Никита Строганов сидел в кабинете за большим столом деда и усердно чистил пищаль. Он готовился к охоте.
— Никита Григорьевич, где ты был, когда злодеи убили твоего дядю? — поздоровавшись, спросил воевода Мятелев.
— Семен Аникеевич мне и ближним слугам приказал выйти по тайному ходу в… — Никита Строганов прикусил губу: о строгановских подземельях посторонние не должны знать. — Он хотел один разговаривать с мятежниками.
— Крепкий нрав был у покойного.
— За дерзкие речи он ударил посохом Тимоху-подварка, пробил ему грудь.
— Откуда это известно?
— Старший приказчик дознался и сказал мне.
— Степан Гурьев?
— Нет, Макар Шустов.
— А-а, варничный приказчик. А куда девался Гурьев?
— Дядя послал его в Холмогоры.
— Зачем?
— Гм!.. — замялся Никита Строганов. — Что-то по делам меховой торговли, а точно не ведаю.
Воеводе показалась странной заминка племянника. Но он не подал виду.
— А кто убил Семена Аникеевича?
— Сие неведомо мне. Народу было много, наверное человек двадцать. Вс„ перепачкали, грязью завалили.
— Как он был убит?
— Дубиной разбили голову.
Воевода покосился на бурые пятна на шкурах белого медведя.
— Да, это его кровь, — подтвердил племянник. — А там кровь Тимохи-подварка.
Воевода задумался.
— В Москву писали? — спросил он, уставив маленькие глазки на Строганова.
— Писали. Вся семья на совет собиралась. Великого государя царя Федора Ивановича слезно просили строго наказать злодеев, чтобы впредь никому неповадно было.
— Поспешили. Почему меня не дождались? — притопнул ногой воевода. — Теперь вот кашу расхлебывай с вами! Город свой строгановский построили… Да как через такие вороты во двор людишки прошли? А где стрельцы ваши, пушки? Ведь у вас сотни оружных деньги получают! Дозорные на стенах… Эх! Вот кого в батоги взять, шкуру спустить до самых пят.
— Мой совет, Петр Кириллович, — ухмыльнувшись, сказал Никита Строганов, — поговори со старшим приказчиком. Он человек пронырливый, хитрый. Может, и узнал что. Да зачинщиков бы к огню и к дыбе привести, авось и скажут.
— Свое дело я знаю, Никита Григорьевич, — отрезал воевода. — Что ж, счастливой тебе охоты. Я вижу, на кабана собираешься.
Окинув взглядом кабинет, он увидел на стене вместо дедовых икон могучие лосиные рога и кабаньи головы с длинными клыками. Иконы кучей лежали в углу.
Никита Строганов невозмутимо делал свое дело. Он осмотрел лук, проверил стрелы. Наточил нож. Возле его ног вертелись две собаки.
«Да, — подумал воевода, — новый хозяин не в дедушку. Аника Федорович в гробу бы перевернулся, кабы знал про иконы-то… Однако начнем дело».
Петр Мятелев твердо решил начинать с раненого подварка Тимохи. «Он стоял рядом с Семеном Аникеевичем, — думал он, — значит, видел, кто его убил». Воевода понимал, что действовать надо быстро и умело. От успеха в какой-то степени зависела и его судьба. Семен Аникеевич — это не безвестный ярыжка и не купец с ярмарки. До именитых Строгановых рукой не достать, высоко.
Прошла неделя. Все надежды воеводы Мятелева узнать, кто убийца Строганова, пошли прахом. Тимоха-подварок и под пытками никого не выдал. Он сидел в глубокой сырой яме в тяжелых цепях, рана в груди не заживала. Тимоха ослаб и едва передвигал ноги.
Пришлось начинать сначала.
«Вместе с Тимохой, — рассуждал воевода, — в кабинете Строганова было два десятка варничных людей. Значит, надо поискать среди солеваров, пустить своих людей по харчевням, может быть, кто под хмелем и развяжет язык».
От тяжелых дум у воеводы болела голова.
Во вторник вечером Петру Кирилловичу доложили, что с ним хочет говорить старший строгановский приказчик Шустов.
Воевода велел звать.
Шустов вошел неслышно, мягко, как кот, и низко поклонился.
— Садись, — показал воевода на лавку. — С чем пришел, Макар Шустов? Рассказывай. — Маленькие глазки воеводы впились в приказчика.
— Да уж не знаю, может, дело плевое. Я со многими людишками говорил, выпытывал, кто нашего хозяина Семена Аникеевича убил. Никто будто не видел… А вчера понадобились мне кузнецы-цыренщики новый цырен склепать, я и вызвал их всех. Однако трое пришли, а четвертого нет. Говорят, с того дня, как убили Строганова, никто его не видел.
— Как имя кузнецу? — насторожился воевода.
— Васька Чуга.
— Что за человек, знаешь его?
— Как не знать. Мореход, холмогорец. Женился у нас, да жонка в прошлом годе померла. Угрюмый и дерзкий человек.
— Так, так. А еще что знаешь?
— Думаю, он в Холмогоры подался… Может быть, его взял с собой старший приказчик Степан Гурьев. Он за большим делом послан.
— Куда?
— В Холмогоры, а потом в далекие студеные моря, где меховой товар дешев.
— И Васька Чуга с ним?
— Того я не ведаю, однако думать можно. Чуга мореход хороший и вместе со Степаном Гурьевым в походы хаживал.
Приказчик Макар Шустов недаром назвал имя Степана Гурьева. Он понимал, что со смертью Семена Аникеевича положение Степана в семье у Строгановых пошатнулось, а его, Макара, упрочилось. «Ведь меня, — думал Макар, — недолюбливал покойник. Он мне ходу в старшие приказчики не давал, он и Степана возвысил. Если постараться запачкать Гурьева, может быть, от него Строгановы совсем откажутся. На Никиту Строганова Степану трудно рассчитывать».
— И ты думаешь, что Степан Гурьев знал, что Васька Чуга убил Семена Аникеевича, и все-таки взял его, — медленно цедил воевода, не спуская глаз с приказчика. — Так я понял тебя?
— Уж и не знаю, как сказать, — заколебался Макар. — Может быть, не так, а может быть, и так. Степан-то Гурьев в морских разбойниках при царе Иване Грозном состоял. Царским капитаном назывался. Ему-то жизни человека лишить пустое дело. Не за грех, а за доблесть почитает.
— Эй, мужик! Что ты в этих делах понимаешь! Ему сам Грозный царь золотой на шапку повесил. Тебе того не понять: чем больше врагов царских перебьешь, тем почету больше. А другое, скажем, кого царь пожаловал, того бог простил. Вот и я, бывало, на Ливонской войне сколь голов вражеских срублю… тебе и во снях того не снилось. Человека зарубить в честном бою — это одно… Вот вы, приказчики строгановские, бьете людей до смерти, в погребах держите, на чепи тяжелые сажаете, а прав у вас нет, — вдруг разозлился воевода, — а потом жалобы в Москву шлете. Ну, да ладно, будем искать убивца, авось найдем.
— Ты бы, государь воевода, Тимоху-то через огневую пытку провел. Он бы тебе все тогда выложил.
— Как ты говоришь?
— Да вот у меня цырен прохудился. Соловарка сейчас пустует. Ты бы Тимоху-то замест рассола в тот цырен посадил, — приказчик захихикал, — небось скажет, как припечет.
Воевода задумался.
— Ладно, Макар, покажи Онуфрию солеварню. И чтоб слова никому. Понял?
* * *
Старая варница выглядела мрачно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125