— Брат Годвайн, ты вправду огорчен, что я украл деньги епископа, которые он копил на драгоценные каменья для своего нового облачения?
Она искоса поглядела на него, а он продолжал как ни в чем не бывало:
— Даже ты должен признать, что сироты не могут есть золото и изумруды.
Купец пробормотал вполголоса:
— Проклятые монахи! Заботятся больше о драгоценностях, чем о бедных.
Чтобы показать свое отношение к «ворам», он кинул им лишнюю пару хлебов.
— Смотри. И от меня есть польза, — похвастался Селик, когда они свернули к лавке Эллы.
Рейн не могла не улыбнуться, и Селик тоже улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой. Ее сердце переполняла любовь к нему. Она хотела кричать о ней, чтобы все знали, как сильно она любит прекрасного викинга. И в то же время ей хотелось хранить ее втайне ото всех. Это была любовь на всю жизнь. На тысячу жизней!
Неужели для этого она была послана в прошлое? Она-то думала, что послана спасти Селика, но, может быть, эта любовь — Божий дар. Если так, то чем она может помочь своему возлюбленному?
Любовью.
Рейн поежилась, вновь услышав голос.
Любовью? Как это? Как любовью спасти Селика?
Любовь рождает любовь, дитя. Любовь рождает любовь.
Рейн застонала.
— Опять ты как-то странно смотришь, милая, и бормочешь. Говоришь с Богом?
Рейн недовольно стрельнула в него глазами, сердясь на него за излишнюю наблюдательность.
— Да. И он передал мне сообщение для тебя.
— Правда? — рассмеялся Селик. — Только не говори, что и я, и Убби отмечены посланиями Всевышнего.
— Не смейся.
Они уже добрались до лавки Эллы, и Селик собирался открыть боковую дверь, как вдруг спросил:
— Что же это за послание? Он хочет наказать меня за то, что я пашу на девственных полях одного из его ангелов?
Рейн недовольно покачала головой.
— Вот что сказал Бог, милая: «Пусть плохой мальчик Селик лучше держится за свои штаны, потому что я посылаю к нему любовную лодку». — Селик рассмеялся и обнял ее за плечи.
Рейн не в силах была противиться ему и тоже рассмеялась. Обернувшись, они увидели, что Элла и все работники в ее лавке стоят, разинув рты и уставившись на них круглыми глазами.
— Монахи обнимаются. О Господи! — воскликнула, испуганно крестясь, веснушчатая девчушка.
— Теперь Всемогущий нашлет чуму на эту лавку за то, что мы терпим такое! — воскликнула другая женщина. — Это будут жабы. Я слышала, Господь посылает жаб в наказание. Все так говорят.
— Не потерплю таких монахов в моей лавке, — крикнула с чувством Элла, приближаясь к ним с метлой в руке.
Только когда она встала рядом, Рейн увидела по ее глазам, что она их узнала, и теперь притворяется перед работниками.
— Идите-ка в заднюю комнату. Там скажете, что вам надо. И побыстрее убирайтесь отсюда… содомиты.
Она закрыла дверь своего «офиса» и смерила их яростным взглядом.
— Вы ненормальные? Хотите испортить мне все дело? Если люди узнают, что я поощряю подобный разврат, они побегут от меня как черт от ладана.
Селик откинул капюшон и сел на высокий стул, посмеиваясь над Эллой.
— Не думай, что можешь соблазнить меня своей дурацкой улыбкой, — проворчала Элла. — Я уже вышла из того возраста, когда влюбляются в мужчину, если он встает перед тобой на колени или если он безбожно красив.
— Это я безбожно красив? — спросил Селик, моргая длинными ресницами.
— Не ты. Ты безбожно глуп.
— Элла, ты сказала Убби, что я отдам его тебе, если ты мне поможешь? — спросила Рейн.
Элла покраснела.
— Ну и что, если сказала? Мне надоело ждать, когда ты выполнишь свое обещание.
— Я обещала, что замолвлю за тебя словечко, но я не обещала принести его тебе на серебряном блюдце.
— А я возьму его и без серебряного блюдца. Спасибо!
— Если две женщины ругаются, мы вряд ли покончим с делами и вернемся в наш сумасшедший дом до темноты!
Целый час они выбирали теплую шерстяную ткань для детских туник и рубашек, полотно для крошечных сорочек и набедренных повязок, пряжу для чулок и взяли даже немного хорошего шелка из Дамаска, на этом Селик особо настаивал, чтобы приодеть Рейн. Элла сказала, что упросит соседей-обувщиков сшить дюжину пар детских ботинок. Все это должно было быть доставлено в его поместье через несколько дней.
— Кто будет платить за все? — хитро улыбаясь, спросила Элла.
— Я, — ответил Селик и вытащил почти опустевший мешочек с деньгами. — Кстати, — сказал он, не досчитав деньги. — Ты собираешься отдать Рейн деньги ее матери? Она ведь скоро уезжает.
Элла заметно смутилась и стала нервно переминаться с ноги на ногу.
— Видишь ли, когда много лет назад Элла захотела завести дело, Руби вложила в лавку свои деньги, — пояснил Селик, и в глазах у него заплясали озорные чертенята. — Не сомневаюсь, Элла забыла их отдать.
Рейн повернулась к Элле.
— Это так?
— Да ладно, это была маленькая сумма. Около…
— Сотни монет, по меньшей мере, — сказал Селик.
Элла с негодованием возразила:
— Нет, это было скорее пятьдесят…
— Ладно, я уверен, ты отдашь их Рейн, как только сможешь, — заявил Селик, погладив Эллу по руке.
На это Элла заявила, чтобы он больше не являлся ей на глаза. Она прекрасно могла бы обойтись без него, тем более что он заплатил ей гораздо меньше, чем ей теперь надо было отдать Рейн.
Выйдя из лавки, Рейн с Селиком рассмеялись. Рейн хотелось, чтобы время остановилось и они могли бы всегда быть такими же счастливыми и беззаботными, как сейчас.
Однако из ближнего переулка появился Герв. Он жестом показал им идти за ним и привел их в заброшенный дом.
— Эрик прислал известие. Стивен в земле франков, навещает своего дядю Джеффри в Реймсе.
Селик кивнул.
— Освальд и его воины носятся по Йорвику как шакалы. Они убивают и калечат любого, кто хоть чуть-чуть похож на викинга в возрасте воина. Надо уезжать. Тебя найдут рано или поздно.
— Ты прав, — согласился с ним Селик, и у Рейн упало сердце, — Уходим завтра вечером. Приводи всех, кто готов рискнуть вместе со мной жизнью, в усадьбу.
— И лошадей?
— Да. О Яростном не забудь.
Когда Герв ушел, Селик повернулся к Рейн и вытер ей слезы на лице.
— Ну-ну, дорогая, — сказал он ласково и обнял ее. — Ты же знала, это был всего лишь вопрос времени.
— Слишком скоро, — плакала она, — слишком скоро.
ГЛАВА 17
Солнце уже садилось и дул холодный осенний ветер, когда они молча возвращались в усадьбу, расстроенные предстоящей разлукой. С самого Йорвика Рейн избегала смотреть на Селика, как будто он мог не заметить ее слез!
Налетевший ветер пошевелил сухие листья у них под ногами, и Рейн задрожала. Несмотря на шерстяные туники, наступающий зимний холод просачивался под их монашеские одежды, напоминая о наступающей зиме.
Где я буду встречать Рождество? Кто знает, где я буду на следующей неделе? И как я выживу теперь, когда я узнал Рейн?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93