Пройдя быстрым шагом расстояние, отделявшее нас от цели нашей прогулки, мы вышли на тихую, заросшую травой улочку — самое подходящее место, как любезно заметил сэр Джаспер, которое только можно пожелать, если вам вдруг захочется сунуть кому-то нож в спину, не оставив при этом свидетелей. Дома здесь окружали высокие стены и сады, простиравшиеся до самого речного берега. И местность была довольно пустынной, если не считать тощей худой собаки, сидевшей на корточках и не известно, по какой причине, тоскливо лаявшей и подвывавшей в пустое пространство, чему сэр Джаспер положил конец, удачно попав камнем по ребрам незадачливого солиста. Саймон и маленький рыцарь укрылись в начале улицы, а я медленно пошел по ней, размышляя о смысле странного стихотворения, если в нем вообще скрывался какой-то смысл. Однако не успел я прошагать таким образом и нескольких ярдов, как ворота в некотором отдалении от меня отворились, и из-за них выглянула пожилая женщина. Серебряные волосы ее были аккуратно заправлены под чепец, а розовые щечки напоминали два спелых файфширских яблочка; и вообще, от нее веяло такой материнской добротой, что я, хоть и видел ее впервые в жизни, не задумываясь, пересек улицу и направился к ней. Она смерила меня взглядом с ног до головы, словно оценивая товар по его внешнему виду, а я с любопытством вглядывался в ее полную фигуру и веселое добродушное лицо.
— Добрая женщина, — сказал я, — я пришел в ответ на послание…
— Ну и стой там, где стоишь, — сказала она странным писклявым голосом, — пока не докажешь мне, что говоришь правду!
По счастью, я захватил с собой записку и протянул ее почтенной матроне.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Сэр Джереми Клефан, — не без некоторой гордости отрекомендовался я.
— Ты женат?
— Боже упаси! — пылко возразил я.
В ответ на это она слегка прыснула в кулак, не удержавшись от смеха, и жестом предложила мне следовать за собой, после чего провела в сад и закрыла ворота.
Мы обогнули невысокий уютный домик и вышли в более обширный сад, который простирался от истинного фасада здания до берега широкой реки и изобиловал роскошными куртинами, живописными зарослями кустарников и великолепными поздними цветами; на аккуратно подстриженной травяной лужайке перед самым домом журчал и плескался внушительных размеров фонтан. Вокруг дома росли фруктовые деревья, гибкие побеги дикого винограда и прочих ползучих растений оплетали замшелые камни древней полуразрушенной изгороди, а тишина и покой, царившие вокруг, делали это место похожим скорее на сельскую глубинку, чем на лондонскую окраину. Я обернулся, чтобы спросить мою проводницу, зачем она привела меня сюда, но, к моему немалому удивлению, она исчезла, оставив меня одного.
Опасаясь какой-нибудь ловушки, я выхватил рапиру — тот самый добрый клинок, что в прежние времена служил мне верой и правдой на суше и на море и висит сейчас на стене перед моими старыми глазами, стоит мне только поднять их от письменного стола, — итак, я выхватил свою шпагу и внимательнее пригляделся к дому. Это было деревянное двухэтажное строение с крыльцом, у которого росла высокая груша; из трубы на крыше вился легкий прозрачный дымок, но, кроме этого, никаких других признаков жизни не было заметно; все было тихо, если не считать мерного плеска воды в фонтане и пения малиновки, усевшейся на ветку рядом со мной.
— Mon Dieu! — пробормотал я про себя. — Что все это значит? — И, держа шпагу наготове, осторожно двинулся по широкой тропинке, усыпанной опавшими осенними листьями, поперек которой уже начали ложиться вечерние тени.
Неожиданно я натолкнулся на зрелище, показавшееся мне любопытным и заставившее меня остановиться. На тропинке передо мной сидели две жабы — толстые неуклюжие существа с бородавчатыми спинами и блестящими выпученными глазами, — находившиеся в довольно затруднительном положении. Они поймали большого дождевого червя, и каждая тянула добычу в свою сторону, стараясь выдернуть ее из пасти соперницы: то одна подтягивала слабину, то другая, ни в чем не желая уступать друг другу, изо всех сил упираясь вывернутыми передними лапками с крохотными перепончатыми пальчиками. Затем обе жабы потянули добычу одновременно на себя, так что несчастный червяк стал тонким посередине, но когда они увидели, что он вот-вот готов разорваться на две половинки, то сразу прекратили совместные усилия и вновь принялись тянуть червяка поочередно, продолжая свою игру во» все или ничего «. Они не обращали на меня ни малейшего внимания, и я с острым любопытством следил за их соревнованием. Внезапно все прекратилось. Одна из соперниц широко раскрыла пасть, чтобы получше ухватиться за свой конец добычи, и — хоп! — червяк моментально выскользнул у нее изо рта, извиваясь и пытаясь освободиться. Незадачливая жаба тупо уставилась перед собой, словно недоумевая, что произошло, но затем, глянув искоса на извивающийся конец червяка, прыгнула вперед; но было уже поздно. Ее более счастливая соперница оказалась чересчур расторопной, во мгновение ока проглотив червяка, после чего невозмутимо уселась, глядя на свою менее ловкую сестру, и я готов поклясться, что на ее физиономии была лукавая усмешка!
— Браво! — воскликнул я. — Все или ничего, такая игра по мне! — И, с трудом распрямив затекшую от неудобного положения спину, неожиданно увидел перед собой мадам де Шольц.
Она стояла, глядя на меня с удивленной улыбкой, и я заметил — в критические моменты человек замечает всякую мелочь, — что на ней было то же платье, в котором я впервые увидел ее, или, во всяком случае, похожее по цвету и покрою. Я уставился на нее долгим испытующим взглядом: по-моему, она еще более похорошела, фигура ее еще более округлилась, ее изящная головка еще более грациозно сидела на плечах, — короче говоря, из молоденькой девушки она превратилась в юную женщину, и очаровательную к тому же! Она, не смущаясь, вернула мне мой взгляд и заговорила первой.
— Я вижу, вас развлекают даже такие мелочи, — сказала она.
— Мадам, — со всей серьезностью ответил я ей, — если бы вы видели те кошмарные ужасы и чудовищную жестокость, которым я был свидетель, вы тоже, поверьте, стали бы находить удовольствие в самых ничтожных житейских мелочах!
Мне показалось, будто она смотрит на меня как-то странно и нижняя губа ее слегка дрожит, словно от сдерживаемого смеха или слез.
— Вы получили мою записку? — спросила она.
— Да, мадам, и поспешил явиться сюда, как вы того хотели.
— Я очень признательна вам, сэр Джереми, — сказала она. — Кажется, ваше имя стало немного длиннее после того, как мы расстались, и, насколько мне известно, теперь оно более соответствует вашим заслугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100