Я поневоле должен был обороняться от ляхов: они ведь мне смерть задать собрались. Не дают ляхи мне при старости укрух хлеба съесть. Они хотят наших детей в котлах варить». Самусь объявлял, что непременно хочет воевать с ляхами и добывать Белую Церковь. Он умолял прислать ему в помощь какой-нибудь полк и заранее заявлял, что если начнут ляхи его стеснять, то ему ничего не остается более, как уходить на левый берег Днепра. Мазепа отвечал: «Помочи тебе не подам и без царского указа тебя не прийму. Без моего ведома ты начал и кончай, как знаешь,по своей воле». В донесении своем в Приказ Мазепа приводил соображения, что Самусь делает это, должно быть, с чужого подущения; сам он человек простой и необразованный и едва ли без чужого совета додумался бы до этого. «Бунт распространяется быстро, — писал гетман, — уже от низовьев Днестра и Буга по берегам этим рек не осталось ни единого старосты, побили много мешан — поляков и жидов, другие сами бегут в глубину Польши и кричат, что наступает новая хмельнищина. Впрочем, случившаяся на правой стороне Днепра смута принадлежностям нашим зело есть непротивна. Пусть господа поляки снова отведают из поступка Самусева, что народ малороссийский не может уживаться у них в подданстве; пусть поэтому перестанут домогаться Киева и всей Украины».
По царскому указу в августе 1702 года гетман приглашал Палея участвовать с своими полчанами в войне против шведов. Палей отвечал, что рад бы служить царю, да не смеет выходить, потому что на него собираются польские военные силы в Коростышове, и как только он выйдет, гак они и Хвастов разорят и людей православных перебьют. «Всему свету известно, — выражался Палей, — что ляхи уже не одного сына восточной церкви удалили с сего света и много христиан мечом истребили в нашей достойной слез Украине». Палей умолял гетмана о помощи (о ратунку). Но гетман не смел вмешиваться, хотя и писал в приказ, что, по его мнению, было бы можно подать Самусю помощь, только тайно. Гетман сам должен был находиться в осторожности. Волнение правобережных Козаков против польских панов могло отозваться соответственно и на левой стороне Днепра, где еще недавно запорожцы с Петриком возбуждали поспольство против своих панов. Теперь, как только на правой стороне Днепра пошла расправа с поляками и иудеями, так и на левой, в Переяславском полку, стали порываться бить иудеев. Бить ляхов и жидов продолжало еще для всего малороссийского народа казаться делом привлекательным; побеги с левой стороны Днепра на правую увеличивались особенно, когда в народе господствовало нерасположение к московской власти. Мазепа писал в приказ: «Все поселяне на меня злобятся; здесь, говорят, нас изгубят москали, и у каждого мысль уходить за Днепр».
Шляхта воеводств Киевского, Подольского и Волынского оповестила посполитое рушенье всей своей братии на усмирение козацкого и хлопского восстания, поднятого в Богуславе и Корсуне с подущения Палея. Коронного гетмана, главным образом, просили выгнать Палея из Хвастова. Посполитое рушенье местного шляхетства признавалось на ту пору единственной мерою спасения, потому что польское кварцяное войско отвлекалось внутрь государства для отражения вторгшихся шведов. Между тем Самусь двинулся на Белую Церковь, написал гетману Мазепе, что хотя замок там хорошо укреплен, но по причине малолюдства не устоит против него. 7 сентября из табора под Белою Церковью Самусь разослал ко всем козацким старшинам универсал, в котором извещал, что присягнул за весь народ украинский быть до смерти верным царскому пресветлому величеству и пребывать в покорности гетману Мазепе, что в настоящее время он с козацким войском находится под городом Белою Церковью против неприятелей поляков и все с ним единодушно будут добиваться, чтобы ляхи с этих пор ушли навсегда из Украины и уже более по ней не расширялись. «Прошу вас, господа, — выражался Самусь, — приложите все старание ваше, соберите изо всех городов поднестранских охотное товариство в сотни и тысячи и поспешите стать с нами заодно. Как скоро Бог нам поможет взять белоцерковский замок, мы не станем тратить времени и тотчас двинемся на противников наших польских панов». Этот универсал послан был к поднестровским козацким старшинам Валозону, Палладию и Рынгошу.
Недаром Самусь тогда обратился в поднестранский край. Начавши от Богуслава и Корсуна, восстание, поднятое Самусем, пошло на запад к Бугу и Днестру. «Хлопы, жадные крови шляхетской, как выражались поляки, поднялись…» Города за городами, села за селами выбивались из-под господства владельцев, и скоро восстание доходило уже до Каменца. Подоляне прислали к Палею просить быть «патроном» народного восстания против ляхов. Палей вначале хотя и дружил тайно с Самусем, но не выказывался с открытою враждою ко всем полякам; он, по-видимому, следовал совету Мазепы — не мешаться в поднявшееся восстание. Но само шляхетство озлобило его, указывая в своих заявлениях на Палея как на первейшего врага и добиваясь, как мы уже говорили, от коронного гетмана паче всего изгнания этого человека из Хвастова. Поэтому Палей принял предложение поднестрян и отправил к одному из подольских предводителей, Палладию, своего неутомимого пасынка Симашка и какого-то Лукьяна с своими полчанами. В то же время Палей отправил 1500 своих полчан в другую сторону, к Белой Церкви, в подмогу Самусю, а потом и сам туда поехал.
Две недели простоял Самусь под Белою Церковью. Козаки насыпали шанцы. Тут приехал к Самусю от нового коронного гетмана, Иеронима Любомирского, некто Косовский и объявил, что если Самусь положит оружие и покорится королевской воле, то получит прощение от короля и Речи Посполитой за все то, что происходило в Богуславе, Корсуне и других местах, где были побиты поляки и иудеи. Самусь отвечал: «Мы тогда будем желательны королю и Речи Посполитой, когда у нас во всей Украине от Днепра до Днестра и вверх до реки Случи не будет ноги лядской».
Но тут Самусь услышал, что против него на помощь польскому гарнизону в Белой Церкви идет региментарь Рущиц с двумя тысячами польской военной силы. Самусь отошел от Белой Церкви вместе с полковником Искрою и оба двинулись к Котельне, где, как они осведомились, стояли ляхи. К Рущицу присоединился пан Яков Потоцкий с надворными хоругвями и с ополчением шляхты киевского воеводства. У Самуся было тысяч около двух своих козаков и полторы тысячи палеевцев под начальством Омельченка. Поляки были многочисленнее Козаков, но у них происходили нестроения и взаимные ссоры: Рущиц и Потоцкий не ладили между собою за первенство. Поляки из Котельни ушли в Бердичев. Козаки 16 октября подошли к этому городу. В это время Потоцкий, желая перетянуть на свою сторону воинов Рушица, своего соперника, поил их вином, и когда, таким образом, шляхетские головы были разогреты, вдруг козаки ворвались в Бердичев и начали рубить всех, кто попадался им под руку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130