— Как же быть, Максим Петрович?
— Мой совет, — Плотников задумался, — дам я тебе, Степан Елисеевич, карбас и шестерых молодцов на весла. Бери с собой Митрия Зюзю. Каков он у тебя?
— Кормщиком сделал, хоть куда мореход.
— Ну вот. Он ведь тоже все знает и в Сольвычегодске был. Ты его подле себя держи, пригодится. Не теряй времени, гребись в Сольвычегодск.
— А как же мореходы, товарищи мои?
— Свое дело выправишь, и им легче будет, все равно воевода к допросу всех приведет.
— Давай карбас и людей. — Степан понял, что терять время нельзя. — Я на свой коч зайду, попрощаюсь.
— Дело твое. Эй, Трошка!
В комнату вошел молодой белобровый парень.
— Отведи кормщика на мой карбас, а по пути гребцов покличь.
— Спасибо, Максим, — друзья в беде познаются.
— Желаю удачи, Степан.
Макар Плотников обнял гостя.
Теперь все предстало перед Степаном в своем свете. Он понял, что Макар Шустов главный его враг и что этот враг не пожалеет его. Был бы жив Семен Аникеевич, никто не посмел бы затевать дело, и не такое случалось у Строгановых и сходило с рук. И с другой стороны — не было бы Макара Шустова, Строгановы и сейчас замяли бы дело. Но Шустов тянул свою линию. Ему надо спихнуть Степана и сесть на его место.
Если Макар Шустов написал в Москву царю и великому князю и на свой лад обсказал все дело, худо придется. Однако Степан не считал себя виноватым и верил, что судья найдет истину. Он мог бы убежать, как это сделал Василий Чуга, но не хотел унижать себя. «Зачем я поставил Макара в старшие приказчики! — казнился Степан. — Худо, очень худо, но ничего поправить нельзя».
Опять пошли дни и ночи на великой Двинской реке. Северные ветры помогали карбасу двигаться вперед. Степан Гурьев не слезал с постели. Берега реки, обычно восхищавшие своей своеобразной красотой, на этот раз его не радовали.
Только на второй день взглянул Степан на Двину. По правой руке проплывал обрывистый утес с остатками каменных стен. Здесь два века назад стояла новгородская крепость Орлец. Кормщик на мгновение забылся, разглядывая древние развалины, и снова тяжелые думы охватили его.
У Ратонаволока встретились барки с кирпичом для постройки церкви в Сийском монастыре. В прежние времена Степан любил поговорить со старцами и похлебать монастырской ухи. В прошлом году вместе с Анфисой они побывали на монастырском озере… А сейчас он далек был мыслями.
По берегам Двины слева и справа встречались богатые села с тяжелыми домами и высокими рублеными храмами, паслись стада коров и овец. Ветряные мельницы, словно вышедшие из леса чудовища, взмахивали крыльями.
Берега менялись, то спускались к самой реке, были отмелыми, поросли ивняком, выходили к самой воде дремучими лесами, и река разливалась широко и текла плавно. В иных местах поднимались высокие обрывы, берега сходились близко и течение вод ускорялось.
Чего только Степан не передумал за это время! Приходила мысль убить Макара Шустова, однако он отбросил ее с негодованием. «Как поступит Никита Строганов? Неужели он не поможет?»
Митрий Зюзя видел задумчивость царского корсара и всячески старался развлечь, ободрить его. Он варил вкусную стерляжью уху, жарил рыбу, пойманную в реке на ночевках.
Через десять дней холмогорский карбас снова стоял у деревянной пристани против Благовещенского собора.
Степан Гурьев спрыгнул на берег и, не проведав детей, прямо пошел к Строганову. Дозорные у крепостных ворот знали старшего приказчика и пропустили без расспросов.
Сейчас все разъяснится, думал Степан, торопливо шагая по горницам. Строганов скажет твердое слово, и все станет на свое место.
Никита Строганов готовился к охоте на медведя и отливал крупные пули. Увидев Степана, он обрадовался:
— Ты хорошо сделал, что вернулся. У нас про тебя всякое говорят, однако я никому не верю.
— Никита Григорьевич, — спросил Степан, — а как с тем делом, с аглицкими купцами? Я их в Холмогоры привез с острова. Хотели они крепость строить. С ними наши русские, что им дорогу указывали, их тоже привез.
— Молодец, Степан! Однако зачем ты аглицких купцов в Холмогоры приволок? Разве я тебе о том приказывал?
— Да как же, ведь дядюшка твой Семен Аникеевич… — внутри Степана все похолодело.
— Дядюшка покойник, на него вину не сложишь.
— И ты сам, Никита Григорьевич, приказывал…
— Когда? Не помню. — Строганов подумал, усмехнулся. — И тебе не советую на Строгановых поклеп возводить. Сам делал, за себя и отвечай, выкручивайся как хочешь.
— Да что ты, Никита Григорьевич? Да разве я самочинно посмел бы? Помилуй, Никита Григорьевич!
В кабинет как-то бочком, согнувшись, протиснулся приказчик Макар Шустов. Увидев Степана Гурьева, он побледнел и стал прислушиваться к разговору.
— У меня и свидетель есть, Митрий Зюзя, он весть об агличанах твоему дядюшке привез.
— А не Василий Чуга, убивец Семена Аникеевича, с тобой утек, он тоже свидетель? — крикнул Макар.
Никита Строганов бросил возиться с отливкой пуль и посмотрел на Степана.
— Я не знал, что Чуга убивец.
— Лжа! — закричал приказчик. — Все ты знал, а своего морехода хотел спасти. Где он?
— С тобой, Макар, у нас разговор будет особый. — Степан сжал кулаки. — Ты для меня тьфу, грязь. — Ему показалось, что уродливое ухо приказчика вспыхнуло и покраснело еще больше.
— Мне скажи, знал ты, кто дядю убил? Правду говори.
— Не знал, Никита Григорьевич. Да разве я взял бы убивца кормщиком! Он после, на острове Надежды, где агличане крепость хотели ставить, о том мне сказал.
— И ты привез злодея в Холмогоры?
— Нет, он остался, ушел к сибирским людишкам.
— Никита Григорьевич, — твердо сказал Макар Шустов, — надо Степана Гурьева выдать воеводе. Пусть он по-своему с ним поговорит. Гурьев своровал и за свое воровство должен ответ держать… И еще хочет именитых купцов Строгановых в свою грязь запутать.
Степан ждал, что скажет Никита Строганов. Он должен вмешаться и запретить Макару его гнусные речи. В эти мгновения бывший корсар передумал многое. Строганов молчал и не смотрел на Степана. Он отложил в сторону пули и взял в руки длинноствольную пищаль.
«Строгановы не хотят отвечать», — пронеслось в голове у Степана. Дела не скроешь. Из-за убийства Семена Аникеевича Москва узнает всю подноготную. И вряд ли похвалит правитель Борис Годунов вмешательство Строгановых. И он, Степан Гурьев, ответит за все. Если бы Анфиса была жива, Степан придумал бы, как защитить себя, а теперь ему было безразлично.
Никита Строганов продолжал молчать.
Макар Шустов злорадно ухмыльнулся.
— Пойду к детям, — сказал Степан, не дождавшись строгановского слова, — посмотрю на своих, а там и к воеводе.
— Не путай в свое дело Строгановых, Степан, худо будет, — разжал наконец губы Никита Григорьевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125