Особенно трудно усваивался процесс выстрела. На «пуговку» – то нажмут, а предохранитель забудут поднять. Тогда приходилось брать руку ученика, ставить ее на положение стрельбы, а потом крепко жать его палец, которым он должен поднять предохранитель. Мария в это время переводит и указывает на ошибку. Боец виновато улыбается.
Так мы учили пулеметному делу и проводили практические занятия по стрельбе.
Лучших бойцов-испанцев, отлично владеющих пулеметом и методикой обучения, мы оставляли инструкторами.
Вскоре стали приходить вести с фронта от наших первых выпускников. Как правило, и они и пулеметы нас не подводили.
Я много передумал в эти дни. Мы сумели обучить несколько расчетов для отправки на фронт и даже провели практические стрельбы боевыми патронами. Однако уверенности в том, что я их хорошо подготовил, не было. Сумеют ли они во время жаркого боя устранить ту или иную неполадку? Не растеряются ли? До меня доходили слухи, что в бою пулемет «максим» часто отказывал. Неопытные пулеметчики не могли быстро разобраться, в чем дело. И кое-кто стал отказываться от пулемета. Мне больно было слушать это. Ведь я прекрасно знал, как безотказно работает он в умелых руках. Все дело в квалификации пулеметных расчетов.
Через несколько дней расстроенная Мария заявила:
– Павлито, я не могу больше работать. Вам нужна молодая, более энергичная переводчица. Поэтому убедительно прошу вас: в ближайшие два-три дня подыщите себе другого помощника.
«Что случилось? – подумал я. – Неужели обидел? Делать нечего. Сейчас много добровольцев-интернационалистов, знающих хорошо русский и испанский язык, и из них кого-нибудь и приглашу».
Через несколько дней все выяснилось. В течение рабочего дня Марии приходилось вместе со мной бесконечное число раз ходить от огневого рубежа до мишени, объяснять, куда нужно целиться, как держать мушку в прорези прицела, как попасть в цель. А расстояние от огневого рубежа до мишени сто метров. За десять-двенадцать часов ей приходилось прошагать около тридцати километров. Нелегко, конечно. При этом нужно учесть возраст и обувь – туфельки на высоких каблуках.
Старательно выполняя служебные обязанности, Мария так стерла ноги, что не в состоянии была ходить. От постоянных пулеметных очередей у нее кружилась голова и звенело в ушах. Потому-то она и просила заменить ее. Но переводчиц пока в учебном центре не было, и Мария продолжала некоторое время работать со мной, лишь изредка напоминая о своей просьбе.
А однажды Мария не вышла на работу. Домашние сообщили, что она больна и лежит в госпитале. Я решил навестить ее. В один из вечеров пришел в палату. Мария до слез обрадовалась моему появлению.
– Павлито, извини меня, – взволнованно начала она, – я чувствую себя виноватой, что не могу больше работать, но сейчас я не помощник, – и она смущенно улыбнулась.
Так лишился я своей помощницы.
С полигона я каждый вечер приезжал в Альбасете. День ото дня в городке становилось все теснее, отовсюду прибывали новые группы добровольцев: чехи, югославы, болгары, поляки, румыны, венгры, немцы.
До назначения в интернациональные бригады добровольцы жили в гостинице. Питались мы все в местном ресторане, по вечерам он превращался в своеобразный клуб.
Помню, в один из вечеров мы с Митей Цюрупой зашли в ресторан и увидели, что столы сдвинуты. Мое место оказалось рядом с девушкой из Франции, звали ее Луиза.
Никто никому слова не давал, а ораторов было много. Выступавшие стремились перекричать один другого, высказаться до конца. Рассказывали о своей судьбе, о том, зачем приехали в Испанию. Многие добровольцы из капиталистических стран проклинали свои правительства, которые ведут предательскую политику по отношению к республиканской Испании.
Особенно запомнилось мне выступление Луизы. Она бежала из тюрьмы и недавно приехала в Испанию. Она клялась бороться за республиканскую Испанию до последнего дыхания, до тех пор, пока рука сможет держать винтовку.
Говорила Луиза темпераментно, ее клятва потрясла добровольцев. С ненавистью рассказывала девушка о германских и итальянских фашистах, поддерживающих мятежников.
Тогда я усомнился, сможет ли она выполнить свою клятву. И она поняла это. Забегая вперед, скажу, что судьба уготовила нам встречу, уже на фронте, на переднем крае. Но это будет позже, а сейчас девушка встала и ушла.
Мне было неловко.
– Вот, Саша, какие дела. Девушка явно обиделась на нас, – заметил Митя.
– Что же делать? Надо найти ее, извиниться.
– Ладно, утро вечера мудренее. Пойдем спать.
III

Путь до Мадрида. Дед и внук. Немного истории. Аранхуэс в развалинах. Первая бомбежка
Утром меня вызвал Петрович и сообщил обстановку, которая сложилась под Мадридом.
– Сейчас на Центральном фронте и особенно под Мадридом обстановка напряжена, события развиваются молниеносно. Мятежники готовятся к решительному штурму Мадрида. Крестьяне-перебежчики сообщили, что в районе Толедо Франко сосредоточил отборные войска и почти всю лучшую технику, переброшенную из Германии и Италии.
О падении Мадрида фашистское радио и печать говорили как о недалеком будущем. В прессе мелькали снимки марокканцев, прибывших в Испанию «спасти христианскую религию от красных». Проскользнуло сообщение, что в конюшне приготовлен уж белый конь, для победного въезда в город генерала Франко.
Весь ноябрь шли ожесточенные бон за Мадрид. Здесь решалась судьба республики. Уверенные в своих силах, мятежники со дня на день намеревались нанести смертельный удар по столице. Главное направление удара планировалось с юго-запада, от района Толедо.
Стянув сюда большие силы и развивая наступление по дорогам Толедо – Мадрид и Эстремадура – Мадрид, мятежники заняли Навалькарнеро. Шла вторая неделя наступления. Атаки следовали одна за другой. Мятежники вводили в бой артиллерию, итальянские танки, немецкую авиацию, марокканскую кавалерию, части иностранного легиона, отряды «рекетес» и фалангистов. Шестого ноября 1936 года генерал Варела, начальник главной колонны мятежников, наступавших на Мадрид, издал приказ о штурме города в шесть часов утра 7 ноября.
Офицеры связи помчались с приказом в части. Но вскоре совершенно секретный пакет попал в руки республиканцев: передовые части правительственных войск нашли его у убитого офицера-танкиста.
И в этот тяжелый и трудный момент по решению Ларго Кабальеро совершенно неожиданно вдруг правительство выехало в Валенсию.
Вместе с правительством покинуло город и военное министерство, штаб фронта. Многих наших советников испанцы перевели в Валенсию.
Пустынно и неуютно стало в здании военного министерства и штаба фронта. Ветер гонял по полу обрывки бумаг, телеграфных лент, щелкал открытыми настежь окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90