— Есть какие-нибудь сведения о нашем пополнении?
Александр покачал головой.
— К сожалению, пока никаких.
Когда секретарь, уходя, откинул полог, в царский шатер ворвался холодный ветер и сдул со стола карты. Лептина добавила угля в худо-бедно обогревающую шатер жаровню, а Александр взял лист папируса и принялся писать:
Александр, царь македонян, Антипатру, регенту трона и хранителю царского дома: здравствуй!
Поздравляю тебя с мудростью, проявленной тобою при правлении родиной, пока мы в далеких краях сражались с варварами.
Недавно Парменион схватил посланника Великого Царя с письмом к моему двоюродному брату Аминте, в котором последнему предлагался македонский трон и сумма в две тысячи талантов золота, если он убьет меня.
Все это выяснилось благодаря одному египтянину по имени Сисин, утверждавшему, что он дружил с моим отцом Филиппом. Однако этот человек исчез. Это мужчина лет шестидесяти с редкими волосами, орлиным носом, темными бегающими глазами. Он имеет родинку на левой скуле. Я бы хотел, чтобы ты проследил за ним и сообщил мне, если увидишь его в городе или во дворце.
Желаю тебе доброго здоровья.
Александр запечатал письмо и велел немедленно отправить с личным курьером, после чего зашагал в шатер к Пармениону. Полководец растянулся на своей походной койке, и слуга оливковым маслом с крапивным соком растирал ему левое плечо, которое с наступлением зимы начинало сильно болеть — последствия старой раны, полученной во Фракии еще в молодости. Парменион тут же встал и накинул на себя одежду.
— Государь, не ожидал твоего визита. Чего предложить тебе? Немного подогретого вина?
— Я бы хотел увидеть персидского пленника и допросить его. Можешь дать мне толмача?
— Разумеется. Сейчас?
— Да, как только сможешь.
Парменион быстро привел себя в порядок, велел слуге разыскать толмача и повел Александра к постройке, где под стражей содержался схваченный посланник.
— Полагаю, ты уже допросил его, — по пути сказал царь.
— Да, — ответил Парменион.
— И что он сообщил?
— То, что мы знаем. Что Великий Царь поручил ему доставить личное послание одному вождю яунов по имени Аминта.
— И больше ничего?
— Больше ничего. Я подумал, не подвергнуть ли его пытке, но потом решил, что это бесполезно: простому гонцу никто не открыл бы ничего важного.
— А как ты его перехватил?
— Благодаря Сисину.
— Тому египтянину?
— Да. Однажды он пришел ко мне и сообщил, что в лагере, где живут торговцы и женщины, видел какого-то подозрительного типа.
— А ты знал его раньше, этого Сисина?
— Конечно. Он был нашим шпионом, когда мы впервые высадились в Азии по приказу твоего отца, но с тех пор я его больше не встречал.
— А это тебя не настораживает?
— Нет, с чего бы? Он всегда был надежным осведомителем, и всегда ему аккуратно платили, как и в этот раз.
— Тебе следовало задержать его, — возразил Александр, явно раздосадованный. — По крайней мере, до моего прибытия.
— Мне очень жаль, — молвил Парменион, склонив голову. — Я не видел в этом необходимости. К тому же он дал мне понять, что идет по следу другого персидского шпиона, и потому… Но если я ошибся, прошу простить меня, государь. Я…
— Ничего. Ты действовал так, как считал правильным. А сейчас давай посмотрим на этого пленника.
Они как раз подошли к сараю, где держали персидского посланника, и Парменион велел стражнику отпереть засов.
Солдат повиновался и вошел первым, дабы убедиться, что все в порядке. Он сразу же вернулся назад с растерянным видом.
— Что там? — спросил Парменион.
— Он… Он мертв, — запинаясь, пробормотал солдат. Александр вошел и опустился рядом с трупом на колени.
— Скорее вызовите моего врача, — приказал он, а потом обернулся к Пармениону: — Очевидно, этот человек знал больше, чем сказал тебе, иначе бы его не убили.
— Мне очень жаль, государь, — ответил смущенный военачальник. — Я… я солдат. Отправь меня на поле боя, поставь задачу, пусть самую трудную, и я всегда буду знать, что и как делать, но в интригах я слаб. Мне очень жаль…
— Ничего, — сказал царь. — Посмотрим, что скажет Филипп.
Явился врач и сразу стал осматривать труп посланника.
— Есть какие-нибудь подозрения? — спросил его Александр.
— Почти наверняка его отравили, и почти наверняка вчера за ужином.
— Ты можешь определить, каким ядом?
Филипп поднялся на ноги и велел принести воды, чтобы вымыть руки.
— Думаю, да, но лучше произвести вскрытие.
— Делай все, что нужно, — приказал царь, — а когда закончишь, вели похоронить его по персидскому обычаю.
Филипп огляделся.
— Но здесь нет башен молчания, государь.
— Тогда постройте одну, — распорядился царь, обращаясь к Пармениону. — В камнях тут недостатка нет, и в людях тоже.
— Хорошо, государь, — кивнул военачальник. — Прикажешь еще что-нибудь?
Александр какое-то время оставался в задумчивости, потом ответил:
— Да. Освободи Аминту и восстанови его в должности. Только будь к нему… повнимательнее.
— Разумеется, государь.
— Ладно. А теперь возвращайся к своим растираниям, Парменион, и позаботься о своем плече. Погода вот-вот переменится, — добавил он, поглядев на небо, — и не к лучшему.
ГЛАВА 43
Однажды вечером, ближе к середине зимы, командующий Мемнон почувствовал себя плохо: он ощутил сильное головокружение, резкую боль в суставах и почках, и вскоре у него поднялся жар. Полководец заперся у себя на корме, трясясь и стуча зубами, и отказывался от принесенной пищи.
Лишь иногда он принуждал себя проглотить немного горячего бульона, но не всегда удавалось удержать его внутри. Врач давал ему болеутоляющие лекарства и заставлял как можно больше пить, чтобы восстановить жидкость, теряемую при постоянном обильном потоотделении, но даже опытному медику так и не удалось найти средства, которое действительно помогло бы от болезни.
Нездоровье Мемнона повергло всех в глубокое замешательство. Многие заметили холодность, проявляемую к нему новым заместителем командующего, персом по имени Тигран, который до того командовал флотом в Красном море. Это был честолюбивый интриган, и при дворе он не скрывал своего недовольства решением царя Дария доверить верховное командование наемнику-яуну.
Этот человек и занял пост Мемнона, когда стало ясно, что грек не в состоянии выполнять свои обязанности. Первым приказом Тиграна было поднять якоря и идти на юг, сняв блокаду с Проливов.
К тому времени Мемнон попросил немедленно высадить его на берег. Тигран не возражал. Мемнон также попросил оставить с ним четверых наемников, самых преданных ему солдат, чтобы помочь ему в путешествии, которое он намеревался предпринять. Новый командующий посмотрел на него с определенной жалостью, убежденный в том, что больной в таком состоянии далеко не уедет, однако пожелал ему по-персидски всего наилучшего и распрощался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Александр покачал головой.
— К сожалению, пока никаких.
Когда секретарь, уходя, откинул полог, в царский шатер ворвался холодный ветер и сдул со стола карты. Лептина добавила угля в худо-бедно обогревающую шатер жаровню, а Александр взял лист папируса и принялся писать:
Александр, царь македонян, Антипатру, регенту трона и хранителю царского дома: здравствуй!
Поздравляю тебя с мудростью, проявленной тобою при правлении родиной, пока мы в далеких краях сражались с варварами.
Недавно Парменион схватил посланника Великого Царя с письмом к моему двоюродному брату Аминте, в котором последнему предлагался македонский трон и сумма в две тысячи талантов золота, если он убьет меня.
Все это выяснилось благодаря одному египтянину по имени Сисин, утверждавшему, что он дружил с моим отцом Филиппом. Однако этот человек исчез. Это мужчина лет шестидесяти с редкими волосами, орлиным носом, темными бегающими глазами. Он имеет родинку на левой скуле. Я бы хотел, чтобы ты проследил за ним и сообщил мне, если увидишь его в городе или во дворце.
Желаю тебе доброго здоровья.
Александр запечатал письмо и велел немедленно отправить с личным курьером, после чего зашагал в шатер к Пармениону. Полководец растянулся на своей походной койке, и слуга оливковым маслом с крапивным соком растирал ему левое плечо, которое с наступлением зимы начинало сильно болеть — последствия старой раны, полученной во Фракии еще в молодости. Парменион тут же встал и накинул на себя одежду.
— Государь, не ожидал твоего визита. Чего предложить тебе? Немного подогретого вина?
— Я бы хотел увидеть персидского пленника и допросить его. Можешь дать мне толмача?
— Разумеется. Сейчас?
— Да, как только сможешь.
Парменион быстро привел себя в порядок, велел слуге разыскать толмача и повел Александра к постройке, где под стражей содержался схваченный посланник.
— Полагаю, ты уже допросил его, — по пути сказал царь.
— Да, — ответил Парменион.
— И что он сообщил?
— То, что мы знаем. Что Великий Царь поручил ему доставить личное послание одному вождю яунов по имени Аминта.
— И больше ничего?
— Больше ничего. Я подумал, не подвергнуть ли его пытке, но потом решил, что это бесполезно: простому гонцу никто не открыл бы ничего важного.
— А как ты его перехватил?
— Благодаря Сисину.
— Тому египтянину?
— Да. Однажды он пришел ко мне и сообщил, что в лагере, где живут торговцы и женщины, видел какого-то подозрительного типа.
— А ты знал его раньше, этого Сисина?
— Конечно. Он был нашим шпионом, когда мы впервые высадились в Азии по приказу твоего отца, но с тех пор я его больше не встречал.
— А это тебя не настораживает?
— Нет, с чего бы? Он всегда был надежным осведомителем, и всегда ему аккуратно платили, как и в этот раз.
— Тебе следовало задержать его, — возразил Александр, явно раздосадованный. — По крайней мере, до моего прибытия.
— Мне очень жаль, — молвил Парменион, склонив голову. — Я не видел в этом необходимости. К тому же он дал мне понять, что идет по следу другого персидского шпиона, и потому… Но если я ошибся, прошу простить меня, государь. Я…
— Ничего. Ты действовал так, как считал правильным. А сейчас давай посмотрим на этого пленника.
Они как раз подошли к сараю, где держали персидского посланника, и Парменион велел стражнику отпереть засов.
Солдат повиновался и вошел первым, дабы убедиться, что все в порядке. Он сразу же вернулся назад с растерянным видом.
— Что там? — спросил Парменион.
— Он… Он мертв, — запинаясь, пробормотал солдат. Александр вошел и опустился рядом с трупом на колени.
— Скорее вызовите моего врача, — приказал он, а потом обернулся к Пармениону: — Очевидно, этот человек знал больше, чем сказал тебе, иначе бы его не убили.
— Мне очень жаль, государь, — ответил смущенный военачальник. — Я… я солдат. Отправь меня на поле боя, поставь задачу, пусть самую трудную, и я всегда буду знать, что и как делать, но в интригах я слаб. Мне очень жаль…
— Ничего, — сказал царь. — Посмотрим, что скажет Филипп.
Явился врач и сразу стал осматривать труп посланника.
— Есть какие-нибудь подозрения? — спросил его Александр.
— Почти наверняка его отравили, и почти наверняка вчера за ужином.
— Ты можешь определить, каким ядом?
Филипп поднялся на ноги и велел принести воды, чтобы вымыть руки.
— Думаю, да, но лучше произвести вскрытие.
— Делай все, что нужно, — приказал царь, — а когда закончишь, вели похоронить его по персидскому обычаю.
Филипп огляделся.
— Но здесь нет башен молчания, государь.
— Тогда постройте одну, — распорядился царь, обращаясь к Пармениону. — В камнях тут недостатка нет, и в людях тоже.
— Хорошо, государь, — кивнул военачальник. — Прикажешь еще что-нибудь?
Александр какое-то время оставался в задумчивости, потом ответил:
— Да. Освободи Аминту и восстанови его в должности. Только будь к нему… повнимательнее.
— Разумеется, государь.
— Ладно. А теперь возвращайся к своим растираниям, Парменион, и позаботься о своем плече. Погода вот-вот переменится, — добавил он, поглядев на небо, — и не к лучшему.
ГЛАВА 43
Однажды вечером, ближе к середине зимы, командующий Мемнон почувствовал себя плохо: он ощутил сильное головокружение, резкую боль в суставах и почках, и вскоре у него поднялся жар. Полководец заперся у себя на корме, трясясь и стуча зубами, и отказывался от принесенной пищи.
Лишь иногда он принуждал себя проглотить немного горячего бульона, но не всегда удавалось удержать его внутри. Врач давал ему болеутоляющие лекарства и заставлял как можно больше пить, чтобы восстановить жидкость, теряемую при постоянном обильном потоотделении, но даже опытному медику так и не удалось найти средства, которое действительно помогло бы от болезни.
Нездоровье Мемнона повергло всех в глубокое замешательство. Многие заметили холодность, проявляемую к нему новым заместителем командующего, персом по имени Тигран, который до того командовал флотом в Красном море. Это был честолюбивый интриган, и при дворе он не скрывал своего недовольства решением царя Дария доверить верховное командование наемнику-яуну.
Этот человек и занял пост Мемнона, когда стало ясно, что грек не в состоянии выполнять свои обязанности. Первым приказом Тиграна было поднять якоря и идти на юг, сняв блокаду с Проливов.
К тому времени Мемнон попросил немедленно высадить его на берег. Тигран не возражал. Мемнон также попросил оставить с ним четверых наемников, самых преданных ему солдат, чтобы помочь ему в путешествии, которое он намеревался предпринять. Новый командующий посмотрел на него с определенной жалостью, убежденный в том, что больной в таком состоянии далеко не уедет, однако пожелал ему по-персидски всего наилучшего и распрощался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86