соглашусь опозорить своих детей.
Бесс вдруг поняла: будь Толбот даже не женат, он ни за что не женился бы на ней. В его жилах течет голубая кровь, он аристократ до мозга костей, для него Бесс Хардвик — всего лишь дочь фермера.
— А я не стану вашей любовницей, лорд Толбот, и ни за что не опозорю своих детей. Ваш час истек, милорд, будьте любезны отвезти меня домой. Он учтиво поклонился:
— Как хочешь, Плутовка. Но помни: мы оба еще пожалеем об упущенном случае.
Глава 26
Вернувшись ко двору, Бесс с удивлением узнала, что Робину Дадли отведены покои рядом с королевскими. Заговорщики ждали только ее возвращения.
Елизавета позвала Бесс и Мэри Сидни, сестру Робина, в свою гостиную.
— Надеюсь, вы уже в состоянии танцевать, леди Кавендиш?
— Да, ваше величество. С вашей стороны было очень любезно позволить мне немного отдохнуть.
— Ты сможешь бывать дома гораздо чаще, если мы заключим соглашение, выгодное для нас обеих. У меня столько придворных дам и фрейлин, что днем я не нуждаюсь в ваших услугах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107